Бальзамировщик: Жизнь одного маньяка - Доминик Ногез

— Книги — это дети, которых у них не должно быть: прервем их беременность! — заявил еще один молодой человек с южным акцентом.

— Да, но как? — спросила итальянка.

— Сожжем магазины канцтоваров! Запустим вирусы в их компьютеры!

Я сидел и хихикал про себя. Тут кто-то, проходя мимо, толкнул мой стол, вернув меня к действительности. Я посмотрел на часы: прошло уже больше получаса после назначенного времени! Я не собирался становиться марионеткой в руках кукловода, поэтому окликнул хмурого официанта, расплатился и вышел.

Однако эти юные писателеборцы подкинули мне новую идею насчет «первого раза»: когда писатель впервые снялся в кинохронике? (Я уже почти наверняка знал ответ: если не ошибаюсь, это был Раймон Радиге,[23] заснятый в тот момент, когда по приглашению Бернара Грассе[24] готовился подписать контракт на экранизацию «Дьявола во плоти», облаченный в пальто и кашне. «В одной руке держит перо, другой — пересчитывает деньги!»)

Если не ошибаюсь. Потому что среди многочисленных прохожих, снующих туда-сюда вдоль парижских бульваров и заснятых братьями Люмьер, вполне мог затесаться какой-нибудь писатель, возвращавшийся домой из церкви или борделя; среди пухленьких красоток из феерий Мелье вполне могли промелькнуть Колетт или Кариати, будущая мадам Жуандо.[25]

Или они тогда были слишком молоды? Придется завтра уточнить в муниципальной библиотеке. Нужно будет разыскать старшего библиотекаря и предъявить список вопросов, в решении которых мне может понадобиться его помощь. Жан Моравски хотя и странный тип со склонностью к самому черному пессимизму, но зато потрясающий эрудит.

В этот раз у меня ушло гораздо больше времени на сочинение вопросов, чем в прошлый, но в конце концов список был готов:

«Когда человек впервые преодолел 100 километров в течение часа, не пользуясь ни одним из традиционных транспортных средств?»

«Когда впервые в истории Франции незамужняя женщина была назначена на министерский пост?»

«Когда в Париже впервые был показан полный стриптиз на публике?»

«Когда впервые была воспета в стихах верхняя прокладка цилиндра?»

«Когда житель Гватемалы впервые получил Нобелевскую премию?»

«Когда президент Французской Республики впервые во время официального визита прогуливался в пижаме?» (В данном случае я уже знал ответ — до меня дошли слухи о подвигах Поля Дешанеля!)[26]

Едва я поставил последний знак вопроса — было десять часов вечера, — как зазвонил телефон. Я тут же подумал, что это мой кукловод, который хочет извиниться за несостоявшуюся встречу. Оказалось, нет: это был комиссар Клюзо. Он кричал во весь голос, чтобы заглушить грохочущую музыку в стиле техно, но мне все равно пришлось просить его повторять каждую фразу по нескольку раз. Он просил меня как можно быстрее подъехать к нему, в бар «Филлоксера», где, как ему кажется, «держат в плену» Прюн. Заодно он попросил пока ничего не говорить ее семье.

К счастью, машина Эглантины осталась стоять под моими окнами. «Филлоксера», несмотря на вечер понедельника, была, как обычно, забита до отказа самой разношерстной публикой. Было полно подростков, чуть ли не детей. Но попадались и довольно зрелые особы: пьяная старуха со здоровенными грудями, в розовой мини-юбке, окликала пропитым голосом тех вошедших, которых она знала, — а знала она, судя по всему, чуть ли не всех завсегдатаев; загадочный тридцатилетний тип в белом пиджаке и черных очках потягивал ром-колу, сидя на высоком табурете; сорокалетняя разнузданная парочка скакала на танцполе, вероятно надеясь забыть о возрасте, более близком к пятидесяти, чем к тридцати… Был еще и сам комиссар, тоже далеко не первой молодости, который на первый взгляд был занят тем, что пытался охмурить барменшу — юную розовощекую брюнетку. Заметив меня, он тут же подмигнул, делая знак приблизиться. Но этого я при всем желании не мог сделать, поскольку между ним и мной танцевало человек десять, выстроившись цепочкой и поочередно вскидывая ноги в ритме «казачка»! (Ди-джей отчего-то решил резко сменить стиль после нашего с комиссаром телефонного разговора.)

Наконец зажигательный русский танец сменился каким-то медляком, и мне удалось протиснуться к Клюзо. Он глазами указал мне на небольшую компанию, стоявшую в укромном уголке: две юные девицы и двое растатуированных мотоциклистов, один из которых был гол до пояса.

— Ну, и что? — спросил я.

— Та, что слева, — пояснил Клюзо, округлив глаза.

Я взглянул, и глаза у меня распахнулись еще шире; потом я сделал несколько шагов вперед, чтобы убедиться наверняка, и снова вернулся к барной стойке.

— Малышка что надо, но это не Прюн, — сказал я. — Прюн гораздо младше, и потом, она блондинка.

