Смоленское направление - 4 - Алексей Борисов

- Ганс! - Крик из-за двери.

Секретарь, он же, видимо адъютант, подскочил со своего места и престал перед начальником.

- Немедленно организовать двадцать семь панцирных кроватей для госпиталя. Пусть Майс перетряхнёт всю эту жидовскую деревню вверх дном, и через три часа доложит о выполнении приказа.

- Есть!

- Из бывшей больницы наверняка остались врачи. Мобилизовать в помощь. Пока они работают, их семьи будут жить. И ещё, на переливание крови отобрать здоровых русских. Лучше детей. Пусть будет с запасом.

Услышав про детей, Петер Клаусович поспешил из комендатуры. Дайва одна оставалась на улице, и стоило кому-либо заговорить с ней, как стало бы понятно, что к немке она никакого отношения не имеет. Заученных слов из учебника, (по типу: "родители запрещают мне разговаривать с незнакомыми людьми") хватало бы ровно до второго вопроса. Следовательно: то, что Петер выдавал её за свою племянницу, выглядело как минимум странно. К счастью, девочка стояла в гордом одиночестве возле доски объявлений, делая вид, что читает один из приказов, на немецком, кстати языке. У Петера аж от сердца отлегло. Поправив шляпу, он подошёл к объявлениям, пробежал глазами и, взяв у Дайвы портфель, тихо сказал:

- Нам пора домой.

Как ни старались они оказаться возле дома фельдшера раньше солдат, не получилось. К тому времени, когда Дистергефт выяснил, где конкретно живёт нужный ему человек, дом уже пустовал. Только какой-то паренёк что-то откапывал на огороде под присмотром мужичка с белой повязкой на руке, вооружённым охотничьим ружьём. Не задавая вопросов, Петер с Дайвой прошли мимо. К госпиталю из гетто потянулись люди, неся попарно кровати. Некоторые несли матрацы и подушки. Их сопровождали плачущие и причитающие старухи. Всё это шествие сопровождалось лаем собак, словно хвостатые просили вернуть добро хозяев обратно. Вдруг со стороны русской части села заголосили женщины. У них уводили детей, в основном мальчиков старше десяти лет. Эту какофонию звуков нарушил вид самолёта, за хвостом которого тянулся шлейф дыма. Сероватый, с жирными чёрными крестами бомбардировщик тянул на аэродром в Шаталово. Едва он скрылся за лесом, как раздался взрыв. В Хиславичах закричали ура! Кричал и фельдшер, сдёрнув с головы соломенную шляпу.

Бах! - раздался выстрел. Майс спрятал пистолет в кобуру и, не обращая внимания на начавшего возмущаться врача, назначил поисковую группу из трёх кавалеристов взвода охраны.

Фельдшер так и остался лежать у стены с радостной улыбкой на лице. Радостной - потому, что взорвавшийся самолёт это была победа; потому, что на одно врага стало меньше; потому, что проклятые фашисты на себе испытали смерть. Жаль лишь, что с собой не успел утянуть одного из них. И скальпель уже в руке был, и подошёл почти. Чуть-чуть не успел.

Разбившийся "юнкерс" обнаружили недалеко от Шимановки. Немцы выставили пост и больше этого кавалериста никто не видел. Лишь вонзённая в землю возле обломков самолёта лопата, с пришпиленным к черенку листку бумаги указывающая на судьбу пропавшего. "За каждого казнённого жителя Смоленщины мы закопаем одного из вас".

Ветер вскоре сдул листок, а утонувшему в болоте немцу было всё равно, что напишут о нём. Полез он в трясину за портмоне погибшего лётчика, да надышался болотного газа. Много ли для асфиксии надо - две-три минуты подышать, и начинается головокружение, потемнение в глазах, а за ними общая слабость. Если сердечко слабое - этого достаточно, чтобы подкосились ноги и человек стал беспомощным. Оказавшиеся рядом мальчишки из Шимановки, спасать врага в болото не полезли, зато листочек с надписью оставили. Единственное, побоялись подписаться, посчитав, что их косвенное участие в гибели фашиста не придаст авторитета пионерскому отряду. Началась партизанская война.

Утром третьего сентября Петер Клаусович попал на приём к Долерману. Выслушав "чокнутого историка", комендант пытался вспомнить, есть ли формуляр, запрещающий приобрести автомобиль в личное пользование не гражданину Рейха, но немцу по национальности?

"Вермахту и так не хватает техники, даже у него нет служебной легковой машины, а тут какой-то "учёный прыщ" желает! Но как уверенно он себя ведёт. Надо отказать", - подумал Долерман и, не успев произнести слова, раскрыл рот от удивления.

