Президенты RU - Александр Минкин

Бывают в истории случаи, когда власть не по плечу. И неважно, законно она досталась или нет. Николай II был абсолютно законный император, он хотел как лучше, но власть оказалась ему не по плечу. И от этого произошли катастрофические бедствия.

Когда мы слышим из уст Власти, что она «оказалась абсолютно неподготовленной», – оторопь берет. Разве вы не знали? Разве взрывов было мало? Разве Буденновска, Кизляра, «Норд-Оста» было мало? Разве вам не говорили, в том числе и мы, журналисты? Да мы замучились повторять, замучились предупреждать.

Президент должен был выйти к народу не с жалкими словами, о том, что «в ближайшее время будет подготовлен комплекс мер, направленных на укрепление единства страны». Президент должен был выйти к народу с головой Басаева в руках. А за ним должны были стоять силовики с головами других убийц (но только лица, пожалуйста, должны быть узнаваемы, а то покажут кого попало: вот, мол, знаменитый полевой командир, а через два месяца этот труп захватывает театральный центр в Москве).

Хватит кивать на войну (тем более что сами устроили). В Израиле уже пятьдесят лет непрерывная война в стократном мусульманском окружении. А население Израиля растет. У нас – локальный конфликт на окраине, а население страны сокращается. Почему?

В тундре вечный мир, а чукчи, эвенки, якуты и пр. – стремительно сокращаются, исчезают…

Уважаемые читатели, если вам кажется, что мы говорим не о том, тогда прочтите еще одну цитату из речи президента.

Власть заявила: «Мы живем в условиях переходной экономики и не соответствующей состоянию и уровню развития общества политической системы».

Что имеется в виду? Общество ли не доросло до замечательной политической системы (то есть до Власти)? Или система (Власть) отстала от общества?

Судя по жесткой интонации, нас собираются подтянуть. Нас собираются отучать от беспечности. Нас будут лечить.

Да, мы к демократии не готовы. Невозможна демократия без честного суда, без честной полиции, без честных выборов и т. д. Демократия наша – туркменская, сделанная из секретарей обкомов и агентов КГБ (только золотых статуй на площадях не ставим, стесняемся).

Нет духа демократии. Есть форма (то есть формальность, липа), а дух – феодальный. Вот демократическая форма и не выдерживает, трещит.

Еще меньше к демократии готова Чечня. Напрасно играть с чеченцами в демократию, выборы, референдумы, конституции. За эти игрушки с нами расплачиваются беспощадно, без малейшей скидки.

Армия не возрождается, а разлагается в Чечне.

Может быть, не выводить войска, а отвести их на границу Чечни? И сказать: «Мы слышали, что вы тут на днях выбрали себе президента? Вот и живите с ним».

Когда подросток ведет себя безобразно, ему говорят: «Марш к себе в комнату, сиди, думай. Когда одумаешься – позови».

Пусть Чечня будет частью России, запертой на замок. И пока они не принесут головы тех, кто посылает террористов убивать детей, – не открывать, не кормить, денег не давать.

Спаси и сохрани

8 октября 2004, «МК»

Владимир Владимирович, проклятий по адресу власти и после «Норд-Оста», и после Беслана было довольно. А что толку?

Если сегодня, не дай бог, случится захват заложников – кто будет руководить спасением? Похоже, заранее вы не знаете. И тот, кого вы вдруг назначите, – тоже не знает заранее. Значит, не готов, начнет метаться, делать ошибки, звонить вам, просить совета.

Случись, не дай бог, землетрясение или наводнение – все знают, что полетит глава МЧС. Сам, без вашего приказа (хотя, возможно, с вашего ведома). Он уже очень опытный; знает, сколько надо техники, врачей, как доставить, как расставить. И люди у него обучены, и собаки.

Извините, но в высшем руководстве страны мы не видим ни одного человека, который понимал бы и знал, как спасать заложников. И был бы нацелен исключительно на это, а не на то, чтобы угодить вам, и не на беспокойство о государственной репутации. А что мы видим? Какие-то глупости – какие-то общественные палаты[196], какие-то артистические антитеррористические центры[197] (вот они сейчас поймают нам Басаева, держи карман).

Мы так и не знаем: какие и на основании чего вы принимаете решения? А те чиновники, которые там (на месте трагедии), – они врут только нам или и вам тоже?

Когда вы 2 сентября (дети в Беслане еще были живы) говорили в Кремле королю Иордании: «Делается все, чтобы спасти детей», – знали ли вы, что там царит хаос? А хаос значит, что при всей суматохе ничего не делается правильно, хотя все куда-то скачут, несутся, кричат, звонят. И значит, скорее всего дети обречены.

