Народные стихи и песни - Павел Якушкин

3

Стихъ про Егорьевы мученья

   При томъ царѣ, при Ѳедорѣ,   У него была царица благувѣрная,   Благувѣрвая, благучестивая.   Спородила царица она три отрока:   Два отрока-отроковицы,   Третьяго отрока Егорья Храбраго. —   Изъ того ли изъ града изъ Китаева   Подымался невѣрный царь Диклитіанище;   Іерусалимъ, святой городъ, весь повыгубилъ;   Онъ князей и бояръ всѣхъ подъ мечъ склонилъ;   А онъ Божьи церквы всѣ на дымъ пустилъ;   Святыихъ образовъ подъ коней послалъ;   А благовѣрнаго царя Ѳедора   Онъ взялъ его, невѣрный царь, за желты кудри,   Отводилъ его далече во чисто поле;   Отрубилъ онъ мечемъ ему буйную голову.   А Егорья, отрока премладова, —   Онъ мучилъ его мукамъ всякіамъ разныимъ:   Онъ пыталъ Егорья батожьемъ стегать,   Батожьемъ стегать, все желѣзныимъ;   Не взяло Егорья батожьемъ стегать;   Батожья отъ Егорья всѣ переломалися,   Мастеровыя руки опущалися.   Ничего Егорью тутъ не сдѣлалось.   Онъ пыталъ Егорья и колесомъ тереть;   Не взяло Егорья колесомъ тереть:   Колесо все отъ Егорья взвертѣлося;   Ничего Егорью тутъ не сдѣлалось.   Онъ невѣрный царь Диклитіанище,   Онъ пыталъ Егорья и пиламъ пилить;   Не взяло Егорья и пиламъ пилить,   Всѣ пила отъ Егорья преизгибалися;   Ничего Егорью тутъ не сдѣлалось.   Онъ пыталъ Егорья и топорамъ рубить,   И не взяло Егорья и топорамъ рубить:   Топоры всѣ отъ Егорья преломалися,   Мастеровыя руки опускалися;   Ничего Егорью тутъ не сдѣлалось.   Онъ невѣрный царь Давлитіанище,   Онъ пыталъ Егорья во смолѣ варить,   Не взяло Егорью во смолы кипѣть.   Онъ пыталъ Егорья и на воды топить,   Не взяло Егорья и на водѣ тонуть:   Онъ противъ воды, Егорій, гоголемъ плыветъ,   Гоголемъ плыветъ, самъ стихи поетъ —   Онъ стихи поетъ, Егорій, херувимскіе,   Херувимскіе поетъ по-архангельски.   Онъ, презлой, невѣрный царь Диклитіанище,   Онъ беретъ Егорья за бѣлы руки,   Отводитъ далече его во чисто поле,   На славную гору Сорочинскую.   Приказалъ онъ выкопать ему глыбокъ погребъ —   Глыбиною былъ погребъ сорока саженъ —   Посадилъ онъ свѣта Егорья во глыбокъ погребъ,   Задвигалъ онъ его рѣшетками все зелѣзвыми,   Засыпаль онъ песками рудожелтами:   Онъ дубьемъ и колодьемъ заворачивалъ;   Онъ самъ, невѣрный царь, приговаривалъ:   «Не бывать теперь Егорью на бѣломъ свѣту,   Не видать Егорью солнца краснаго,   Не слыхать Егорью повелѣнья божьяго!»   Самъ вошелъ онъ, невѣрный царь,   Во свой Китай городъ,   Во свое во царство беззаконное.   Онъ Егорьевыхъ двухъ милыхъ сестеръ,   Онъ побралъ, проклятый, во полонъ къ себѣ,   Заставлялъ онъ ихъ паста стада звѣриныя:   Звѣрей разныихъ, разноличныихъ.   Миновало тому время ровно три года:   Подималися вѣтра буйные   На славную гору Сорочинскую;   Всѣ дубья, колодья разворачило,   И пески желтыя всѣ поразвѣяло:   Раскрывалися рѣшетки всѣ зелѣзныя.   Выходилъ Егорій вонъ изъ погреба.   