— Вы уверены?

Внезапно на лице комиссара появилось беспокойное выражение — как у человека, который что-то скрывает. Но скрывал он недолго. С откровенностью, вызванной отчасти выпитым спиртным, отчасти, боюсь, некоторой долей садизма, он рассказал мне, что оксеррская полиция вот уже несколько дней занимается другим делом об исчезновении: речь также идет о юной девушке, за которую потребовали выкуп (среди ночи какой-то неизвестный позвонил прямо в полицейский участок!), но на данный момент никаких новостей нет. Вероятно, деньги не были основным побудительным мотивом похищения: речь шла о простой служащей, живущей на SMIC,[27] к тому же сироте. Клюзо полагал, что это дело рук маньяка, замаскированное под классическое похищение. Подозревали человека, у которого девушка работала: он тоже исчез.

— Это дантист, — добавил комиссар, — ближайший к вам.

Я чуть не подскочил. Азулей, мой дантист, оказался психопатом!

— Возможно, это начало серии преступлений, — добавил комиссар совсем уже замогильным голосом.

Без сомнения, довольный произведенным эффектом, он отпил большой глоток «Бурбона» и снова повернулся к псевдо-Прюн. Долго разглядывал ее, потом сказал:

— Ну что ж, если это не ваша пропавшая, ничто нас здесь не задерживает… Я как раз искал, с кем бы мне пойти в «Круг».

— Что за «Круг»? — прокричал я (так как музыка снова оглушительно гремела: «Если ты приедешь в Рио» Дарио Морено).

— Новый клуб… Туда не ходят поодиночке. Недалеко от Понтиньи.

Он улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка получилась располагающей. Я все еще не понимал, куда нам предстоит ехать. Из-за упомянутого района я сперва решил, что это «культурный центр». Но все оказалось гораздо проще — «Круг» был свингер-клубом, недавно открытым на самой окраине города.

— Пятнадцать минут — и мы на месте! — заверил меня Клюзо.

Прежде чем я успел что-то ответить, он уже направился к псевдо-Прюн. Хотя «направился» звучит слишком решительно: скорее он проталкивался, с трудом пробивая себе дорогу среди танцующих. Она заметила его издалека и, когда он наконец подошел, взглянула на него с явной насмешкой.

Комиссар вернулся всего через несколько минут. Он всем своим видом показывал, что его не отшили: просто девчонке хотелось еще потанцевать. К тому же есть еще одна загвоздка, признался он: она согласна ехать только со своей подругой, грудастой крашеной блондинкой. Так что нужен был кто-то четвертый, и он снова обратился за помощью ко мне. Но я вежливо отклонил приглашение:

— Меня ждут.

Теперь он выглядел еще более разочарованным, но времени на расстройство не было. Щедро плеснув себе еще «Бурбона» (у него была бутылка), он сделал шаг (довольно большой, так что с трудом сохранил равновесие) к сидевшему за стойкой типу в белом пиджаке. Должно быть, они познакомились еще до моего приезда, потому что тот не казался удивленным, даже снял черные очки… и тут я узнал вчерашнего приятеля мулатки из «Таверны».

— Он кого-то ждет, — вернувшись, с досадой сообщил мне комиссар. — Это парижанин, он здесь проездом. Работает в кино. Жалко! Он как раз бы подошел… Ну что ж, дорогой мой Ренье, кроме вас, никого не остается!

В этот момент вошли двое новых посетителей, и Клюзо, как громом пораженный, уставился на них.

— Одну минуту, — пробормотал он.

И, забыв обо всем, бросился в сторону туалетов. Один из новоприбывших был мужчина с полуседыми усами, довольно плотного телосложения. Его спутницей была молоденькая девушка со вздернутым носиком и иссиня-черными волосами. Они подошли к стойке и расположились за ней в двух шагах от меня. Это показалось мне хорошим знаком — если они останутся здесь, Клюзо, судя по его реакции, сюда не вернется. Он действительно так и не появился. Я оплатил счет и выскользнул на улицу.

Я ехал домой, не прекращая думать о последней парочке, и пришел к выводу, что это, скорее всего, коллеги комиссара, как вдруг, на улице Тампль, заметил довольно далеко впереди два силуэта — взрослого в темном деловом костюме и молодого человека в абсолютно белом спортивном костюме, кроссовках и бейсболке. Внезапно последний увлек своего собеседника в сторону ближайшей подъездной ниши. Некоторое время они неподвижно стояли друг напротив друга, затем тот, что постарше, присел на корточки перед молодым человеком. Крайне удивленный фактом существования в Оксерре ночных эротических развлечений на свежем воздухе и в то же время не желая играть роль вуайериста или кайфолома, я свернул в ближайшую улочку справа, чтобы незаметно покинуть «театр под открытым небом». Однако в тот момент, когда я поворачивал, фары моей машины на мгновение осветили обоих любовников — молодого человека в спортивном костюме, инстинктивно поднесшего руку к глазам, и того, кто его «обслуживал», — черноволосого и бледного, в котором я узнал… мсье Леонара!