После Беслана в обращении к нации вы сказали: «Мы оказались не готовы». Хорошо еще, что вы не произнесли фразу о вероломном нападении. Формулу 1941 года.

Некомпетентность руководства – всегда потери. В мирной стране – экономические убытки. В воюющей – смерть людей.

В 1941-м некомпетентность и упрямство руководства (Сталина) привели к невероятным потерям «живой силы», техники, территории. А потом десятилетиями (и до сих пор) эта катастрофа списывается на внэзапное вераломное нападэние. А какое ж оно было «внэзапное», когда все предупреждали – и разведчики, и дипломаты; и тысячи наших офицеров видели, как на границе концентрируются десятки вражеских дивизий.

И теперь тоже все понимали и предупреждали. Только точного адреса, наверное, никто не знал.

После Беслана (дети уже погибли) вы – в первый день национального траура – пригласили к себе в Ново-Огарево группу западных политологов и журналистов. Их рассказы широко опубликованы. Больше всего их поразило, что в такой сложный и трагический момент вы уделили им четыре с половиной часа. По их мнению, любой западный лидер в такой ситуации либо отменил бы встречу, либо она продолжалась бы не более двадцати минут.

Наших у вас в Ново-Огарево не было ни одного. Значит, для вас было гораздо важнее объяснить свою позицию Западу, чем собственным подданным.

Второе, что отметили зарубежные гости, были ваши очень эмоциональные реакции. «Вы хотите, чтобы мы разговаривали с убийцами детей?!» – это ваше восклицание цитировала вся мировая пресса.

Нет, Владимир Владимирович, мы хотели совсем другого. Мы хотели, чтобы дети (даже если они попали в заложники) остались живы. Больше ничего. Все остальное – политическая риторика, прикрытая «государственными интересами».

«О чем говорить с убийцами детей?!» Пустой вопрос. С убийцами – нет, но с захватчиками – можно и должно. Именно во избежание убийства.

Власть должна была организовать переговоры. Вы должны были назначить переговорщика. Но власть молчала. Хуже того – врала, будто террористы ничего не требуют, будто передали пустую кассету (а на ней был кошмар спортзала). Власть врала, будто заложников то ли сто двадцать, то ли триста пятьдесят. Все это вранье террористы наблюдали по ТВ, и приходили в ярость, и срывали эту ярость на детях.

А зачем врали? С какой умной целью? Стало ли лучше заложникам, или на них было наплевать в отчаянной попытке сохранить лицо Кремля? Значит, ваши даже не понимают, что скрыть такую информацию в наше время невозможно, и значит, к трагедии неизбежно прибавится позор.

В такой ситуации решения мог принимать только человек, назначенный президентом (уровень премьер-министра, министра внутренних дел и т. п.).

А у нас… С места трагедии звонят полковнику, полковник – генералу, генерал – в штаб, штаб – в Москву, Москва – в Кремль, а потом – обратно. А время уходит. А информация искажается. И решения принимает тот, кто не владеет реальной обстановкой. Неправильно и поздно.

«Убийцы детей!» – да, теперь они убийцы. Но нам – ради миллионов живых детей – надо понять: планировали террористы убийство или нет? Планировали? – тогда почему не взорвали школу, как самолеты, как Кадырова?

Убийство детей не прощают нигде, никогда. Неужели террористы хотели, чтобы весь мир испытывал к ним отвращение и ненависть? Зачем?

Скорее им нужно было что-то такое, чтобы весь мир заговорил и чтобы власть России пошла на переговоры.

Подействовало. Весь мир заговорил. И заговорил до убийства, и тем более горячо, когда стало ясно, что заложников не «больше ста», а больше тысячи.

Но переговоры не начались.

…Сейчас отказ террористов принять воду и еду пытаются объяснить тем, будто они заранее твердо решили убить детей. Но, повторяю, решив убить, они могли тайно заминировать и взорвать школу, пять школ, не жертвуя собой.

Возможно, голод, жажда и невыносимые условия, по мысли боевиков, должны были заставить нашу власть скорее начать переговоры, не позволить тянуть. А Москва тянула.

…Власть должна была организовать оцепление. Но и этого необходимого действия не произошло. Возле школы бурлила вооруженная толпа. Власть не смогла оттеснить ее за оцепление.

А мы теперь думаем: может, это какой-то несчастный отец пальнул первым, решив, что лучше всех знает, как быть? Случайный ли выстрел (просто по неосторожности) дал старт катастрофическому развитию событий? Или провокатор, которому нужен был взрыв, чтобы ценою смерти детей доказать всему миру, что с Басаевым и Масхадовым говорить невозможно?[198]