Музыкальный приворот. На крыльях - Анна Джейн

– Что? – не понял он. – В смысле?

– Обменять, – повторила я, спешно придумывая другую формулировку.

– Ты стала крышкой из-под кока-колы, чтобы я менял тебя на приз, детка? – осведомился Тропинин.

– Нет. Ели бы тебе сказали: твоя любовь или то, что тебе безумно дорого, что бы ты выбрал? – задала новый вопрос я, сама не зная, зачем говорю все это.

– Катя, мне не нравятся подобные вопросы. Для чего ты это сейчас говоришь? – спросил очень серьезно Антон.

– Просто в голову пришло, – ответила я, бездумно глядя на безликие дома, мимо которых проезжала.

Только сегодня утром я была с ним, в другом городе, а сейчас я одна и дома. Как это произошло?

– Тебе в голову приходят глупости, – отрезал Тропинин. Он понял, что сказал это слишком резко, и добавил, стремясь сгладить ситуацию: – Лучше бы тебе в голову приходили другие вещи. Например, прислать мне фото, которые могу видеть только я, – его голос стал вкрадчивым.

– С занятий на пол дэнс, – подхватила я его игру, чтобы он ничего не заподозрил.

– Да, можно оттуда, девочка моя, – радостно согласился Антон. – Я уже жду свой приватный танец. Может, по скайпу?

– Только вживую, милый.

Так, разговаривая с любимым человеком, я и доехала до дома.

Ни с кем разговаривать не хотелось, и я, извинившись и сославшись на головную боль, ушла в свою комнату, где долго лежала, глядя в черный потолок, заснув лишь глубокой ночью.

Проснулась я рано – весь дом еще спал – и направилась на кухню. По пути я заглянула в приоткрытую дверь комнаты брата, застав презабавную картину. Эдгар, пытаясь не разбудить обнявшую его Киру, вылезал из кровати, явно желая сесть за любимой компьютер.

Увидев меня, он, смутившись, погрозил кулаком, а я лишь махнула рукой и отправилась пить кофе. Выпью одну чашку, стану бодрой и уверенной – и позвоню Алле. Но я выпивала эту чашку и говорила себе вновь – выпью вторую и тогда позвоню. И так повторялось вновь и вновь. После четвертой мне стало плохо, и я поняла, что откладывать не стоит – кофе меня не спасет. Я не могу больше тянуть время. Чем быстрее я поговорю с Адольской, тем быстрее забуду все это, как кошмарный сон.

Когда я набрала ее номер, стрелки часов показывали ровно девять часов. Мама Тропинина ответила мне быстро, и голос у нее был бодрый – как у человека, который уже давно не спит.

– Здравствуйте. Это Катя Радова, – сказала я, оглянувшись на дверь – вдруг кто услышит этот разговор? А мне бы этого не хотелось.

– А ты все-таки оказалась немного умнее, чем я думала, – рассмеялась женщина. – Быстро позвонила. Молодец. За это накину тебе еще тысяч триста, – тотчас оскорбила она меня, но я проглотила эти слова.

– Где и когда мы можем встретиться? – только и спросила я и тотчас услышала ответ:

– Полдень. В том же месте, где и вчера, – на этом она бросила трубку.

Чего мне стоило дождаться полудня! Из дома я выехала уже в десять утра, ни с кем не разговаривая от охватившего меня волнения. В ресторане «Белая лагуна» я оказалась уже в одиннадцать, и еще час ждала, нервничая, Аллу. Вчерашняя девушка-официант посматривала на меня странно – наверное, думала, что я согласилась-таки на предложение Адольской. Переубеждать ее я не стала.

Мать Антона появилась ровно в полдень. Зашла, как королева, в пустое еще заведение, одетая в элегантное деловое платье, сверху которого был накинут модный пиджак. Украшения она сменила: кольцо на пальце и колье на ухоженной шее – все из сдержанно-благородной платины, с яркими алыми камнями, похожими на заледеневшие кубики крови.

Алла Адольская вновь не удосужилась поздороваться – села напротив с видом триумфатора.

Но я уже не боялась ее так, как вчера.

– Люблю решать вопросы быстро, – сказала довольным голосом Алла, жестом отправляя прочь официанта. – Ты порадовала меня, включив, наконец, мозги. Считай, что сегодня ты получила счастливый билет в жизнь.

Она ничуть не сомневалась в своей победе. Была в предвкушении. Ей даже и в голову не приходило, что может быть как-то иначе.

А я, ничего не говоря, протянула ей папку с копиями документов ее двойной бухгалтерии. Алла с некоторым удивлением глянула на меня, не сразу, видимо, поняв, что это, но задавать лишних вопросов не стала – открыла папку и несколько минут изучала ее содержимое.

– Где взяла? – подняла на меня глаза мать Антона.

Я думала, с ее-то нравом она устроит истерику, начнет кричать, пугать, угрожать… А Алла просто пробежалась внимательно по строкам, поняла все вмиг и отложила документы в сторону. Только взгляд у нее был пугающе ледяным. С таким не устраивают скандалы, с таким молча и хладнокровно уничтожают.

