Ромовый дневник - Хантер Томпсон

Я сидел в машине и ждал, когда появится Йемон. Его мотороллер стоял в патио перед домом, так что я знал, что он там. Когда прошло несколько минут, но все осталось по-прежнему, я вылез из машины и огляделся. Дверь была открыта, но дом оказался пуст. Вообще говоря, это был даже не дом, а что-то вроде тюремной камеры. У одной стены стояла кровать, накрытая сеткой от москитов. Все жилище состояло из одной комнаты двенадцать на двенадцать, с крошечными окошками и бетонным полом. Внутри было темно и сыро, и я даже представить себе не мог, каково там будет, если закрыть дверь.

Все это – одним взглядом. Я остро сознавал, что прибыл незваным, и не хотел, чтобы меня застали, пока я, будто шпион, буду здесь что-то вынюхивать. Через патио я вышел на песчаный утес, который резко обрывался к пляжу. Справа и слева не было ничего, кроме белого песка и пальм, а впереди лежал океан. Ярдах в пятидесяти от берега начинался барьерный риф, о который разбивался прибой.

Тут я заметил две фигуры, что прижимались друг к другу поблизости от рифа. Я узнал Йемона и девушку, которая прибыла со мной на самолете. Нагие, они стояли по пояс в воде – девушка ногами обхватывала бедра Йемона, а руками обвивала шею. Голова ее была запрокинута, и длинные волосы плыли по воде подобно белокурой гриве.

Поначалу я подумал, что вижу мираж. Сцена была столь идиллической, что мой разум отказался принять ее за реальность. Я просто стоял и смотрел. Йемон держал девушку за талию, медленно ее покачивая. Затем до меня донесся звук – негромкий счастливый вскрик, когда она распростерла руки, точно крылья.

Тогда я ушел оттуда и поехал назад – к магазинчику «Хесус-Лопо». Купив за пятнадцать центов небольшую бутылку пива, я сел на скамейку у магазинчика, чувствуя себя дряхлым стариком. Сцена, свидетелем которой я только что стал, вынесла на поверхность массу воспоминаний – не о том, что я некогда сделал, а о том, чего я сделать не смог, – о даром потраченных часах, моментах разочарования и навеки упущенных возможностях – упущенных, потому что время уже съело колоссальную часть моей жизни, и мне ее было не вернуть. Я одновременно завидовал Йемону и чувствовал жалость к себе, ибо увидел его в такой момент, после которого все мое счастье показалось тусклым и унылым.

Страшно одиноко было сидеть на той скамье, пока сеньор Лопо глазел на меня из-за прилавка будто черный маг – житель страны, где белому человеку в вельветовой куртке нечего было делать, где его бесконечные шатания не находили никаких извинений. Я просидел там минут двадцать, выдерживая на себе взгляд продавца, а потом поехал обратно к дому Йемона, надеясь, что они уже закончили.

Я предельно осторожно подъезжал к дому, но Йемон встретил меня радостными воплями раньше, чем я свернул с дороги.

– Езжай назад! – орал он. – Нечего свои пролетарские проблемы сюда возить!

Я смущенно улыбнулся и подкатил к патио.

– Только страшное несчастье, Кемп, могло тебя в такую рань сюда принести, – с ухмылкой произнес Йемон. – Что стряслось – газета закрылась?

Я покачал головой и вылез из машины.

– Я меня было раннее задание в аэропорту.

– Вот и славно, – сказал он. – Ты как раз к завтраку поспел. – Он кивнул в сторону хижины. – Шено там стряпает – мы только-только с утреннего купания.

Я прошел к краю пляжа и огляделся. Внезапно мне страшно захотелось скинуть с себя одежду и броситься в воду. Солнце палило вовсю, и я с завистью взглянул на Йемона, на котором были только черные трусы. Стоя там в куртке и галстуке, я чувствовал себя сборщиком налогов. По лицу стекал пот, а влажная рубашка липла к спине.

Тут из дома вышла Шено. По ее улыбке сразу можно было понять, что она признала во мне того самого дегенерата, который взбесился в самолете. Я состроил нервную улыбку и поздоровался.

– Я тебя помню, – сказал она, и Йемон рассмеялся, пока я лихорадочно искал, что бы еще сказать.

На Шено было белое бикини, волосы падали ей до пояса. Теперь в ней не было решительно ничего от секретарши; скорее она виделась диким и чувственным ребенком, который отродясь не носил на себе ничего, кроме двух полосок белой ткани и теплой улыбки. Роста Шено была очень невысокого, но форма тела делала ее крупнее. Вовсе не хрупкое, неразвитое телосложение большинства невысоких девушек, а плотная округлость, что представлялась сплошь бедрами, ягодицами, сосками и длинноволосым теплом.

– Я зверски голоден, – сказал Йемон. – Как насчет завтрака?

– Почти готов, – ответила Шено. – Хочешь грейпфрут?

