Наука дальних странствий - Юрий Нагибин

А затем они опять оказались все вместе, только за руль сел Игорь, и неторопливо тронулись дальше. А ей казалось, что после содеянного надо удирать изо всех сил. Она не понимала, как удалось им избежать немедленной расплаты. И тут Кирилл ударил себя по колену кулаком и сказал с ошалелой радостью:

— Ей-богу, пронесло!.. Ну и даем!.. Только с Жанкой бывает такое!..

— Могли записать номер, — заметил Игорь. — Нас задержит первый же пост ГАИ.

— Чепуха! Надо было составить акт на месте. Теперь мы отопремся.

— А вмятина?

— Успокойтесь! — резко сказала Жанна. — Я смотрела — ни царапины, Повезло, что не было свидетелей. А старик так обалдел, что и не понял, кто его сбил.

— И вы… вы… искалечив человека… вот о чем заботитесь? — Ольга заикалась от омерзения.

— Да, я сбила зеваку. Благодарите своего мужа. Это он крикнул мне под руку.

— Так это я виноват? — покосился на нее Игорь с насмешливым интересом.

— Сам знаешь, Игорек, что хуже нет кричать водителю под руку, — укорил Кирилл.

— Ну и подонку же вы оба! — медленно произнес Игорь. — Сразу спелись. А чего же ты сам не предупредил ее? Было бы полезнее, чем хватать за коленки мою жену.

— Ну-ну! — примирительно сказал Кирилл. Так мы черт знает до чего доболтаемся.

— О чем вы все говорите? — с тоской сказала Ольга. — Господи, какие же вы все… Да разве в этом дело? Надо было помочь старику. Отвезти его в больницу.

— Старик пошел своим ходом. — Голос Жанны звучал резко и властно. — Ничего с ним не случилось. Удар пришелся по колесу его драндулета. Он отделался легкими ушибами. Другой раз будет внимательней. А если б мы начали с ним возиться, нас бы накрыли.

— Ну и накрыли бы. Надо отвечать за свои поступки.

— Да?.. — Жанна сняла очки и поглядела на Ольгу блестящими от ненависти глазами. — Виноваты мы все; вы это отлично знаете. Но загремела бы я одна. Ловко придумано!

Ольгу поразили ее слова, гнусную правду которых она сразу приняла. Невероятно было, что это первая поняла и не побоялась сказать вслух Жанна.

— Тут я с вами полностью согласна, — почти спокойно сказала Ольга. — Убили старика мы все сообща.

— Не надо драматизировать, — вмешался Кирилл. — Никто никого не убивал. Старик оклемается. Одно неприятно, что нельзя было дать ему на бутылку и на ремонт мопеда. Это сразу показалось бы подозрительным.

— Опять вы об этом!.. — В голосе Ольги прозвучало отчаяние.

— Там два мужика подошли, — продолжал Кирилл. — Один бусой, а другой косой. Но косил он как-то плохо, то ли от дурости, то ли от излишнего ума. Этот мог запомнить номер. По-моему, он догадался, что наша активность не из чистого человеколюбия.

— Особенно Ольгин воинствующий гуманизм. Что за неумение держать себя? — брезгливо сказал Игорь.

— Неумение или нежелание? — ледяным тоном спросила Жанна.

— Это неважно. Позиция наша крепка — мы ничего не знаем.

— А чего вы так перетрухали? — спросила Ольга. — Посадят ее, что ли?

— Кто знает? — серьезно сказал Кирилл. — Вчерашний коньячок дает выхлоп. А за наезд в нетрезвом виде по головке не погладят.

— Когда мы познакомились, вы пили только рижский бальзам — ложку к чаю.

Это было глупо и ненужно, ответный удар, более увесистый, не заставил себя издать.

— Когда мы познакомились, — Жанна даже повеселела от ловко найденного ответа, — вы купались в костюме!

— Бойтесь несостоявшихся людей, — в пустоту произнесла Ольга. — Это потенциальные убийцы…

— Может, хватит? — сказал Игорь.

