Сказки-притчи для детей и не только - Любовь Чабина

– Тогда посоветуйте, девушка, где работники даровые нужны, – голос Ивана прямо таял от приветливости. Весь его вид являл собой саму простоту и добропорядочность.

Да тётка эта и не таких видала:

– Даровые работники везде нужны, да только в этом мире ничего бесплатного не бывает. Вот что, парни, так сделаем. Вы даёте мне свои документы, сами в том сарае спите. Как только сделаете то, что я скажу, я вас покормлю. Идёт?

– Идёт! Только с документами проблемка одна, – Иван уже неплохо ориентировался в этом мире, – вот у него и паспорт, и справка, а у меня только справка. Я память потерял и паспорт, видимо, тоже. Знаю только, что меня Иваном зовут.

– Давайте то, что есть, и за работу. Огород вскопать нужно.

– Лето кончается уже – какой огород?

– Целину к весне готовить надо. Вы спрашивать или работать пришли?

Вскоре Иван с Философом переворачивали комья глинистой земли лопатами. Оба с тоской вспоминали о более совершенных орудиях труда. Один – о культиваторе, другой – о плуге-самопашце.

Вечером тётка вынесла им по стакану чая и куску хлеба.

– И это всё? – изумился Иван.

– И это всё? – демонстративно изумилась тётка, показав на «недокопанный» участок.

Засыпали ребята голодные, злые и смертельно уставшие.

На следующий день они закончили с пахотой и приступили к устройству погреба, потом перекрыли крышу, затем – поправили забор…

Хозяйка их больше не боялась; кормила, правда, скуповато, но уже в доме за столом.

Вечерами, перед тем как уснуть, спорили. Философ убеждал Ивана отказаться от глупой затеи:

– Какой смысл на неё пахать? Ну слушаемся мы её, и что из того?

– Надо же покаяние прибавить, – пробовал остудить негодование друга Иван.

– Да понял я, что работягам тяжко живётся и что воровать у них – последняя подлость! Понял! Неправ был! И жену свою не уберёг, и мамка из-за меня слёз пролила сколько! Каждую минуту думаю об этом и гадом себя чувствую. Знаешь, чего боюсь? Вдруг Марьюшка моя такой же стервой одинокой станет, как девка эта? И я в этом виноват буду, я! А о смерти я и так уже как об избавлении иногда мечтаю – руки все об корявую лопату тут ободрал!

– А я вот, когда о смерти думаю, в избавление не очень верю. Вдруг там всю вечность на тётку какую-нибудь пахать придётся? Давай, Философ, ещё чуток поработаем, сделаем ей всё. А то ведь она вовсе одна, хоть и вредная. Поможем?

И они трудились и трудились – с утра до ночи.

Однажды окликнул даровых работников сосед:

– Отдохните, ребятки, разговор есть!

И поведал свою боль-кручину:

– Смотрю я на вас и диву даюсь – никто долго с Катериной общаться не мог, а у вас получилось! Она с детского садика горлом брала в любом споре, в любом конфликте. Иначе и жить-то не умеет. На ней жениться никто, кроме меня, из-за этого не хочет, хотя в остальном всем взяла.

– А ты чего не женишься?

– Стыдно сказать, но боюсь. Мне мать, когда заметила, что я на Катю поглядываю, сразу сказала, что такую любить – только жизнь губить. Она, и верно, без скандала ни дня не может. Как вы с ней сладить умудрились?

– Просто: пашем весь день, с ней не спорим. А вечером так устанем, что поедим и засыпаем сразу. Ей и ругаться некогда! А работы там непочатый край: избушка и та вся перекосилась!

– Тогда, ребятушки, вы ко мне вечерком зайдите в гости, между словом хорошее что-нибудь про Катюшу маме моей расскажите. Христа ради прошу. Я ж вовсе спорить не могу – даже с мамой.

– С Катей твоей только такой и сладит! – засмеялись Иван с Философом и пообещали зайти вечерком.

Пообещали, зашли, погостевали и… передали все недоделанные работы соседу. А сами отправились дальше – Правду искать.

Мнень пыхтел, сосредоточенно отбиваясь от постороннего беса:

– Ты чего пристал?

– А ты моего Философа с пути-погибели куда заманил?

– Не волнуйся ты: он Ивана моего с пути истины собьёт – это ж такой грех замечательный на нём повиснет! Тебе же лучше!

– А если с Иваном останется? А если они Правду найдут? Смотри, ты от меня тогда и в аду не спрячешься!

Ленивое поле

Коля подозрительно оглядел необозримое пространство, раскинувшееся перед ним. Вроде бы всё было в порядке: ни бочек, ни ям, ничего другого страшного не видать. Николай вздохнул и пошёл вперёд.

Пыль тропинки ласково обнимала уставшие ноги, щекотно пробираясь сквозь пальцы; прохладный ветерок овевал лицо нежным дуновением; казалось, что даже каменные своды подземного царства пропустили к мальчику живительные солнечные лучи.

