Так было - Анастас Микоян

Собираясь на Пленум ЦК, мы с Ворошиловым узнали, с каким поездом едут из Закавказья Орджоникидзе, Киров, Мясникян, Орахелашвили, и, как уже не раз до этого, решили прицепить к их поезду наш вагон командующего округом, в котором должны были ехать в Москву.

На этот раз это было особенно важно, поскольку нам хотелось за время пути поговорить с нашими закавказскими друзьями, узнать, что делается в Закавказье, рассказать о своих делах, обменяться мнениями в связи с предстоящим Пленумом ЦК.

Дорога от Ростова до Москвы занимала тогда около двух дней. За это время нам удалось вдоволь выспаться, почитать и значительное время уделить беседам. Конечно, в этой нашей взаимной дружеской информации мы были очень откровенны и рассказали друг другу не только о преодоленных трудностях, но и о тех, которые еще оставались.

Настроение у нас было хорошее, бодрое. Тревожившее всех нас здоровье Ильича, по заверению врачей, улучшалось — словом, у нас были все основания оптимистически смотреть вперед.

В наших беседах — людей по природе своей веселых, жизнерадостных, к тому же совсем тогда еще молодых — было много шуток, веселых рассказов.

Большинство любили песни. Серго и Ворошилов неплохо пели, а остальные как могли подтягивали им. Так незаметно, приятно и не без пользы прошло время нашего пути.

Январский (1924 г.) пленум ЦК явился, по существу, подготовительным к очередной партийной конференции. На нем были обсуждены все те вопросы, которые ЦК собирался внести в повестку дня XIII партконференции.

Вспоминая об этом пленуме, мне хотелось бы сослаться на свое выступление. Выступал я там без особой подготовки, «подогретый» речами ораторов и, конечно, без заранее написанного текста.

Относительно внутрипартийной демократии я отметил, что многие, замыкаясь в рамках партии, забывают о том, что есть также и рабочий класс. Беспартийный же рабочий рассуждает так: почему нужно дать работающую демократию всем коммунистам, а ему ничего не надо давать? В этом есть логика. Поэтому нам придется выработать формы вовлечения беспартийных рабочих в управление промышленностью.

XIII партийная конференция открылась 16 января 1924 г.

Оппозиционерам и здесь была предоставлена полная возможность высказать свои взгляды. От них выступали Пятаков и Преображенский (по два и три раза), Сапронов, В.Косиор, В.Смирнов, Радек и другие.

Все делегаты и участники конференции заблаговременно получили проект резолюции по вопросу о «ножницах», подготовленный комиссией, избранной на Сентябрьском пленуме ЦК. В состав этой комиссии из 17 человек были включены товарищи, представлявшие тогда самые разные оттенки в понимании задач нашей экономической политики. В нее входили Преображенский, Пятаков и еще несколько оппозиционно настроенных партийцев, крупных хозяйственников. Был избран в комиссию и Троцкий, но он отказался участвовать в ее работе.

В основе хозяйственного кризиса 1923 г. лежали недостатки нашего хозяйственного руководства, в первую очередь ошибки хозяйственных органов в проведении политики цен на промышленные товары.

Большое внимание и в докладе и в прениях было уделено проводимой тогда у нас финансовой реформе. В докладе, в частности, говорилось, что червонное обращение на базе золотого обеспечения занимает у нас уже 4/5 всего денежного обращения и что в скором времени можно будет и оставшуюся 1/5 этого обращения заменить твердым разменным знаком, что приведет к дальнейшему укреплению рубля. (Червонец — банковский билет, выпускавшийся Госбанком СССР с октября 1922 г. купюрами в 1, 2, 3, 5, 10 и 25 червонцев. Его золотое содержание (1 золотник = 78,24 доли чистого золота) было установлено таким же, как в дореволюционной 10-рублевой монете.)

Острая дуэль по вопросам финансовой политики завязалась между двумя наиболее подготовленными в финансовых вопросах участниками конференции Преображенским и Сокольниковым, наркомом финансов.

Разгоревшийся спор по актуальным вопросам нашей экономической политики вызвал и у меня желание выступить на конференции. Мое предложение сводилось к тому, чтобы начать плановую увязку отдельных частей хозяйства непосредственно в уездах, губерниях и республиках. «Только этим путем, говорил я, — мы пойдем к составлению ориентировочного, приблизительного плана, который послужит развитию нашего хозяйства. Всякая другая постановка на деле является бюрократическим дерганьем и разрушением.

Я скажу, что никакой борьбы с «ножницами», никакой смычки с крестьянством не будет, пока не будет твердых денежных знаков для деревни. Почему кооперация не может развиваться в деревне? Не только по всем понятным причинам, но и потому, что нет твердых денег. В городе кооперация и государственные органы вносят в банк свои деньги в тот же день или меняют на червонцы, а в деревне они этого сделать не могут. Там же нет червонцев и нет банка. Ежедневная выручка накапливается до поездки в город, из-за чего их стоимость падает тем больше, чем дальше деревня и реже связь с городом.

Товарищи выступают как будто защитниками рабочих и крестьян, но на кого ложится денежная эмиссия? На буржуазию? Вовсе нет. Когда вы идете по Москве, то везде слышите, как черная биржа предлагает червонцы. Буржуазия не держит в карманах советских знаков, а превращает их в червонцы, а рабочие и крестьяне теряют на этом».

С докладом о партстроительстве выступил Сталин. Говорил он спокойно, аргументированно. Он не стал рассказывать всей истории дискуссии, заявив, что не считает нужным останавливаться на том, кто начал дискуссию, кто прав, а кто виноват, чтобы не вносить «элемента склоки и взаимных обвинений». Таким образом, Сталин не заострял вопроса, избегал резкостей, применяя мягкие выражения.

Ораторы от оппозиции остро реагировали на то место доклада, где было сказано: «Что касается группировок и фракций, я думаю, что пришло время, когда мы должны предать гласности тот пункт резолюции об единстве, который по предложению тов. Ленина был принят Х съездом нашей партии и который не подлежал оглашению». В этом пункте было сказано, что Х партийный съезд, исходя из необходимости обеспечения наибольшего единства в партии, дисциплины и устранения всякой фракционности, предоставляет ЦК право применять «в случаях нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий вплоть до исключения из партии, а по отношению к членам ЦК перевод их в кандидаты и даже, как крайнюю меру, исключение из партии».

Пункт этот действительно по решению Х партийного съезда не был опубликован. Сторонники оппозиции отрицали приемлемость этого пункта в настоящих условиях и целесообразность его упоминания вообще, тем более что он «секретный». Радек заявил, например, что докладчик «вытянул из кармана резолюцию, которую Х съезд партии считал тайной резолюцией», и что «ни ЦК, ни Политбюро не решали, чтобы Сталин это сделал. Только съезд партии может решать, что документ, объявленный съездом тайным, становится для партии явным».