По следу тигра - Николай Мороз

Но об особенностях местного сельского хозяйства пришлось забыть — содержимое бочки иссякло. Мужичок резво свернул шланг, забросил его на борт, подошел к Максиму.

— Все равно все зря, — пробурчал он, пересчитывая деньги.

Да, зря. Эта свора уже сегодня найдет себе пристанище в другом месте. С законами природы не поспоришь: где-то убыло, где-то прибыло. Но хоть первое время будут потише, попрячутся по норам. Зато здесь теперь чисто. Относительно, правда. Дом превратился в общественный сортир, и зайти внутрь в ближайшие месяцы вряд ли кто-то отважится. А Маша сможет спокойно ходить в школу, гулять с подружками. И не только она. Плохо только одно: Максима и водителя ассенизаторской машины наверняка кто-то запомнил в лицо и сможет опознать при случае. Но с мужика взятки гладки — отоврется, если что. Да никто и не спросит: гастарбайтеров по документам здесь нет, они тени бесплотные, а не люди, жаловаться не пойдут.

— Ну, все, бывай, — Максим распрощался с отзывчивым мужиком и двинулся назад, к мосту через речушку. Постоял немного, свесившись через перила, смотрел на темную быструю воду. В каком классе учится Маша, интересно? Он даже забыл спросить ее об этом. Максим развернулся и быстро, почти бегом направился к дому. На сегодня хватит, осмотр владений депутата-людоеда откладывается до завтрашнего дня.

Станция техобслуживания располагалась на другом конце города, по соседству со школой — большой, новой. Гараж, где когда-то мальчишки обучались автоделу, давно приватизировали ушлые деляги. Уж больно место удобное — и подъезд отличный, и вся база в наличии, тратиться не надо. За какие особые заслуги именно стрелявший по детям депутат получил этот лакомый кусок, Максим особо не задумывался. Здесь одного слова достаточно — депутат, оно звучит как оскорбление и ругательство одновременно. Или как диагноз, как характеристика нравственных качеств и умственных способностей обладателя этого звания. Сейчас Максим думал только об одном: «Повезло гаду целые сутки лишние прожил. Девчонку напуганную благодари, она тебе лишний день на этом свете подарила. И за что только такая милость — непонятно». Предприимчивый депутат, помимо халявных площадей и боксов, оттяпал у школы хороший кусок земли. Огородил его высоченными бетонными плитами, даже не поскупился на «Егозу» поверху. Рядом с воротами — непременная будка с охранником и тощий ротвейлер на цепи. Дальше, насколько мог рассмотреть Максим, въезды в три бокса и «офисный» вагончик-бытовка у забора. И уже за ним верхушки деревьев старого парка, окружавшего пруд. Максим, увязая в снегу, три раза обошел территорию и устроился напротив ворот. Оставаться незамеченным тут можно долго — рядом автобусная остановка и трехэтажный бетонный уродец, набитый магазинчиками. Народу полно, никто ни на кого не обращает внимания. Вот только погода к наблюдениям не располагала, на ледяном февральском ветру долго не прогуляешь. Максим поднялся на третий этаж торгового центра, встал у высокого окна. С этой точки вся территория автосервиса как на ладони, отлично виден и парк за ней, и замерзший пруд. Дальше — домишки частного сектора, а за ними гигантская, пустая, как прерия, территория оборонного завода. Отступать лучше через нее, там легко затеряться среди ангаров, гаражей, зданий цехов и кирпичных сараев. Только до них добраться еще надо — вход-выход, он же въезд-выезд у автосервиса один. Неудобно, очень неудобно, а время идет и ничего не происходит. Вернее, работа там, внизу, кипит, иномарки снуют туда-сюда через ворота, народец по территории носится. Толку-то? Максим уже сто раз пожалел, что не вытряс тогда из полупьяного работяги все: привычки, распорядок дня, часы и дни, в которые Вохменцев обычно появляется на территории сервиса. Погорячился, а теперь придется проделывать работу над ошибками и попробовать подобраться к депутату с другой стороны.

Все, больше тут делать нечего, надо уходить. Тем более, что истосковавшиеся в ожидании покупателей продавцы магазинчиков третьего этажа каждые пятнадцать минуты выбегали в коридор покурить. И шушукались в сторонке, поглядывая на странного мужика, уставившегося в окно. Максим сбежал по лестнице на второй этаж, потом на первый. Здесь уже толчея, очереди к банкоматам, дверь в аптеку не закрывается. Максим снова вышел на улицу, отвернулся от порывов ледяного ветра. План, сложившийся за время наблюдения за автосервисом, Максиму не нравился. Но другого выхода он не видел: перебросить через забор пару бутылок с бензином, проникнуть на территорию, дождаться приезда Вохменцева. И прикончить его здесь же, на рабочем месте, а потом быстро свалить. Но изъянов в плане слишком много, вероятность его успеха невелика. Надо придумать что-то другое, но что? За забор идти все равно придется, так почему не сделать это сейчас? Тем более, что наползали ранние зимние сумерки, время для налета идеальное.