– Еще как, – отозвался он. – Садись, Кемп. Брось ты свои переживания. Хочешь грейпфрут?

Я покачал головой.

– Черт, да не будь ты таким учтивым, – сказал он. – Я же знаю, что хочешь.

– Ладно, – сдался я. – Давай твой грейпфрут.

Шено появилась с двумя тарелками. Одну она отдала Йемону, а другую поставила передо мной. Тарелка была доверху заполнена омлетом с беконом.

Я снова покачал головой и сказал, что уже поел.

Шено улыбнулась.

– Не волнуйся. У нас этого навалом.

– Серьезно, – сказал я. – Я в аэропорту поел.

– Не страшно, – отозвался Йемон. – Еще поешь. А потом мы раздобудем омаров – у тебя же все утро впереди.

– А на работу ты не собираешься? – поинтересовался я. – Мне казалось, тот рассказ про эмигрантов должен был быть готов сегодня.

Йемон ухмыльнулся и помотал головой.

– Меня поставили на эту ерундовину с затонувшими сокровищами. Сегодня днем я встречаюсь с ныряльщиками – они говорят, будто у самого выхода из гавани останки старинного испанского галеона нашли.

– А эмигрантов совсем отменили? – спросил я.

– Нет. Примусь за них, когда с галеоном разделаюсь.

Я пожал плечами и принялся за еду. Шено вышла из домика со своей тарелкой и уселась у кресла Йемона.

– Садись сюда, – предложил я и начал вставать.

Она улыбнулась и помотала головой.

– Нет, мне так удобно.

– Да сядь ты, – бросил мне Йемон. – Какой-то ты странный, Кемп, – наверное, тебе вредно рано вставать.

Я что-то пробормотал о правилах хорошего тона и вернулся к еде. Поверх тарелки мне были видны ноги Шено – маленькие, плотные и загорелые. Она была почти голая и так явно этого не сознавала, что мне было как-то не по себе.

После завтрака и фляги рома Йемон предложил отправиться к рифу с подводным ружьем и поискать омаров. Я тут же согласился, явственно чувствуя, что ничего не может быть хуже, чем сидеть здесь и изнемогать от собственной похоти.

У Йемона оказался набор для подводного плавания, дополненный большой двустволкой, а я воспользовался маской и дыхательной трубкой, купленными им для Шено. Мы догребли до рифа, и я стал наблюдать с поверхности, как Йемон рыщет по дну в поисках омара. Вскоре он поднялся и отдал мне ружье, но без ластов мне было сложно маневрировать, так что я сдался и позволил нырять ему. Впрочем, мне и так больше нравилось качаться в нежном прибое на поверхности, оглядывая белый пляж и зеленые пальмы, то и дело нагибаясь, чтобы увидеть плывущего внизу, словно бы в другом мире, Йемона, пока он скользил по-над самым дном подобно какой-то чудовищной рыбине.

Мы продвинулись вдоль рифа ярдов на сто, а затем Йемон сказал, что надо попробовать с другой стороны.

– Там надо поосторожнее, – предупредил он, подгребая к неглубокой щели в рифе, – Могут быть акулы – посматривай, пока я буду внизу.

Согнувшись вдвое, Йемон ловко нырнул. И считанные секунды спустя появился с крупным зеленым омаром, бьющимся на конце остроги.

Вскоре он вернулся еще с одним, и мы свернулись. Шено ожидала нас в патио.

– Отличный ленч, – сказал Йемон, бросая омаров в ведро у двери.

– И что теперь? – поинтересовался я.

– Просто оторвем им клешни и вскипятим, – ответил Йемон.

– Вот черт, – подосадовал я. – Хотел бы я остаться.

– А когда тебе на работу? – спросил Йемон.

– Очень скоро, – ответил я. – Там ждут моего отчета про мэра Майами.

– Хрен с ним, с мэром, – сказал Йемон. – Оставайся – мы непременно напьемся и убьем пару-другую кур.

– Кур? – переспросил я.

– Ага. У всех моих соседей есть куры. Они тут бегают как дикие. Я убил одну на прошлой неделе, когда у нас совсем не было мяса. – Он рассмеялся. – Классный спорт – с подводным ружьем за ними гоняться.

– Господи Боже, – пробормотал я. – Эти люди будут гоняться с ружьями за тобой, если увидят, как ты стреляешь их кур.

Вернувшись в редакцию, я нашел Салу в темной комнате и сказал ему, что машина свободна.

– Вот и славно, – отозвался он. – Нам надо съездить в университет. Лоттерман хочет, чтобы ты с торговцами электроэнергией познакомился.

Мы несколько минут поговорили, а затем Сала спросил меня, сколько я еще намерен оставаться в отеле.

– Очень скоро придется съехать, – ответил я. – Лоттерман сказал, что я могу оставаться, пока не подыщу себе место, но потом добавил, что недели хватит за глаза.