Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний - Игорь Буторин

Наш же замечательный жеребец Квазимодо, вокруг которого кипели все страсти, ничего этого не видел, хотя его конских мозгов и не хватило бы понять этих человеческих страстей, как не было ему дано понять и то, зачем его так нагло украли у классного парня Афони. Так он и стоял, в тоске и меланхолии, изредка разгоняя ржанием наглых бурундуков.

Однако скоро коню захотелось пить, но на водопой его никто выводить не спешил. Такое невнимание сильно разозлило Квазимодо. Да и кому понравится, когда тебя кусают блохи и оводы, в стойле воняет и очень хочется пить. Одним словом, доведенный таким обращением до крайней степени возмущения, жеребец ударил копытом по двери сарая, и та разлетелась в щепки, давая мерину свободу.

Оказавшись на воле, Квазимодо подумал, что настала пора найти своих друзей Афоню и Зигмунда. Понятно, что конь не кошка и даже не собака и дорогу к хозяину ищет совсем другими методами, но они, хвала создателю, у лошадей тоже есть. Поэтому, для начала жеребец вернулся к конюшне дербентского эмира, и, не почуяв там русского духа, поскакал, куда глаза глядят. На лошадиное счастье глаза Квазимодо глядели в ту же сторону, куда ушел караван. И через два дня наши путешественники встретились. К сожалению, конь не умел разговаривать по-русски, поэтому и не смог поведать друзьям всю описанную выше историю.

Бакы

Квазимодо нагнал караван в местечке Губустан. Купцы остановились на привал около каменных нагромождений, которые своей свалкой образовали причудливые гроты, арки и пещеры. Когда развели костер и приготовили шашлык, из темноты южной ночи появилась конская голова. Эта голова увидела Афоню и Зигмунда и радостно заржала.

— Квазимодо! — бросились к жеребцу путешественники. Когда же встречные лобзания начали угасать, то друзья увидели, что позади коня шкерится еще одна, уже человеческая фигура. Медведь скрылся в темноте и через секунду своим пузом вытолкнул в круг света от костра субтильную фигуру паренька скандинавской внешности.

— Чей будешь? Как звать? Какого рожна шкеришься в темноте? — заинтересовались караванщики. — Уж не засланец ли бандитский?

— Сами вы говнюки, — парировал нападки паренек. — Ученый я! И звать меня Туром Хейердалом.

— А среди камней чего мышкуешь? — офонарел Зигмунд.

— Наскальные рисунки изучаю.

— И что наизучал?

— Да здесь лет с десяток тысяч назад, что-то типа Лувра было. Такое количество картин высечено. Я такого другого места еще не встречал.

— Ага, значит, ты бездельник-искусствовед? — Зашумели караванщики. — Лучше бы треску из Скандинавии в южные пределы возил. А то всю рыбку в Португалию гоните, а мы, как дураки, живем, не ведая вкуса тресковой печени.

— Нет, не торговый я агент и никогда им не буду, — обиделся юноша. — Я вот тут уже месяц тосаюсь и понял — все мои предки — викинги, пришли в Скандинавию именно отсюда…

— Да подь ты на фиг, — возмутился Зигмунд. — Ну, вот скажи, какого хрена люди по собственной воле подались бы с теплых Югов на холодный Север? Ну, там, последователей Заратустры — огнепоклонников, их понять можно. Они из Индии сюда пришли, потому что здесь горы горят, газ нефтяной через щели в породе выходит, нагревается и горит, как вечный огонь. Вот они и превратили Губустан в свою огнепоклонскую Мекку. Но ненадолго, мусульманы со своей верой подоспели и выперли этих пироманов обратно в Индию. Огнепоклонники могли, конечно, и накостылять мусульманам и остаться здеся у огненных гор, но им драться Заратустра не велит. Но ты объясни, местные-то, за каким таким делом на Севера бы подались. Может за длинным рублем, али из-за каких конфессиональных противоречий?

— Нет, это еще до межконфессиональных разборок было. То есть до рождества Христа, Пророка и Будды. Все дело в пассионарном толчке! — невозмутимо молвил молодой ученый. — Великое переселение началось со щелчка из космоса и… народы двинулись в путь. Это было, что-то похожее на удар невидимого бича и на веки вечные есть в этом переселении великая загадка мироздания. Если б тогда народ спросили, мол, какого хрена, как вы говорите? Они бы ничего вразумительного не ответили. Потому что и сами не ведали, зачем сорвались с насиженных мест и подались на Север. А далее все сдвинулось и пошло по спирали с центром в Восточной Европе. Этакий коловорот завертелся. Вот этот край спирали всеобщего движения народов аккурат Кавказ и зацепил. Так что лодки особого образца — драккары, судя по наскальным рисункам, стали делать именно на Каспии, а после переселения местные корабелы оказались в Скандинавии и по традиции и заветам предков начали строить их на севере Европы, а себя стали называть викингами — великим мореходами.