Помолился Егорій на образа Спасителя;   Пошелъ Егорій Храбрый онъ въ Іерусалимъ городъ.   Іерусалимъ, ихный городъ, весь повыгубленъ;   Только оставши во святомъ градѣ, въ Іерусалимѣ,   Единая полата бѣлокаменная   Его батюшки, царя Ѳеодора,   Да еще былъ оставши второй Давыдовъ домъ.   Взошелъ Егорій Храбрый въ свои палаты бѣлокаменны   Онъ крестъ держалъ, Егореи, по писанному,   Онъ поклонъ поклонялся до сырой землѣ   Своей матушкѣ Софьѣ, царицы благувѣрныя:   «Здравствуй, родимая, родная матушка,   Софья царица, мать благувѣрная!»   Возговоритъ Егорью родная матушка:   «Ровно три года солнце не пекло   На моя палаты бѣлокаменныя;   Но теперь мнѣ солнце возсіяло   Во моихъ палатахъ бѣлокаменныхъ».   «Благослови, родимая, родная матушка,   Меня иттить ко злому царю Диклитіанищу.   Отплатить ему дружбу прежнюю,   Отлить мнѣ кровь своего батюшки».   Возговоритъ Егорью родная матушка:   «Мое дитятко ты премладое,   Гдѣ жь тебѣ иттить ко злому царю Доклитіанищу?»   Возговоритъ Егорій своей родной матери:   «Благословишь — пойду, и не благословишь — пойду».   Благословила Егорья родная матушка,   Благословила его святыимъ образомъ   Выходилъ Егорій изъ палаты вонъ:   Онъ пошелъ, Егорій, на конюшенъ дворъ,   Выводилъ коня Егорій самолучшаго,   И садился свѣтъ Егорій на коня храбраго.   Поѣхалъ свѣтъ — Егорій къ царю Диклитіанищу!   Ну, на той пути, на дороженькѣ   Повстрѣчалося Егорью несчастье великое.   Напущалъ онъ Диклитіанъ на Егорья сѣрыхъ волковъ.   Возговоритъ Егорій звѣрямъ — сѣрымъ волкамъ:   «Разойдитеся вы на всѣ четыре стороны,   По степямъ, по лѣсамъ, по чистымъ полямъ;   Пейте и ѣшьте вы мое повелѣнное,   Егорьево благословенное».   Поѣхалъ свѣтъ — Егорій Храбрый въ царю Диклитіанищу;   Опять на той пути дороженькѣ   Повстрѣчалося Егорью несчастіе великое:   Посреди пути — дороженьки лежитъ тутъ змѣя горюница,   О двѣнадцати змѣя была головахъ,   О двадцати четырехъ хоботахъ.   Тутъ Егорій Храбрый пріужахнулся;   Онъ беретъ свое жезло булатное,   Жезло булатное и свой вострый мечъ.   Онъ возговоритъ, Егорій, змѣи горюницѣ;   «Отойди, змѣя, ты съ пути долой».   Передъ нимъ змѣя она попротивилась;   Онъ разсѣвъ змѣю на мелки части,   Самъ поѣхалъ Егорій Храбрый къ царю Диклитіанищу.   Пріѣзжалъ Егорій во Китай — городъ,   Ко тому дворцу, ко царскому,   Закричалъ Егорій своимъ громкимъ голосомъ:   Узналъ царь Диклитіанъ гласъ Егорьевскій.   Выходилъ царь Диклитіанъ на свой на крутой крылецъ;   Онъ поклонъ поклонялся Егорью понизешеньки,   Возговоритъ Егорій царю Диклитіанищу:   «Ты повѣруешь ли вѣру христіанскую,   Ты состроишь ли во своемъ градѣ три церквы соборныя?»   Диклитіанъ царь нашему Богу не повѣровалъ,   Онъ беретъ, Егорій Храбрый, свой острый мечъ,   Отрубилъ Егорій Храбрый царю буйную голову,   А онъ ихнѣе все царство беззаконное   Привождалъ во вѣру христіанскую.