К забору со стороны парка Максим подошел уже в полной темноте, постоял немного, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за забора. Прошел вдоль бетонных плит, задрав голову, высматривая подходящий участок. Так, вот это местечко подойдет — проволока сползла с верхушки серой плиты, а с той стороны, кажется, бытовка. Максим подпрыгнул несколько раз и наконец ухватился руками за край плиты, подтянулся, лег животом на ее край. И тут же пришлось падать вперед, на вытянутые полусогнутые руки, прячась от слепящего дальнего света фар. Максим рухнул на крышу бытовки, откатился за заснеженную груду пластиковых ящиков, выглянул из-за своего укрытия. В бокс заехала темная иномарка, ворота за ней закрылись. Максим только и успел рассмотреть номер машины и разбитый правый задний фонарь. Во дворе все успокоилось. Максим выждал еще немного, потом спрыгнул на землю. Пес далеко, он чужака не почует, но все равно надо поторапливаться. Так, что тут у нас? Открыть хлипкий замок на двери бытовки не составило труда, и скоро Максим оказался в душном тесном помещении. Разнокалиберные стулья по стенам, стол, груды картонных коробок, набитых бумагами и даже шкаф со стеклянными дверцами — почти как настоящий офис. Только секретарши в приемной не хватает. Но это только потому, что приемной нет. Максим прикрыл дверь, взял первый попавшийся под руку стул, уселся на него верхом, стянул с головы шапку, запихнул ее в карман. Въезд-выезд с территории автосервиса как на ладони, теперь только ждать. Час, два, три, сутки — сколько понадобится. Должен же он появиться здесь в конце концов, депутат с замашками людоеда. И уже для того, чтобы никогда не выйти отсюда.

Время ползло еле-еле, Максим терпеливо ждал, смотрел на освещенный пятачок перед боксами, прислушивался к доносившимся с улицы звукам. Место для засады идеальное: не дует, на голову не капает, сверху крыша, а не открытое небо, не надо на брюхе по грязи ползать. Курорт, одним словом. Только разморило в тепле, в сон тянет, а это уже лишнее. Максим поднялся, прошел в темноте вдоль стола, заглянул во все ящики. Ничего интересного: обрывки бумаг, накладные, счета, журналы — с девками и автомобилями. Максим швырнул макулатуру обратно, захлопнул ящик и бросился обратно к окну. Автоматические ворота бокса уже открывались, темная иномарка остановилась, пропуская вперед другую машину. Красный кроссовер пересек площадку и остановился перед бытовкой. Захлопали дверцы машин, водители выбрались наружу. Максим снова сел на стул, пригнулся, разглядывая обоих. Один высокий, тощий, движения резкие, сутулится. Одет в спортивные штаны, толстую короткую куртку и, кажется, кроссовки. Второй — из кроссовера — ростом почти с первого, но более плотный, в пальто и лакированных ботинках. Это в мороз-то. И тоже руками размахивает, запрокидывает голову и ржет как лошадь. «Найдите десять отличий между сутенером и депутатом» — Максим нащупал за поясом рукоять «Макарова». Если присмотреться внимательно, то сходство почти полное, различие только в деталях — бандиты лишь одеты по-разному. Что вполне естественно: один трудится «в поле», окучивает федеральную трассу, второй — кабинетная крыса, общественный деятель. А грязи и дерьма от «бизнеса» обоих на выходе получается одинаковое количество. Хотя как сказать.

Двое на площадке перед боксами распрощались, первый уселся за руль темной иномарки, захлопнул дверцу, а второй, сплюнув себе под ноги, запахнул пальто и затопал к бытовке. Максим вскочил, бросился к дверям, замер там, вжавшись спиной в стену. Вохменцев уже гремел ключами за тонкой стенкой и бормотал что-то себе под нос. Максим слышал, как входит в замочную скважину и ворочается в ней ключ. Потом дверь распахнулась, депутат сделал шаг и застыл на пороге. Максим затаил дыхание у него за спиной, приготовился к броску. Вохменцев сделал несколько шагов вперед, остановился у стола. И рухнул на него всей тушей, не успев даже пикнуть: Максим сбил депутата с ног, впечатал носом в столешницу и быстро, не давая ему опомниться, встречным движением рук свернул депутату шею. Вохменцев умер в тот же миг, он не орал, не сопротивлялся, не успел позвать на помощь. Все произошло тихо и незаметно. Максим отступил назад, вытащил шапку из кармана куртки, надел, замер на мгновение. Все, дело сделано, а тот, кому доложат о происшествии, сразу поймет, что здесь поработал специалист. И сделает выводы, станет осторожнее и злее. И потребует найти убийцу, уже завтра опричники по приказу мэра будут землю рыть. «Флаг вам в руки, друзья, и возглавляйте колонну идущих в известном направлении».