Сказки-притчи для детей и не только - Любовь Чабина

– Живу! – поправил Коля беса, остервенело отрывая от себя скользкие комочки и раздавливая их ногами.

Наконец и эта беда миновала – вернее, Коля миновал её.

– Всё, кажется? – мальчик брезгливо вытер руки о штаны.

– Вроде всё, хотя и странно.

– Что странного?

– Ты что, никогда в жизни ни над кем не смеялся так, чтоб не в бровь, а в глаз?

– Да нет, – немного подумав, ответил Николай.

– А нудить тоже не умеешь?

– Как это?

– Ворчать, стонать, все жилы из человека вытягивать?

– Не знаю, не пытался как-то.

– Повезло! – бес был откровенно разочарован: Коля явно «уплывал» из его лап.

– А если бы смеялся или нудил, что было бы? – хмуро поинтересовался мальчик.

– Сначала примчались бы бешеные пчёлы. Ох, и повизжал бы ты от их укусов! А потом бы прилетели гигантские комары – кровушку испить до донышка. От них редко кто спасается!

А вот и вход в тоннель. Перед самым входом – чашка лапши, точнее – тазик, ещё точнее – целая ванна!

– Ешь!

– Не хочу!

– Тогда оставайся со мной, я буду только рад.

– А что это?

– Это мытарство празднословия – оно самое первое для новопреставленных; для тебя, соответственно, последнее.

– И что это за лапша?

– Всё, что попусту болтал и ругался. Мерзкие слова, которыми люди речь свою приправляют, обычно коричневой жижей эту лапшу сдабривают, точней, «сзловонивают», но ты, к сожалению, не «выражался». У тебя так только – разговоры во время уроков.

– Что-то еды многовато в последнее время, – проворчал Коля и начал жевать…

Горе или радость?

Иван и Философ шагали по склизкой после дождя дороге.

Чтобы не скучать, Иван Философу книжку протянул:

– Глянь, что в книжке на очереди?

– Да непонятное что-то – радостворный плач и безгневие с кротостью.

– А проще возможно? Я ж дурак, не забывай.

– Вот, написано: «Плач по Богу есть сетование души, такое расположение болезненного сердца, которое с исступлением ищет того, чего оно жаждет, и, не находя его, с трудом за ним стремится и горько рыдает вслед него».

– Ничего не понял.

– Знаешь, как я плакал, когда жену потерял и найти не мог?

– А я Правду ищу, только без слёз. Но тут вроде как Бога искать велят и плакать, если не находишь.

– Вот, тут ещё есть: «Как вдова, лишившаяся мужа и имеющая единородного сына, в нём одном, по Боге, имеет утешение: так и для падшей души нет иного утешения при исходе из тела, кроме трудов поста и слёз (покаяния)». Короче, я так делать буду: жену я свою осиротил по глупости и жадности, она плачет, поди, и я не буду веселиться, пока Правду с тобой не найду! Реветь не смогу – говорю честно.

– И я – буду пост держать и грустить о своих грехах постараюсь. Вдруг это и правда Правду найти поможет? Что там ещё?

– Дальше безгневие и кротость идут. Ни на что не сердиться, всё как должное принимать. Это легко – справимся!

К вечеру устали – в лесок зашли да шалаш смастерили, чтобы ночь скоротать. Да что-то разоспаться не получилось: продрогли до косточек. А потому затемно поднялись да дальше отправились. Под утро впереди посёлок показался.

– Зайдём? – Философ посмотрел на Ивана.

– А если побьют?

– Значит, заслужили! Попробуем кротко и безгневно перенести!

– Что-то боюсь я в посёлок идти, после того как «Лествицу» начитался!

– А я кушать уже захотел. Пойдём, авось накормят!

Посёлок начинался с лужи. Обойти её, не забравшись за огородную ограду, не представлялось возможным. Они и забрались…

Что тут началось! Собака штаны рвёт, полусонный пьяный мужик с монтировкой в руке к ним бежит, баба орёт как потерпевшая! Вскоре Иван и Философ, изрядно побитые, сидели в запертом сарае и грустно подводили итоги:

– Я хотел дать по роже ему, а потом книжку вспомнил. Слышь, Иван, я тоже дураком становлюсь!

– В книжке глянь что-нибудь, помнится, ты про радость что-то упоминал, когда читал её.

– Плач радостворным называется – я так понимаю, что он радость во мне творить должен. Только мне лично чему радоваться в этом сарае?

– Вот, побили тебя – может, ты за грех какой-то свой отстрадал. Может, тебе по поводу разлуки с женой амнистия выйдет теперь!

– Ваня, ты гений! – глаза Философа засияли надеждой. – Да если оно так, то пусть хоть сколько бьют, я лишь радоваться буду! Я, Вань, Бога не отрицаю, но и не верю толком. Сам рассуди: если Он есть – то, может, и Правда есть, и если меня в наказание с семьёй разлучили – я согласен на изменение этой кары! Пусть бьют, сколько хотят! Раньше в отцы я и не годился, пока воровал!