4

Стихъ объ Алексафіи

   Посторонъ святаго града Іерусалима   На земли было три царства беззаконныихъ:   Первое царство былъ Содомъ городъ,   А второе царство былъ Гоморъ городъ,   А третье было царство Рахлинское.   На ихнее беззаконіе великое —   Да не могъ на нихъ самъ Господь смотрѣть.   Содомъ и Гоморъ Господь скрозь земли прослалъ,   А на этое третье царство, на Рахлинское,   Напущалъ Господь Богъ на нихъ змѣя лютаго,   Давали они со города скотиною   Ко лютому змѣю на съѣденіе,   И ко пещерскому на прожреніе.   Во градѣ скота у нихъ мало осталося:   Давали они со города по головы,   По головы человѣческой,   Ко лютому змѣю на съѣденіе,   Ко пещерскому на прожреніе.   Во градѣ людей у нихъ мало оставалося,   Собиралися всѣ жители рахлинскіе   Къ самому они царю на широкій дворъ;   Метали они жеребьемъ самоволжевымъ   Со самымъ царемъ со Агапіемъ.   Но жеребье царю доставалося   Ко лютому зврѣю иттить на съѣденіе,   Ко пещерскому на прожреніе.   Прикручинился царь и припечалился.   Возговорить ему царица рыхлинская:   «Не кручинься, царь, и не печалуйся;   У васъ есть съ тобой кѣмъ замѣнитися;   У васъ есть съ тобой дитя единое:   Она единая дочь не милая;   Она вѣруетъ вѣру все не нашую:   Богу молится она распятому;   Отдалимъ мы Олексафію ко лютому змѣю,   Ко лютому змѣю на съѣденіе,   Ко пещерскому на прожреніе».   Многой радостью царь изнаполнился,   Приходилъ онъ въ палаты бѣлокаменныя,   Ко своей ко дщери въ одинокія;   Вызывалъ онъ въ упокой ее во особый,   Уговаривалъ онъ дочь, обманывалъ:   «Ты, прекрасная Олесафія Агапеевна,   Ты вставай-ка, Олесафія, изъ утра ранешенько,   Умывайся, дѣвица бѣлешенько,   И снаряжайся, Олесафія, хорошехонько:   Изъ утра я тебя буду замужъ давать,   Ты въ которую вѣру вѣруешь».   Срадовалася Олексафія, взвеселилася,   На ложницу она спать не ложилася:   Всю темную ночь она Богу молилася;   Молилася она Спасу пречистому,   Второму Миколы Барградскому,   Третьему Егорью-свѣту Храброму.   Между тѣмъ дѣвицы и утро пришло.   Встала Олексафія ранешенько   Умывалася она бѣлешенько,   Снаряжалась она хорошехонько.   Выходила Олексафія на крутой крылецъ.   Взглянула Олексафія на широкій дворъ:   Посреди двора было царскаго —   Тутъ стоитъ корета сама черная,   Припряжены кони неученые.   Посаженъ дѣтина въ платьѣ травурномъ;   Ино тутъ же Олексафія догадалася,   Горячимъ слезамъ она обливалася:   «Не на то меня мать спородила,   Чтобъ отдать меня во свою вѣру;   А на то меня мать спородила:   Отдаетъ меня батюшка ко люту змѣю,   Ко люту змѣю на съѣденіе,   Ко пещерскому на прожреніе».   Повели Олексафію со крута крыльца,   Сажали Олексафію въ корету черную,   Повезли Олексафію ко синю морю,   Ко тому ко восходу ко змѣиному.   