Кварталы Нелюдей - Кейт Ивен

— Ага, по сравнению с тем, который обычно делаешь ты, действительно огромный! — резко бросила я.

— Определённо умнеешь, — посмотрел мне в глаза белокурый парень. — Раньше ты за такие слова бросала вызов.

— Ты хочешь подраться? Если да, то так, мать твою, и говори! — вспылила я и выпрямилась.

— Я пришёл сюда поговорить.

— О чём.

— О трёх вещах. На чём мы застряли? А, ну да. На том, что снять с тебя маску я решил, постелив под себя. Но… — четверть-оборотень выразительно умолк.

— Ты говори побыстрее, я не записываю.

— Но когда я коснулся твоих губ, — продолжил белокурый парень даже не краснея, — то ощутил всю твою природу. Как в ту ночь, когда я спас твою задницу от Лал.

— И ты знаешь, что это? — с любопытством уставилась я на него. Он пожал плечами.

— Кокон — сила. Я не знаю, чья, но подозреваю, что досталась она тебе от всё той же незабвенной Лал. А вот уже тень… — четверть-оборотень улыбнулся. — Эта тень означает только то, что ты теперь — полноправная нелюдь, девочка Браун.

— Это я и без тебя обнаружила после того, как побила Молнию, — устало заметила я. — Что там дальше?

— Тогда, малышка Кейни, тебе наверняка интересно, к какому виду нелюдей ты принадлежишь? Позволь небольшое вступление, — белокурый парень посмотрел мне в глаза. — По сути, вампиры — мертвецы из мертвецов, а мертвецы, как известно, сами по себе не встают и не ходят, для этого им нужна определённая Сила, Магия — зови на собственное усмотрение. Когда некромант поднимает зомби, он даёт ему определённую Энергию, которая усопшему, в свою очередь, даёт… хм, жизнь. Ну, или её подобие. С вампирами всё обстоит точно также, вот только Магия покидает их сама и сама же возвращается с закатом. Но принцип её действия такой же: давать подобие жизни. Она есть в каждом из комаров, и хотя заставить её не покидать тело могут только очень старые Короли, но в одном исключительном случае распоряжаться этой, хм, Силой могут все вампиры.

Я невольно зевнула:

— Ближе к теме, противоестественную биологию я знаю.

— Верю, — кивнул Эдуард. — Но без вступления, боюсь, никак. На чём я?.. Ах да. Бывает так, что вампиру нужна хорошая послушная шестёрка. Причём только добровольная, а иначе трудновато будет справиться с контролем… Хотя, здесь возможны варианты…

Я ответила неприязненным взглядом на взгляд.

— И тогда комар превращает человека в… — четверть-оборотень кивнул в знак того, что я сама понимаю, хотя я ничерта не понимала. — Сложный процесс, но, грубо говоря, происходит почти равный обмен: вампир отдаёт шестёрке часть той Магии, что делает его живым и даёт Силу, а шестёрка в свою очередь дарит ему кусочек своей души.

Мне припомнились слова Лал в церкви… Стоп! Уж не об этом ли она говорила?!

— Связь между этими двумя, как ты догадываешься, весьма крепка, — продолжал белокурый парень. — Но комар остаётся комаром, разве что ему теперь гораздо легче походить на живого. А шестёрка… — изумруды заглянули вглубь моих глаз и коснулись души. — А вот с шестёркой всё по-другому. Приспосабливаясь к новой Силе, его организм мутирует на молекулярном и тканевом уровне. Человек становится быстрее,* сильнее. Он регенерирует раза в два медленней полу-оборотня — или же в два раза быстрее обыкновенного человека — и обладает иммунитетом ко взгляду… меня или Лорда комаров — без разницы. Нрав у шестёрки тоже меняется. Он становится более жёстким, но в то же время его мозг работает лучше и быстрее, чтобы приспособиться к новой скорости всего организма. Такой человек становится превосходным бойцом, и именно таких вампиры делают для своей защиты, потому что несколько хорошо обученных шестёрок могут устроить кровавый хаос, о котором будут вспоминать ещё долго-долго… Короче говоря, — Эдуард выпрямился и сладко потянулся,

— получается машина для убийства. И причём хорошая машина. Живёт она не вечно, хотя старение её организму присуще так, как присуще, скажем, четверть-оборотням и полу-оборотням, то есть замедленно. Хотя, ни одна наша мутировавшая шестёрка не умирала естественной смертью. Всё в драках, под огнём автоматов…

Четверть-оборотень умолк и посмотрел на меня.

Я не шелохнулась. Своей речью он меня, в принципе, не удивил. Я свыклась с тем, что я нелюдь ещё тем утром, когда обнаружила, как в моих руках нагревается серебро. Просто свыклась и даже успела позабыть об этом. А вот теперь приходит белокурый ублюдок и начинает мне что-то втирать…

— Спасибо за такое трогательное выступление, но ты не мог просто сказать, что из меня получилось? — желчно спросила я.

— Ты же учила противоестественную биологию. Напряги-ка извилины.

— Эдуард! — вспылила я.

— Лэй, — преспокойно произнёс он, глядя на меня. Я замерла, а потом осторожно, чтобы не сорваться на сарказм, спросила:

— Ты что, скучаешь по ней?

— Вряд ли, — пожал плечами белокурый парень. — Но если из такой безнадёжности, как ты, получилась Лэй…

— Только внешность, — оборвала его я. — Всё остальное я сыграла, как чью-то роль.

— Да ну! — усмехнулся четверть-оборотень. — Актриса из тебя, девочка Браун, не очень. Даже принимая во внимание твои новые способности.

— Кстати, о них. Скажи человеческим языком, кто я.

— Ну это же элементарно! — выдохнул Эдуард. — Ты — вэмпи! Теперь настоящая, ещё не полностью раскрывшаяся и сформировавшаяся вэмпи. И от этого никуда не деться и никак не избавиться. И даже не вернуть.

Я молчала.

А ведь ты хотела вернуть всё назад, помнишь?

Помню.

Кажется, что-то разбилось. Что это было?

Хрупкая дорожка назад. Одна из немногих.

Если ты хочешь вернуться…

— Чего притихла? — поинтересовался белокурый парень. — Хочешь, чтобы всё было по-старому?

Я потерянно кивнула.

Рвутся нити… Странная штука — прошлое.

То есть, как? Как раньше не будет никогда?

Никогда.

— Извини, детство кончилось, — пожал плечами Эдуард. Я посмотрела на него и покачала головой:

— Не говори так.

— А как же тогда?

— Вообще никак! — я отчаянно затрясла головой. — Ты же раньше себя так не вёл! Вот и веди так, как месяц, два, три назад!

— Девочка Браун, глупая девочка Браун, — вкрадчиво произнёс белокурый парень, глядя мне в глаза. — Запомни раз и навсегда: прошлого не вернёшь!

— Почему? Только потому, что ты так сказал? — зло посмотрела я на него.

— Потому что такова жизнь. И смерть — тоже такова. Только она не возвращает вообще ничего, только берёт.

— Надо же, какие высокие слова!

— Посмотри на себя, — вздохнул Эдуард, будто разговаривал с глупым ребёнком. — Ты сама уже не такая, как раньше. Ты можешь опять покрасить волосы, заплести косички, навести чёрным глаза и одеться как парень, но точно такой же ты не станешь никогда. Как говорится, дважды в одну реку не войдёшь.