- Я понимаю, - видя задумчивость коменданта, сказал Петер, - моя просьба выглядит необычно. Но, то, чем я занимаюсь тут, очень важно для Берлина. Я мог бы дать телеграмму или позвонить своему товарищу профессору Поссе, и поверьте, вопрос бы решился незамедлительно. Однако тратить драгоценное время генерала Герхарда Утикаля считаю верхом попустительства.

- Простите, герр Дистергефт, Вы имеете отношение к Айнзац-штабу Розенберга? - заинтересованно произнёс Долерман, - но мне ничего не известно… какие ценности могут быть в этой дыре?

- По понятным причинам я не могу об этом рассказывать, есть приказ генерал-фельдмаршала Кейтеля о содействии нашей работе и там всё чётко сказано. Хорошо, - видя, что Долерман ожидает хоть какого-то ответа, Дистергефт пошёл с козыря. Настоящий игрок всегда знает, с какой карты, когда ходить. Его ни чёрт, ни сам сатана не собьют. И Петер сыграл: - я напишу номер телефона в Берлине. Можете уточнить, кто такой Петер Клаусович Дистергефт и что значит для Германии наследие Штауфенов. Если вам будет недостаточно и этого, то у меня нет больше аргументов.

- Да, напишите номер, это бы сняло все возможные подозрения. Поймите, - стал, как бы оправдываться Долерман, предложил перо и бумагу, - по роду своей службы я обязан знать о каждом.

Спустя минуту он уже читал строчку цифр с фамилией. Позвонить в Берлин из Хиславич он теоретически мог. Заказать разговор через Смоленскую комендатуру, затем дождаться соединения с Минском, оттуда с Варшавским узлом связи и лишь потом, поговорить с абонентом в столице. Загвоздка была только в том, что ему пришлось бы ждать до самого вечера, не отходя от телефона. Слишком незначительную ступень он занимал в иерархии. Вошь - в масштабах Рейха.

- Тогда позвольте рассказать мне, - взял инициативу разговора в свои руки Петер, - как я вижу решение моей проблемы. Комендант, соглашаясь, кивнул головой.

- Отступающие большевики бросили огромное количество автотранспорта. К сожалению, эксплуатировать какую-то часть легковых автомобилей весьма осложнено, если не сказать опасно. Русские совершенно не умеют обращаться с техникой. Я готов выкупить не представляющий интереса для доблестного вермахта один из таких автомобилей, например, ГАЗ-М1, её ещё называют "эмка", и соответственно отблагодарить. Скажем, на всё это я могу истратить восемьсот рейхсмарок, если автомобиль будет ремонтнопригоден и у меня не возникнет проблем с документами на него.

Комендант вновь кивнул, но уже с улыбкой, размышляя над словами профессора. "И надо было затевать всю эту историю про людей Розенберга? Хотя, это объясняет наличие у него шальных денег. Сказал бы сразу, возьми Долерман восемьсот марок, да дай команду привезти из Починок одну из разбитых машин. На бывшей станции МТС их там с десяток стоит, сам видел. Вчера поступил приказ о направлении туда на работы слесарей. Бригада бронетехнику ремонтировать не успевает, а легковушки так вообще в последнюю очередь будут. Значит, стоять им там долго и упорно, пока не заржавеют. Так что Герман, старый австрийский лис, мне не откажет, наоборот, с удовольствием избавится от лишнего хлама. Ну, "прыщ учёный", только тумана вокруг себя напустил. Одну минуту, а не совместить ли нам наши интересы"?

- Герр Дистергефт, завтра в пять утра я отправляю четверых русских в Починки. Как раз туда, где есть возможность посмотреть на интересующий вас предмет. Рабочих повезут на комендантском грузовике. Вы же, как мне говорили, живёте в заброшенной усадьбе в двух часах хода отсюда?

- Да.

- Ждите машину в Черепово возле дома старосты. В пять тридцать, вас подберут. Не побрезгуете проехаться в кузове вместе с быдлом?

- Разве в кабине места не найдётся?

- Я не могу назначить вас старшим машины.

- Хорошо, поеду в кузове.

- В канцелярии на вас выпишут проездные документы. И ещё, человек, который будет всё решать на месте, из Вены, большой любитель кофе. Будет не лишним сделать скромный подарок. Передать можно с водителем. Долерман руками показал размер подарка. Где-то на четверть фунта зёрен.

- Как я вернусь обратно? - Забеспокоился Петер.

- Если всё получится, то на этом же грузовике вместе с вашим грузом. К тринадцати часам машина должна стоять у комендатуры пустой. С номером, как я понимаю, проблем не будет?

- Надеюсь, что нет. - Неуверенно ответил Петер.

- Единственное, что посоветую, так это оставить на первое время прежний. Так многие делают, особенно из люфтваффе. Поставим штамп нашей полевой почты, а буквы WH дорисуете на крыльях. Я больше Вас не задерживаю.