— …они не видят ни самих себя, ни окружающих, им ничего не жаль, ничего не ценно, не дорого…

— Остановите машину! — крикнула Жанна. — Я сойду.

— Прекрати истерику! — прошипел Игорь Ольге и впервые на ее памяти добавил грязное ругательство…

…Конечно, ни о каком гостевании у Курбатовых и речи не было. Иванцовы в тот же вечер уехали в Ленинград. Кирилл попил с Игорем чаю на кухне, но Жанна даже не зашла в дом. Она выкатила из гаража «Волгу» и провозилась с ней все время. Кирилл чаевничал, разбирал вещи и прощался с хозяевами. Руки Жанна ополоснула под колонкой, а Игорю и Ольге махнула из окошка машины. За руль опять села она — в чем-чем, а в силе характера ей не откажешь.

Они уехали, а Курбатовы остались в пустом доме, но еще пустыннее было в их душах после так нежданно начавшегося, так странно продолжившегося и как печально завершившегося вояжа. Впрочем, для Ольги ничего не кончилось. Она все время думала о старике, которого они вышибли из седла мопеда, а может, вообще из догоравшей жизни. Что с ним? Как тяжко он пострадал? Он был в шоковом состоянии, и то, что его поставили на ноги и даже повели домой, ничего не значит. У него могло быть все отбито внутри. Хорошо, если врачебная помощь поспела, а могли и до дома не довести. Много ли надо старому, истасканному организму? Но если он даже в относительном порядке, что думает он о людях, поступивших с ним так беспощадно? Сшибли, всего окровенили и даже помощи не подали. Но ведь он не догадывается, что это они. А так ли?.. Похоже, он просто не хотел с ними дела иметь. Но пусть он даже не признал их, ведь те люди, которых он презирает за подлую трусость, все равно они.

Жить с такими мыслями было особенно трудно в пустом жилье, наедине с Игорем, который представлялся ей теперь не мужем, а сообщником по мокрому делу. Она с надеждой подумала о тетради в черной клеенчатой обложке и вдруг с ужасом поняла, что написать о случившемся не сможет. Ни строки, ни слова… Ее охватило отчаяние. Значит, все ее писание гроша ломаного не стоит, раз она не в силах говорить о главном?.. Ее боль была так велика, что она призвала на помощь Игоря. «Знаешь что — угомонись, — посоветовал тот. — Почему ты считаешь, что не бывает безвыходных ситуаций? Вот мы попали в безвыходную в моральном плане ситуацию. Мы ничего не можем сделать для старика, не угробив Жанну. А разве это справедливо?» — «А бросить искалеченного старика справедливо? И потом — нельзя равнять нашу вину с ее». — «Тебе так хочется ее упечь?» — гадливо спросил Игорь. «Плевать я на нее хотела. Мне старика жалко. Я места себе не нахожу. Меня тошнит от себя самой». — «Хочешь казаться лучше нас?» — «Плевать я на вас хотела! Я не могу жить». — «Тут я бессилен… — Он посмотрел на нее, и в нем проснулось забытое великодушие. — Хочешь, я съезжу туда и узнаю, что со стариком. Он наверняка жив и здоров, и я придумаю, как сунуть ему деньги». Она посмотрела на мужа с благодарностью. «Тебе нельзя ехать. Могут узнать машину. Я сама это сделаю».

…Они не помнили, да, верно, никогда не знали названия деревни, возле которой произошел несчастный случай. И четких примет местности не осталось в памяти, и все-таки Ольга была уверена, что найдет. В человеке заложено столько всякого, о чем он не подозревает дневным рабочим сознанием. Его темные глубины храпят бесчисленное множество случайных и ненужных образов, он может вспомнить такое, чего вроде бы и не было вовсе, его знания об окружающем неизмеримо больше того, чем он привык обходиться, и Ольга не сомневалась, что внутренний толчок подскажет ей, где сходить.