Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице - Александр Анатольевич Васькин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но все же постепенно жизнь на Московской окружной железной дороге вошла в свою колею, пускай и без массовых пассажирских перевозок, но новая кольцевая магистраль значительно разгрузила город, стимулировав развитие его экономики и промышленности (шутка ли – время простоя вагонов на железных дорогах сократилось в три раза!). А 23 мая 1917 года дорога стала новой административной границей Москвы. В связи с бурным развитием в советской столице городского транспорта – автобусов, трамваев, троллейбусов, наконец, метрополитена – постепенно спрос на пассажирские перевозки по кольцевой дороге упал до минимума. В 1934 году пассажирское движение по кольцу прекратилось. Конечно, по-настоящему дорога оправдала свое существование во время выпавших на долю России тяжелых испытаний – Первой мировой и Великой Отечественной войн, когда ее пути использовались для переброски вооружения, войск и военных грузов. Ныне же, в мирное время, Московская кольцевая дорога вновь служит пассажирам, так и должно быть. Главное, чтобы войны не было…
9. Ростокинский акведук: «миллионный» мост для московского водопровода
Самый старый мост Москвы – Со времен Ивана Калиты – «Чума на оба ваши дома!»: бунт 1771 года – Неглинка, Черногрязка, Нищенка – Вода, вода, кругом вода – «Град Москва, водою нищий» – Нет вкуснее и полезней мытищинской воды! – Легендарные чаепития в Мытищах – Национальный проект длиной в четверть века – Акведук как в Риме – «Он с виду легок, как перо, и весьма прочен» – Иван Грозный в Ростокине – Екатерининский водопровод и московские фонтаны – Холера ее возьми! – Как москвичи получали питьевую воду и сколько это стоило – Почему я водовоз? – Воды опять не хватает – Тщанием городского головы Алексеева – Проект инженеров Шухова, Кнорре и Лембке – Крестовские водонапорные башни – Москворецкий водопровод – Акведук как смотровая площадка
На вопрос, какой мост в Москве является самым старым, будет правильным ответить – Ростокинский акведук, существующий уже более 230 лет. Своим появлением это уникальное архитектурное сооружение обязано строительству московского водопровода. Обо всем по порядку…
Удивительно, что, несмотря на присутствие Москвы-реки, горожане долгое время испытывали серьезную потребность в чистой воде. Сведения о первом водопроводе относят еще ко временам Ивана Калиты, когда в Кремле вырыли колодец, воду из которого по деревянным трубам поднимали на поверхность с использованием большого колеса, приводимого в движение вручную. В дальнейшем почти все русские великие князья и цари старались усовершенствовать систему подачи воды в город, что было вызвано не только естественными потребностями, но и частыми пожарами деревянной Москвы – тушить-то надо! А горела старая столица дотла чуть ли каждые полвека.
В истории остались и первый кремлевский водопровод, построенный в конце XV века при Иване III по проекту итальянца Петра Фрязина (фрязями московиты называли итальянцев), и второй кремлевский водопровод, сооруженный при Михаиле Федоровиче в 1633 году англичанином Христофором Галовеем и русскими умельцами Антипом Константиновым и Трефилом Шарутиным. Этот последний водопровод, неоднократно усовершенствовавшийся и видоизменявшийся, прослужил москвичам до 1737 года, пока не сгорел окончательно – он ведь был деревянным.
Перенос столицы в Петербург серьезно ослабил внимание власти к проблемам Москвы, пока наконец Екатерина II, задумавшаяся о возвращении Москве отнятого у нее статуса первого города империи (к этому ее подталкивал в своих письмах Дени Дидро), не соизволила в конце 1770-х годов высочайше распорядиться о начале работы над новым водопроводом.
Ростокинский акведук, XX век
К такому решению царицу подвигли катастрофические последствия эпидемии чумы 1771 года, скорость распространения которой приписывали опять же воде, но грязной. Повальная смертность, в том числе и в Москве, от эпидемии неизлечимой болезни, пришедшей в тот год с юга страны, привела не только к сокращению населения старой столицы на четверть, но и к бунтам. Люди умирали тысячами. В ту пору генерал-губернатором Москвы служил Петр Семенович Салтыков, уверовавший, что главным лекарством от чумы могут быть молебны и крестные ходы. Не проявив необходимых для такого ответственного поста качеств и испугавшись народного гнева, в сентябре 1771 года он бежал из города в свое подмосковное имение Марфино, прихватив полк солдат и даже пушки. Его примеру последовали и подчиненные – московский обер-полицмейстер генерал-майор Бахметьев. На следующий день начался чумной бунт, направленный против врачей-вредителей немецкой национальности, которых просто убивали. Сожгли больницы и карантинные бараки. А затем гнев обратился супротив архиепископа Московского Амвросия, запретившего молебны и крестные ходы как средство распространения эпидемии. Архиепископа поймали и растерзали. Лишь привлечение армии к усмирению бунтовщиков прекратило беспорядки. Так что верно поется в песне: «Губит людей не пиво, губит людей вода».
Качество мутной московской воды оставляло желать лучшего еще и из-за плохих геологических условий – глинистой почвы, а также антисанитарии. Испокон веку все отходы сливали в реки и водоемы (дабы не тратиться на золотарей), потому и столько было так называемых поганых прудов, то есть дурно пахнущих, наполненных нечистотами. Одни Чистые пруды чего стоят – их нынешнее название возникло гораздо позже, чем чистая вода пришла в Москву. Москва-река (которую никак не назовешь полноводной) и ее многочисленные притоки Яуза, Неглинка, Жабинка, Черногрязка, Нищенка вроде под боком, а воду из них пить опасно. Потому в поисках песчаного слоя колодцы рыли глубокие, но даже это не гарантировало хорошее качество воды. Разносили воду и продавали по домам водоносы с бочонками. Бедняки в зимнее время пили талую воду, народ побогаче употреблял воду из частных колодцев (один из таких был вырыт на Трех горах), что давало неплохой доход – 10 рублей за годовой абонемент на получение воды. Это было дорого, а ведь когда-то в Москве насчитывалось до 5000 (!) колодцев, однако в итоге к концу XVIII века число пригодных для питья можно было пересчитать по пальцам,