Философ улёгся на порванный матрас и мечтательно уставился в потолок:

– Веришь, Вань, нет, но я сейчас того мужика с монтировкой расцеловать готов!

– Может, это и есть безгневие и кротость?

– Не знаю. Наверное.

В сарае путешественники продрогли окончательно, поэтому, когда услышали глухую ругань и звон ключа о замок, даже обрадовались. Да только улыбки их вместо ответной радости спровоцировали очередную вспышку злобы:

– Сейчас мы вас к мужикам выведем, всё и расскажете: как МТС нашу сожгли, как запчасти утаскивали. Всё расскажете!

Скрутили пленникам руки и повели…

В избе было накурено так, что хоть топор вешай. Около десятка работяг с любопытством оглядывали пойманных. На столе, как и полагается, лежало немного закуски и стояло несколько открытых и почти опустошённых бутылок.

– Что, пацаны, сами расскажете или вам помочь?

– Что говорить?

– Зачем наведываться к нам повадились?

– Да мы первый раз у вас оказались.

– Сразу в бригадирском огороде?

– Откуда мы знали, чей он. Лужу обойти пытались!

– Какие мы нежные! Документы покажи!

– Пожалуйста!

Мужики стали изучать справки из милиции; Философ и Иван с облегчением вздохнули, но тут:

– Всё верно: их выпустили и у нас через три дня началось! Сейчас весь посёлок без зарплаты сидит! Ах вы, гады!

– Мы-то тут при чём?

– Сколько вам дали за поджоги? И дом мой за сколько спалить собирались? – один из мужиков совсем озверел, видимо, он и был бригадиром.

– Ничего мы не поджигали! У нас и спичек нет!

Между жизнью и смертью

Коле даже не верилось, что мытарства позади. Он, не оглядываясь по сторонам, вбежал в тоннель, думая, что через пару шагов окажется там, где царит ЖИЗНЬ: ярко светит солнышко, синева небес обнимает, зовёт, дразнит и весь мир наполняет радостью жизни, зелень листвы, пение птиц, цветы! Ветер и дождик! Звёзды, утонувшие в бархате ночного неба! Радуга! Речка! Как много счастья и красоты в мире! И всё это ждёт через минуту измождённого и душой и телом мальчика!

Но всё получилось иначе. Тоннель был пугающе мрачен и долог. Домовой бес настойчиво уговаривал Николая ещё подумать:

– Коленька, ты сам посуди: я – сказочный бес, являюсь исчадием сказочного ада. Этот ад совсем безобидный по сравнению с адом настоящим, тем, что тебя ожидает в настоящем конце твоей жизни. Там тебя мытарства не пропустят; они ужаснее, опаснее, да и грехов у тебя будет в сотни раз больше к тому времени!

– А я насмотрелся тут всего столько, что грешить не буду!

– Будешь, Коля, будешь! Как только ты зайдёшь в любой православный храм, ты тут же забудешь обо всём, что с тобой произошло.

– А я не буду в храмы заходить!

– Это разумно, но ещё разумнее подписать тот договор, который мы с тобой не успели до конца оформить. Ты, подписав его, ничего не теряешь, наоборот – подпишешь и я тебе во всём помогу. Мамка твоя как радоваться будет, на тебя глядючи: лучший ученик, великий учёный, счастливый семьянин, богат как Рокфеллер… А потом, после смерти, ты окажешься со мной здесь – в сказочном, а не настоящем аду. Здесь легче, да и я о тебе позабочусь, мы же не чужие друг для друга! Полюбил я тебя, Коля!

– Бесы любить могут?

– Ещё как! Мы, между прочим, все ваши чувства испытываем и радость от этого получаем: и едой вместе с вами наслаждаемся, и сном, и ласками! Мы очень похожи, Коля! Даже в одном теле вместе жить можем! Хочешь, я вселюсь в тебя прямо сейчас? Потом вместе жизнью наслаждаться начнём!

Коля вспомнил мытарства лени и чревоугодия и содрогнулся:

– Да я всю жизнь пост держать теперь буду! И вкалывать! И на жёстких кроватях спать! Тебе смысла нет вселяться в меня.

– Действительно, смысл жизни при таком подходе исчезает. Жизнь дана человеку для радости! Просто всё хорошо в меру. Меру мы как-нибудь установим с тобой. Возьми листок, подпиши! Мамка радоваться будет, когда ты вернёшься, и во всём успеха добиваться будешь!

– Так я ж крови боюсь – не смогу подписать.

– Здесь темно, я подсветку синюю или зелёную сделаю – ты красный цвет и не увидишь! Давай, Коль, подпиши!

Мальчик взял в руки свиток и ещё раз прочёл: «Мы, Николай с одной стороны и домовой бес с другой стороны, заключили следующий договор: домовой бес помогает Николаю на жизненном пути достигать суетных успехов, а Николай обязуется питать беса собственной жизненной энергией до последнего своего дыхания, а после оного служить ему до Страшного Суда в Подземном царстве».