– Как хорошо! – Коля смотрел по сторонам и не успевал удивляться всё новым и новым, возникающим по сторонам видам: то морской прибой, то берёзовый лес, то лужайка, усыпанная цветами…

Впервые за много дней Коле очень захотелось спать. Он попытался выбрать наиболее подходящее для отдыха место, но глаза слипались так настойчиво, что он понял, что ни до берёзки, ни до беседки ему уже не дойти, и потому решил просто улечься на широкой пыльной тропе – на минутку, чтобы чуть-чуть отдохнуть.

Посмотрев вниз, ахнул – нежная пыль проглотила его ноги уже по колени!

– Это что же – меня засосёт тропа? Или трава? Или всё, что здесь есть?

Но сон упрямо смеживал веки. Коля полз по-пластунски, чтобы не проваливаться, постоянно щипая себя и царапая, борясь со сном, а сбоку слышались ехидненькие пояснения домового беса:

– Это ленивое поле: сколько часов переспал-переотдыхал в своей жизни, столько и придётся пробираться, недоспав-недоотдохнув. У тебя, как видишь, безделья в жизни хватало!

Долго ли, коротко ли, но старая истина подтвердилась: любая дорога имеет конец. Тропа оборвалась у шикарно накрытого стола: фрукты-ягоды громоздились на высоких вазах, газировки всех сортов топорщили горлышки бутылок над колбасами, тортами и другими самыми разнообразными лакомствами. Было, пожалуй, всё, кроме каши, супов и хлеба.

– Это мне типа награда за стойкость? – Коля был приятно удивлён.

– Да, это тебе, но не за стойкость, а за то, что ты всегда был истинным ценителем вкусной еды и никогда не мог устоять перед лакомствами! Поздравляю, ты достиг мытарства чревоугодия и не минуешь его, пока всё это не съешь!

– Да мне за сто лет не съесть столько! – аппетит мальчика тут же испарился.

– Не ври: за двенадцать лет в том мире ты прекрасно всё это одолел!

Коля аккуратно отщипнул от кисти ягодку винограда, надкусил и тут же выплюнул:

– Её что, уже кто-то ел?

– Разумеется, её ел ты!

– Невозможно же есть то, что уже переварено!

– А зачем ты перевёл столько еды напрасно? Там, где достаточно одного кусочка торта, ты давился, но проглатывал три – портил продукт, вредя и своему здоровью, и пожирая то, что должно было напитать других или тебя же, но позже. Ешь теперь!

И Коля стал есть – давился, плакал, рвота захлёстывала его, но желудок оставался почему-то пустым и лишь беспомощно, но больно судорожно сжимался.

Сколько длилась эта пытка, Николай не знает, одна мысль – МАМА – заставляла его жевать и глотать, не обращая внимания на мерзкий вкус. Стол, наконец, опустел и исчез.

Путь вперёд был свободен. Более того, он вёл к тоннелю, в конце которого виднелся свет – настоящий солнечный свет! Коля торопливо зашагал дальше, потом побежал, боясь, что луч исчезнет, а вместе с ним и надежда, что скоро всё закончится.

Дорога круто вильнула вниз, и мальчик заскользил по жидкой грязи в зловонную яму, кишащую змеями. Противные твари шипели, извивались, переплетались между собой.

– Я же миновал червивые мытарства!

– Это не черви, а змеи!

– Откуда они?

– Мытарство клеветы – каждая змея является отражением твоей лжи о человеке.

– Да я не врал ни про кого, я не сплетник!

– По твоим словам, более двадцати твоих одноклассников застряли в детстве, в отличие от тебя! Одним этим ты оболгал и товарищей, и себя! А Таньку как-то раз дурой обозвал, а она, между прочим, не такая уж и дура. А ещё…

– Да понял я, понял, не отвлекай! – Коля сражался со змеями, опутавшими его со всех сторон. Он пытался свернуть им головы, кусал скользких гадин, топтал…

– Ух, кажись, всё!

– Они тебя укусить не могли – душа в пятки спряталась. А тело эти змеи укусить не могут. И тут тебе повезло. После настоящей смерти они бы тебя ядом клеветы пропитали и ты остался бы в этой яме навсегда.

Коля, брезгливо отпихнув змеиные тушки, выбрался из ямы и только сделал шаг в сторону туннеля, как свалился в ещё одну ловушку.

– Фу, пиявки, что ли? Присасываются!

Мальчик отрывал и отбрасывал в сторону слизких существ, а Домовой с удовольствием наблюдал и комментировал:

– Мытарство лжи! Длинные пиявки – это красочные придуманные истории, короткие – трусливые отпирания, но, присосавшись, начинают грызть, потом ползают внутри и пожирают, пожирают! У тебя их немного. Надо признать, ты довольно честно жил.

– Живу! – поправил Коля беса, остервенело отрывая от себя скользкие комочки и раздавливая их ногами.