Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Синьор было заговорил с дьяком о своём посольстве, но он от­резал:

— Будет ещё время о делах говорить. Да ты, фрязин, не тре­вожься. Боярин Шеин о тебе государю уже доложил. А быстро у нас на Москве важные дела не решают. Отдыхай.

Синьору Гвидо отвели горницу во втором жилье7 с маленьким слюдяным оконцем и украшенной расписными изразцами печью. За каменными палатами располагалась обширная усадьба. Там в простор­ных конюшнях Васька Ворон разместил и всех лошадей. Слуги посе­лились в большой избе, с дворней воеводы.

На другой день с утра, взявши с собой Ондрея, синьор отпра­вился осматривать город. По Варварке вышли к Фроловской8 башне. Шатровых наверший на башнях ещё не было. Но и без того огромные стены Кремля и мощные башни за недавно выкопанным рвом пора­зили бывалого итальянца.

— Такую крепость штурмом не возьмёшь! — сказал он уважи­тельно.

Подойдя поближе, прочли новенькую надпись над воротами, на русском и на латыни:

«Иван Васильевич, Божьей милостью Великий князь Владимир­ский, Московский, Новгородский, Тверской, Псковский, Вятский, Угорский, Пермский, Болгарский и иных земель и всея России госу­дарь, повелел построить. А делал Петр Антоний Соларий, медиоланец, в лето 1491-го».

— Вот чудо! — воскликнул синьор Спинола. — Пьетро Солари строит Московский Кремль! Надо его разыскать.

Встречный каменщик сказал Ондрею, что фрязин сейчас в Гра­новитой палате. Там, на парадном белокаменном крыльце, они и уви­дели чернобородого итальянца. Яростно жестикулируя, он что-то втолковывал двум русским мастерам.

— Пресвятая Мадонна! Гвидо Спинола в Москве! Думал ли я, уезжая из Милана на край земли, к медведям, что встречу тебя тут? Как ты попал сюда? — спросил Солари.

Друзья расцеловались.

—Послан с поручением от банка св. Георгия.

—               Вот радость — увидеть здесь старого приятеля! А помнишь, как на балу у герцога ты увел у меня из под носа прекрасную монну Ката­рину?

—               Ты меня чуть на дуэль не вызвал.

— Обидно стало. Да что ж мы стоим на ветру? Пойдём, встречу надо отметить.

Зодчий приказал мастерам доканчивать работу без него и повёл гостей к себе.

Пьетро Солари занимал две просторные горницы в доме князя Ромодановского. Молоденькая, красивая служанка проворно накрыла на стол, подала пироги, баранину, жареную рыбу. Пьетро достал из сун­дучка заветную бутылку тосканского вина. Ондрей уселся на лавку в уголке, чтоб не мешать. Служанка принесла и ему деревянную тарель с пирогами да кувшин кваса.

— Что тут делается в Москве? — спросил синьор Гвидо. — Рас­скажи поподробнее. Мне ж переговоры вести со здешним государем.

—Переговоры-то ты будешь вести с боярами и с дьяком Курицы­ным. Здешний государь допускает до себя лишь послов императора или литовского короля. Повезёт, даст тебе аудиенцию при отпуске. Да не смущайся! Послы шведского короля два года ждали встречи с Великим князем. Но так и подписали договор, не увидав Иоанна.

Московиты очень горды. Император предложил Иоанну коро­левский титул. Тот отказался!

Дескать, Великий князь Божьей милостью наследовал Державу Русскую от своих предков и поставление имеет от Бога. А поставления от иной власти никогда не хотел и не хочет!

А ведь ещё его отец платил за ярлык на княжение хану Золотой Орды.

—               Что за человек этот Курицын?

—Фёдор Васильевич в большой чести у государя. Можно сказать, канцлер. Умён, опытен, латынь выучил. Царь ведёт большую политику. И делает её дьяк Курицын. При Иване Васильевиче Московское госу­дарство увеличилось почти втрое. Главное, он порушил систему удель­ных княжеств. После присоединения Новгорода и Твери да победы над Казанью титул «государь всея Руси» стал весомым. Конечно, боль­шая часть Руси пока ещё под властью Литвы. И Великому князю при­дётся немало потрудиться, чтобы вернуть себе эти земли. Но он создаёт постоянную армию вместо былых княжеских дружин. И дьяк Курицын — его первый помощник.

—               А что за интриги при княжеском дворе?