Не бойся ее. Теперь она ничего не сможет сделать.

– Олег Иванович дал.

– Олег Иванович, – задумчиво протянула Алла, откинувшись назад, на мягкую спинку дивана. – Вот как.

– Он просил передать, что поддерживает наше с Антоном общение, – сказала я, вспомнив слова Тропинина-старшего.

– Не мудрено. Он делает все, чтобы пойти мне наперекор. К тому же питает страсть к бездарным художникам. Пытается влиться в творческую тусовку? – сама себя спросила Алла, и я не понимала: то ли сейчас она в ярости, но хорошо контролирует себя, то ли ей все равно – сделка сорвалась, но это еще не конец. – А у тебя взгляд-то оскорбленный, – вдруг с усмешкой посмотрела она мне прямо в глаза. – Я мало предложила вчера?

Теперь уже не ярость говорила во мне – а нечто другое, более спокойное, но уверенное. Огромное, словно море, верное самому себе.

Справедливость?

Ты в своем праве.

– Мало. Знаете, сколько стоит любовь? – вдруг спросила я. – Столько, сколько звезд на небе, столько и стоит. У вас бы денег не хватило. Но знаете, что по-настоящему обидно? Не то, что вы пытались меня купить. А то, как вы относитесь к своему сыну. Мне жаль Антона.

Я оставалась спокойной и – главное – убежденной в себе и своих словах. Сильной.

А Алла смотрела на меня с насмешливым интересом, с какими смотрят на маленьких детей, которые учатся ходить и падают, падают, падают…

«Ну, давай, говори, девчонка, я, так и быть, послушаю» – говорил ее взгляд, за которым, однако, скрывалось что-то еще. То, чего Алла умело не показывала.

– И да, кое-что еще. Вы хотите, чтобы он был с другой, которая ему под стать, не зная при этом, что эта другая, – явно намекала я на Алину, – затащила в постель вашего второго сына. У которого, между прочим, есть невеста, – припомнила я и милашку Дину. – И вместо того, чтобы решить эту проблему, вы создаете новую. Вы пытаетесь добить Антона. Оставьте его в покое – я прошу вас.

– Ты? Просишь меня? – сощурилась Алла. – Матушка ты моя Тереза, просить меня ни о чем не надо. Я с тебя за такие просьбы столько спрошу, что кожу придется продать, чтобы отплатить.

– Вы же его мама, – почти с отчаянием выкрикнула я.

– Не надо пафоса. Я тоже самое могу сказать и твоей матери, – не преминула отметить Алла, которая, кажется, хорошо изучила биографию моей семьи.

– Говорите, – пожала я плечами.

– Не собираюсь терять время. Я поняла тебя и своего бывшего муженька. Оставайся с моим глупым сыночком. Но помни, Катя Радова, – ее взгляд не предвещал ничего хорошего, а слова звучали, как пророчество, – что однажды ты потеряешь свою ценность. Дешевок не любят. Подделки – не ценят.

Я молчала, стиснув зубы.

– Ты мне вчера сказала, что, дескать, я сына своего продаю. – Я вдруг поняла, что Аллу эти слова все-таки задели, только виду она не подала. – Так вот, моя милая находчивая Катя Радова. Твой Олег Иванович – не добрая феюшка с волшебной палочкой. Сегодня он тебе помог, а завтра за ненадобностью выбросит и тебя, и сыночка. Или мой сыночек тебя выбросит. Дело времени, Катюша. А яблочки от яблоньки… Сама знаешь.

Я вдруг вспомнила яркую женскую серьгу на полу квартиры папы Антона, и девушку модельной внешности, с которой я столкнулась около лифта. И мне вновь – ну что за глупости! – стало жаль эту женщину с железной хваткой.

– Если он так с вами поступал, это не значит, что любви нет, – тихо сказала я, зная, что за эти слова она меня возненавидит. Для нее это – банально, пафосно, издевательски. А для меня – истина.

– Учить меня вздумала? – приподняла бровь – прямо как Антон – Алла. – Смело.

– Вы красивая, яркая женщина, самостоятельная и умная. Вы могли бы быть счастливы в любви. А вы лелеете старые обиды, – я вновь стиснула зубы. – Так глупо.

Она, не дослушав меня, встала из-за стола.

С таким же успехом ты могла бы донести эту мысль до утюга.

– Не Катя. Катрина, – сказала я ей в спину, чувствуя, как меня отпускает напряжение. – Меня зовут Катрина.

Но Алла даже не обернулась.

Сделка не состоялась, и ей нечего было говорить.

Из ресторана Алла Георгиевна вышла в отвратительном настроении и, громко хлопнув дверью, села в автомобиль – темно-синий, представительского класса. Подумать только – эта девчонка, на первый взгляд наивная дура, ее переиграла! Взяла и обратилась к бывшему. А этот козел решил поиграть в добродетель!