Европолис - Жан Барт

class="p1">«И все-таки, — твердо говорил он себе, — она женщина разумная, не взбалмошная и гордая, исполненная чувства собственного достоинства. Так что кокетство не такой уж грех для подобной женщины».

Какой-то внутренний стыд удерживал его от любого, даже самого малейшего проявления ревности.

Но то, что было предопределено, то и случилось.

* * *

Во время одного из таких путешествий на пароходе Пенелопа встретила мужчину, которого не могла забыть всю жизнь, хотя и слышала, что пароходное приключение подобно железнодорожному крушению.

С той минуты, как она познакомилась с капитаном Анджело Делиу, в ее жизнь вошло что-то новое.

Она приметила его сразу, как только ступила на палубу парохода «Карпаты». Ее сразу же заинтересовал этот стройный элегантный офицер, сохранявший нарочито сдержанную позу. Заприметив Пенелопу, он тут же окинул ее оценивающим взглядом.

Пенелопа, обычно смелая, на какой-то миг почувствовала слабость; оробевшая и взволнованная, она вспыхнула, словно наивная девушка под взглядом опытного ловеласа, взвешивающего все ее достоинства.

В этом взгляде было нечто от блеска стального клинка. И когда его губы сложились в тонкую улыбку, которая смягчила выражение его лица, она без слов поняла, какое впечатление произвела на него.

Радость, словно молния, пронизала ее, и где-то внутри Пенелопа ощутила удовлетворение от сознания того, что она красива.

Смущенная и заранее покорная, она ждала. Она чувствовала какое-то неясное раздражение против этого дерзкого незнакомца, который опутывал ее, словно паутиной, подчиняя своей железной воле, потому что предчувствовала роковую невозможность какого-либо сопротивления. Покорная одному его жесту, она готова была последовать за ним, как раба, хоть на край света.

Анджело Делиу, принадлежавший к породе сердцеедов, тонкий знаток тактики и стратегии галантных приключений, почти безошибочно классифицировал женщин.

Сначала они как бы ощупали друг друга взглядами издалека.

Она пришла в восторг от его мужественной, почти королевской осанки. Он был одет во все белое, начиная от фуражки и кончая туфлями. Широкоплечий, с тонкой талией, бронзовым, как у мавра, загорелым лицом, он не сводил с нее своих глубоких горящих глаз.

Делиу изучал Пенелопу, как истинный знаток своего дела. Приблизившись на три шага, чтобы проверить свои впечатления, он сам представился ей и, сопровождая изысканные слова элегантными жестами, выразил удивление, что видит ее впервые, хотя находится в Сулине почти два месяца.

«Кто бы мог подумать, что в этой затхлой провинциальной дыре, среди этих серых, безликих людишек можно встретить столь яркую женщину…»

Голос Анджело показался Пенелопе чистой музыкой. Завораживал его бархатный тембр, который, прикрывая банальность слов, как бы говорил о глубоком душевном взаимопонимании.

Их взгляды скрещивались, словно клинки рапир, и выдавали тайные мысли. Разговаривать между собой им, в сущности, было не о чем, но глаза их говорили красноречивее всяких слов.

Делиу хватило и получасового разговора, чтобы нащупать слабое место, как выражался он, и отнести Пенелопу к определенному разряду: «Не удовлетворена браком, мечтательна, романтична… Победа будет легкой… Разрыв весьма сложным… Нужно будет заблаговременно начать стратегический отход…»

Делиу пугал только один тип женщин — «страшно привязчивых», которые, выражаясь на морском жаргоне, лишали его свободы маневра.

Находясь вся во власти Делиу, покоренная им, завороженная, словно птичка пристальным взглядом змеи, Пенелопа стояла, облокотившись на поручни мостика, не сводила с него глаз и что-то говорила, лишь бы не выдать свое смятение.

И о чем они могли говорить? Оба они обожали море: она выросла на побережье, а он избороздил множество морей. Делиу весьма искусно вторил Пенелопе, так как всегда умел находить общий язык с женщинами.

Он оказался любителем музыки и пообещал ей давать уроки игры на мандолине, а полиглотка Пенелопа взялась обучать его правильно говорить по-английски, хотя и в ее произношении ощущался левантийский акцент.

С этого времени он получил разрешение называть ее Цветком Босфора, а она его — Баловнем моря.

Только пересаживаясь в шлюпку, Делиу из вежливости перебросился несколькими словами со Стамати, который хмуро спустился с капитанского мостика.

Как только пароход бросил якорь, Пенелопа ловко сбежала по трапу в шлюпку и уселась на корме, положив руку на руль. Она умела управлять шлюпкой, имея верный глаз прирожденного моряка.

Делиу стоило лишь взглянуть, как приниженно ведет себя лоцман с этой жаждущей жизни женщиной, чтобы сразу понять всю трагикомедию их брака.

«Пикантная женщина… Где только он отыскал ее, несчастный? И как это может ужиться такая нелепая пара?» — спрашивал себя Делиу, размышляя и над множеством других вопросов.

Пенелопа преобразилась, словно по мановению волшебной палочки. В ту ночь она заснула очень поздно, отравленная проникшим в нее сладким ядом.

Делиу тоже не мог сомкнуть глаз: его все время преследовал ее образ. Он видел ее и в анфас и в профиль в ее дорожном костюме… Он мысленно раздевал ее и ласкал: «Какое изумительное тело… Какие очаровательные ножки…»

* * *

Они встретились еще раз. Потом стали встречаться ежедневно по ночам, избегая людских глаз, на лоне природы, на пустынном морском берегу. Они ощущали все счастье любви, всю полноту жизни. Они делились друг с другом признаниями и планами, которым никогда не суждено было свершиться. Восхитительные ночи, проведенные как бы в бреду, — это был медовый месяц для женщины, полюбившей впервые.

Пенелопа стала еще красивей. Счастье преобразило ее. Она расцвела какой-то торжествующей красотой. В ее смелых глазах поблескивали странные огоньки. Бледность сменилась румянцем. Приветливая улыбка незаметно смягчила прежде суровое выражение лица. В уголках рта над влажными губами трепетал пушок пылкой брюнетки. На улице прохожие оборачивались на нее, восхищались ее пружинистой походкой, стройными ногами и тонкой талией…

Никакие угрызения совести ее не мучили. Она чувствовала только наплыв огромной радости, которую не знала, как лучше скрыть в своем сердце, как утаить ее от людских глаз.

Она никогда не говорила мужу, куда она ходит и как проводит время. Обычай ежедневно отчитываться перед супругом-повелителем и господином она считала устаревшим и смешным. Она совершенно не переносила никакой власти над собой.

Пенелопа приучила Стамати не спрашивать ее, куда она ходит и где бывает. Постепенно она воспитала из него образцового мужа-рогоносца.

* * *

«Жена Стамати компрометирует его… встречается на пляже с каким-то офицером…» Разные сплетни стали распространяться среди провинциального и разноплеменного мирка портового населения.

Слух дошел и до кофейни, в которой собирались лоцманы. Занес его смотритель маяка, Алексе Борош, прозванный Всевидящим, настоящая фамилия которого была Боу Рошу[11]. Чтобы поступить на службу в Европейскую комиссию, многие румыны переиначивали свои фамилии, поскольку предпочтенье отдавалось иностранцам, чтобы Комиссия не теряла своего международного характера.

С площадки маяка, со своего наблюдательного