Не будь этой исторической коллизии, великими мореходами мои предки никогда бы не стали, и Америку не открыли бы задолго до Колумба. Потому что на Каспии особо не развернешься — озеро оно и есть озеро, хоть и соленое, как море.

Все, слушавшие молодого потомка варягов, вошли в ступор, и вышли из него, лишь после того, как Зигмунд, который от этого, на его взгляд бреда, впал в сон, вдруг неожиданно громко всхрапнул.

— И куда дальше ты сам намерен двигаться? — поинтересовались караванщики.

— Ай, поеду сначала в Европу, потом в Африку. Одним словом, плот хочу построить в Америке, да по Тихому океану поплавать. Это меня один мореход, которого в эти места нелегкая занесла, надоумил. Звали его Марко Поло. Тоже великий мореплаватель.

— А то давай с нами в Индию или Китай. Там тоже до хрена интересного, — загалдели караванщики.

— Погодите, мужики, — встрепенулся Афоня. — У меня есть важный вопрос. Ты вот мотыляешься по свету, может, знаешь, где находится Шемахань?

— Не-а, — заявил Тур Хейердал. — Но могу точно сказать, что расположена твоя Шемахань не на берегу моря или океана, потому что все береговые линии я знаю очень хорошо.

— Жаль…

— Кстати, — подал голос один из караванщиков. — Так ты, брат, ее уже прошел. Она же рядом с Дербентом.

— Вот, едрён-батон!

— А чего тебе там нать? — не унимался караванщик.

— Да обещался я одному нашему богатырю оттудова ихнюю царицу в жены привести. Ну, да ладно, на обратной дороге посватаю, а то мне бабу с собой в Индию тягать очень несподручно.

— Да и не денется она никуда, пока ты путешествуешь, — успокоил караванщик. — На фиг она кому нужна, эта отъявленная стерва и меркантильная нимфоманка.

Так за разговорами все улеглись спать…

А по утру умного юноши родом из викингов-варягов в лагере уже не оказалось. Наверное, в Африку пошел. Афоня же на всякий случай проверил свои пожитки — не спер ли чего этот ночной гость. А то всякое бывает, вроде приличный с виду парень, а на самом деле, проснешься, а у тебя кошелька нет и фингал под глазом. Да, и наследственность у этих викингов разбойная. Никому верить нельзя. Особенно за границей. Однако вещи все оказались на месте, даже никто не тронул бурдюк с коньком от Джабраила-оглы и склянкой любовной жидкости от Соловья-разбойника.

А караван тем временем двинулся в Персию.

Шамахы

А тем временем Карла весь оборванный и уставший достиг одного из красивейших городов восточного Кавказа — города Шамахы, столицы Ширванского царства, резиденции Ширван-шахов. Над всем великолепием этого богатого центра восточной культуры, места жительства знаменитых поэтов, писателей и сказителей, славящегося своими шелковыми коврами величественно возвышалась крепость Гюлистан, где и жил местный шах со своей строптивой и прекрасной дочерью Гузель — шамаханской царевной.

Конечно, Карла сюда не стремился, он старался догнать Афоню, но запутанные горные дороги вывели его именно сюда. Вот, где Афанасий должен был сосватать красавицу для Алеши Поповича, но, видно не пришло ему еще время выполнить просьбу русского богатыря.

Карла покрутился на местном базаре, стырил пару лепешек, новый халат и чалму (а это он умел делать виртуозно), после чего, умывшись в горном ручье, появился на пороге местного элитарного литературного хостела «Луноокая Гузель».

Он быстро сообразил, что здесь на халяву живут разного рода бездельники, выдающие себя за литераторов. Хостел организовала дочка шаха, а ее папаша щедро финансировал это предприятие, потакая всем увлечениям своей девочки.

Карла обладал необходимыми знаниями общения на фарси, и потому понял, что именно сегодня начинаются Дни сказателей — литературное соревнование среди поэтов и прозаиков. Победителю светил приз в виде холеного скакуна, мешка золотых монет и еще много чего по мелочи в виде: расписанного звездами халата, шелковой чалмы, кинжала дамасской стали, четок из красного дерева, сафьяновых чувяков и посещения на одну ночь лагеря ассассинов, где, как было сказано в программке, победителя ждут неземные — райские удовольствия.