Выходила Олексафія изъ кореты вонъ,   Садилась Олексафія на крутой берегъ,   Ко тому ко морю ко синему.   Уѣзжалъ дѣтина въ платьѣ траурномъ:   Оставалась Олексафія одинешенька.   На листу у Олексафіи было написано:   Святые ангелы были все, архангелы.   Молилась Олексафія Спасу Пречистому,   Второму Миколы Барградскому,   Третьему Егорью — свѣту Храброму.   Услышалъ Господь Богъ ея моленье,   Посылалъ Господь Богъ Егорья Храбраго   Для храненія дѣвицы отъ змѣя лютаго.   Пріѣзжалъ Егорій на добромъ конѣ,   Онъ слѣзалъ, Егорій, съ коня храбраго;   Онъ поклонъ воздалъ дѣвицы низешенько:   «Богъ на помочь тебѣ, царская дочь Олексафія!»   Давалъ Егорій Храбрый свой шелковъ поводъ   Олексафіи дѣвицы на бѣлы руки:   «Подержи ты, говоритъ, Олексафія, моего коня,   А больше того смотри сама на сине море:   Когда на морѣ волна будетъ подыматися,   Изъ пещеръ змѣя лютая появлятися,   Ты тогда мевя, дѣвица, ото сна сбуди».   Онъ возговорилъ Егорій, а самъ спать уснулъ.   Держала Олексафія коня храбраго,   Больше того смотрѣла на сине мope.   На морѣ волна стала колыбатися,   Но тутъ же Олексафія она испугалася,   Горячими слезами она обливалася,   Начала дѣвица Егорья ото сна будить;   Не могла она Егорья ото сна сбудить.   Она жалко Олексафія сама росплакала:   Покатились у Олексафіи горючи слезы   На Егорьево на бѣло лице;   Оттого Егорій ото сна возсталъ.   Онъ беретъ свое жезло булатное,   Онъ пошелъ Егорій ко синю морю,   Ко тому ко восходу ко змѣиному.   Онъ бьетъ змѣю копьемъ во прожерище:   «Ты будь змѣя и кротка и смирна,   Ты пей и ѣшь мое повелѣнное,   Олексафіево благословенное».   Распоясалъ Егорій свой шелковъ поясъ,   Онъ продѣлъ змѣи насквозь прожорище,   Онъ давалъ Олексафіи на бѣлы руки,   Онъ давалъ, Егорій, самъ наказывалъ!   «Поведиткась, Олексафія, змѣя лютаго   Во свое во царство рахлинское.   Скажи батюшкѣ царю Агапію,   Пущай повѣруетъ вѣру христіанскую,   Пусть состроитъ онъ три церквы соборныя.   Ежель не повѣруетъ онъ вѣры христіанскія,   Ты пусти змѣю на свою волю,   Потребитъ змѣя ихъ всѣхъ до единаго,   Не оставитъ имъ людей на сѣмены».   Повела Олексафія змѣя лютаго   Во свое царство во рахлинское,   Становилась Олексафія посреди града,   Закричала Олексафія женскимъ голосомъ:   «Ты услышь, мой отецъ, рахлинскій царь!   Ты повѣруешь ли вѣру христіанскую,   Ты состроишь ли три церкви соборны ихъ?   Ежель ты не повѣруешь вѣры христіанскія,   Я пущу змѣю на свою волю,   Потребитъ змѣя васъ всѣхъ до единаго,   Не оставитъ вамъ людей на сѣмены».   Царь со радости онъ вѣры повѣровалъ,   Онъ создалъ свою заповѣдь великую:   «Я сострою три церквы соборныя:   Церковь Матери Божьей, Богородицы,   Еще Троицы Живоначальныя   И святому Егорью свѣту Храброму.   Я не разъ Егорью буду въ году вѣровать,   Я не разъ въ году — два раза».

5