Обещаю быть твоей - Адалин Черно

Когда я открываю глаза, думаю, что умерла и так выглядит рай. Перед глазами яркий свет, кажется, что бездонный. Я тут же закрываю веки, а когда открываю их в следующий раз, вижу мужчину в белом халате. Кажется, я еще не в раю. А судя по боли во всем теле, я в аду, который только начался, если верить обеспокоенному лицу мужчины.

— Вы меня слышите? — спрашивает он. — Моргните, если да.

Кажется, моргнуть получилось, потому что мужчина удовлетворенно кивает и говорит:

— Вы сильная. Выкарабкались. Реабилитация будет долгой, но вы справитесь.

Пока он треплется, я прислушиваюсь к себе. Руки чувствую, ноги, кажется, тоже. Пытаюсь ими пошевелить, больно, но судя по встрепенувшемуся врачу, получается.

— Лежите тихо. У вас все в порядке. Инвалидом вы не останетесь. Будет сложно, конечно, первое время, но вы сильная, справитесь, а мы поможем. С вами полиция поговорить хотела, сможете.

Я моргаю. 

— Тогда мы уберем эти трубки, заодно посмотрим, как вы сами дышите.

Дышу я с трудом, но все же это у меня получается, поэтому разговор с полицией не откладывается. Ко мне приходят два молодых парня, одетых по форме. Улыбаются, один раскрывает папку и готовится записывать. Вопросов у них немного. 

— Вы видели, кто в вас стрелял?

— Нет.

— Есть кто-то, кто может желать вам зла?

— Бывший муж.

— Фамилию, имя бывшего мужа назовете?

— Орловский Игорь Павлович.

Они переглядываются. Смотрят друга на друга, затем на меня. Один из них уточняет:

— Тот самый Орловский.

— Да, тот самый. 

Повисает пауза, во время которой я понимаю, как глупо звучат мои слова. У меня на руках нет ничего, что могло бы уличить Игоря. По крайней мере, доктор сказал, что моего телефона со мной не было, а в квартире наверняка поработали люди Игоря. Не зря же он спустил в меня столько пуль.

— Давайте еще раз, — говорит парень. — Вы утверждаете, что Орловский Игорь Павлович может быть причастен к тому, что с вами случилось?

Я перевожу на них взгляд. Понимаю, что они оба считают меня ненормальной. Или думают, что я не отошла от наркоза и не знаю, что говорю. В какой-то момент я и сама так думаю, но потом вспоминаю, что он сделал с Олей и киваю. Да, он причастен. Пусть разбираются, в конце концов.

— Мой телефон, — говорю им. — Найдите мой телефон, там доказательства.

Разговор на этом заканчивается, потому что я теряю сознание, а когда прихожу в себя, узнаю, что телефона они не нашли. Ни в моей квартире, ни в вещах, которые были со мной. Его просто нет, но я в этом и не сомневалась. 

— Давайте еще раз, Валерия Дмитриевна. Расскажите, что случилось.

Я во второй раз рассказываю этим соплякам, что стряслось. Каждый из них не старше меня, да и видно, что их сюда отправили чисто взять показания, а еще может сказали, что делать, если я вдруг начну винить своего мужа. Почему-то мне кажется, что Игорь уже поработал, потому что парни выглядят обескураженными и жутко растерянными. Ну да, конечно, у меня просто шок, и я не понимаю что несу.

— Знаете, — останавливаю их, когда они говорят, что придут в следующий раз. — Забудьте все, что я вам сказала. У меня нет тех, кто желает мне зла. И никаких доказательств причастности бывшего мужа тоже нет.

— Вы уверены? — уточняют они более оживленно. 

— Да, уверена. 

— Вы ведь понимаете, что дача ложных показаний…

— Я ничего помню, ладно? И была не в себе, — улыбаюсь, превозмогая боль. — Просто напишите там у себя, что жертва ничего не знает.

Мне кажется, они выдохнули как-то даже синхронно. Успокоились, когда я так сказала и со спокойной душой ушли. Правда, на этом расспросы не закончились, потому что после пришла Настя. Вот уж кто не поверил, что я ничего не помню и не знаю.

— Привет, — она говорит едва слышно, садится рядом с кроватью. — Как ты?

— Как фаршированная яблоками утка, — состояние хуже некуда, но я пытаюсь шутить.

Собираюсь с мыслями, думаю, как сообщить ей, что ничего не знаю. 

— Они ничего мне не говорят, — говорю как можно убедительней. — Я помню только как в меня стреляли.

— А кто это сделал, знаешь?

— Понятия не имею. Он был одет в черное, в маске. Я даже не знаю, как он оказался в квартире, у меня ведь хороший замок и окна я всегда закрываю.

Я говорю прерывисто и с паузами, пытаюсь врать, хотя это всегда получалось у меня жутко плохо. Особенно когда врать приходилось Насте. Она самая моя близкая подруга. Ее мать заменила мне мою, которой у меня никогда не было. И вот теперь мне приходится делать вид, что я ничего не знаю, что все в порядке и что случившееся — едва ли не нелепое стечение обстоятельств.

— Стас думает, что это как-то связано с его сестрой.

— С Олей? При чем здесь она?

Я искренне надеюсь, что смогла передать недоумение.