—               Хватает! Государь немолод. Кто станет наследником? Вот глав­ный вопрос здешней политики. Старший сын, Иван Иванович, в про­шлом году помер. По обычаю наследником должен стать внук Дмитрий. За это ратует партия невестки государя, Елены Стефановны, дочери молдавского господаря. Слышал я, что и Курицын поддержи­вает Дмитрия. Да царица Софья против. Её старшему сыну, Василию, — двенадцать лет. На три года старше Дмитрия. Тоже претендент на царство. Царица хитра и в интригах не новичок. В Риме прошла хо­рошую школу. Кто возьмёт верх — неясно. Будь осторожен, не ошибись.

—               А кто тут из наших, итальянцев?

— Десятка три будет. Тон задают венецианцы. А признанный глава здешней колонии — Аристотель Фиорованти. Он тут уже давно.

От друга синьор возвращался поздно и заметно навеселе. Онд- рей заботливо поддерживал его под локоть.

—Здешние мёды обманчивы, — говорил Гвидо, покачиваясь. —

Пьёшь и не ждёшь, что так быстро захмелеешь.

Начались переговоры в Иноземном приказе. Четверо бояр больше молчали, вёл разговор дьяк Курицын. Договор был нужен обеим сторонам, о главном сговорились быстро. Много препирались о льготах для генуэзских купцов, но за три дня решили и это.

Спорить с Фёдором Васильевичем было не просто. Суть дела он схватывал сходу, в мелочах готов был уступить, но за интересы Дер­жавы стоял крепко: сбить или обмануть его не удавалось. Главное, о чём хлопотали московиты, — приезд в Москву добрых тосканских ма­стеров. Им сулили богатую оплату и наилучшие условия.

Гвидо клятвенно пообещал, что не меньше полудюжины масте­ров приедут с первым же купеческим караваном. Курицын сказал, что Великий князь посмотрит черновик договора, а там, как государь решит, так и будет.

—Ну, Ондрей, виктория! — радовался синьор Гвидо. — Подпишем договор — и домой.

Важный вопрос о поминках, обязательных подарках государю и его близким, Спинола обсуждал с Пьетро Солари. Не дай Бог обидеть кого-то.

Для государя Гвидо привёз редкостный кубок из яйца страуса в прекрасной серебряной оправе. Для царицы и для вдовы Ивана Мла­дого были приготовлены по штуке прославленного генуэзского шёлка и по браслету с бирюзой. Трудно было выбрать подарки сыну государя Василию и внуку Дмитрию.

Для них остались парадный пояс из двенадцати серебряных ме­дальонов, на которых знаменитый ювелир Дель Марио изваял сцены Троянской войны, а также чеканный миланский панцирь и стальной шлем.

«Кому что? Подарки вроде бы и равноценные, но с намёком: пояс-то подобает государю, а латы можно и просто князю, воеводе», — размышлял синьор.

—Пояс положен наследнику государя, — сказал Ондрей. — А кто станет наследником?

— Лучше бы ты привёз два одинаковых подарка, — заметил Пьетро.

—               Знать бы это в Генуе! Слышал я, что верх у государя берёт пар­тия Елены Стефановны. Говорят, и князь Патрикеев за неё. Пояс — Ди­митрию, — решил синьор Спинола.

Он передал поминки князю Ряполовскому. Назавтра дьяк Кури­цын сказал, что поминки государю понравились, и, подумав, государь договор, наверное, одобрит. Однако царь спешить не любил.

В воскресенье, после ранней обедни, Ондрей возвращался домой. На улице кто-то хлопнул его по плечу.

—               Загордился, дьякон! Не здороваешься.

—Помилуй, Степан Фёдорыч. Виноват, задумался.

—               Чего тебе думать-то? Почитай, за пару недель всё и решили. Не­виданное на Москве дело. Ну, скажи спасибо Фёдору Васильевичу. А с поминками-то твой фрязин похоже ошибся. Государыня шибко обиде­лась, ходит чернее тучи. Гляди, устроит эта хитрая баба вам какую-ни­будь каверзу. Она толста да коварна. Будьте настороже.

Ондрей поспешил рассказать разговор синьору. Тот отмахнулся:

— Дело наше решённое. Не станет государь менять выгодный Державе договор.

В тот же день жившие в Москве итальянцы в складчину устроили пир в честь синьора Спидолы. Приодевшись, синьор Гвидо пошёл туда вместе с Ондреем. Удачливого посла окружили земляки. Венецианец Карло радостно расцеловал его: