Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иосип хлопнул в ладоши. Немолодая, худощавая женщина в чёрном шелковом платье и расшитой золотом душегрейке внесла кофе на серебряном подносе.
«Китайский фарфор! — ахнул про себя синьор. — Этот еврей богат, как князь!»
—Я слышал, в Италии кофе вошёл в моду. Попробуйте, это настоящий йеменский. Да и наши сладости хороши. Я пойду, поговорю с боярином. Если что понадобится, скажите Исаку, — сказал хозяин и кивнул на рыжего. — Ещё раз извините меня.
Пока синьор Спинола смаковал кофе с прекрасными караимскими лакомствами, рыжий Исак подсел к Ондрею:
— Ты из Кафы, дьякон?
— Да. Еду толмачом в Москву.
Рыжий вздохнул:
—Повезло тебе.
—В чём повезло-то?
—Поедешь в дальние страны, увидишь незнаемое. Хотел бы и я побывать в тех краях. Да дядя не отпускает. Нужен я ему.
— Это рэб Иосип — твой дядя? Чудак ты, право. Я бы жил дома со своей семьёй, никуда бы не ездил, только радовался. Что ты там потерял?
— За пять веков до нас было здесь могучее Хазарское царство. От моря Хвалынского до Дуная простирались его владения. И славянские племена платили им дань. А хазары — наши предки. Потом русский князь Святослав покорил хазар. А после потопа монгольского их и следа не осталось. Я купцов расспрашивал. Но дальше, в полуночных странах, где Пермь Великая, Югра, Мангазея, может, там сохранились осколочки Хазарского царства? Туда монголы не дошли. Вот бы разыскать!
— Кто знает? Пермь нынче за Великим князем, я слыхал. А в дальних-то краях всякое может статься.
Пришёл хозяин, сказал, что боярин примет синьора. Синьор Гвидо достал карманное зеркало и начал поправлять усы и причёску.
«Эк прихорашивается! — подумал Ондрей. — Красавцем себя считает. Гордец. Мнит, что всякого обведёт вокруг пальца. Да больно высокоумен. Гордость до добра не доводит».
Ждать пришлось долго. Наконец, их провели к русскому послу.
Боярин Дмитрий Васильевич Шеин сидел в высокой бобровой шапке. В палате, правда, было прохладно. Второго сиденья в комнате не было. За его креслом стоял седой дьяк в зеленом кафтане и молодой, худощавый подьячий.
Синьор поклонился, взмахнул алым с золотом беретом, и спросил о здоровье Великого князя и государя всея Руси Ивана Васильевича. Государев титул они с Ондреем вытвердили перед встречей наизусть. Не дай Бог хоть в букве ошибиться! Ондрей толмачил. Боярин встал, поклонился малым поклоном и спросил о здравии государя Миланского Лодовика.
«Этот варвар пытается унизить меня, генуэзского патриция! — подумал синьор Гвидо. — Ничего! Видали мы спесивых господ».
Спинола сделал вид, что не замечает заносчивости боярина, и был «сама любезность». Скоро боярин оттаял, стал говорить охотнее. Торговый договор с прославленным банком сулил России явные выгоды.
— Венецианцы считают, что, кроме них, нам и товаров фряжских купить негде, тем более, и добрых мастеров не сыскать, — молвил он. — Придётся им хвост поджать да цены скинуть. Доложу Великому государю. А уж там, как он решит, так и будет.
Из крепости синьор возвращался довольный.
— Этот важный боярин — крепкий орешек, — говорил он Онд- рею. — Не беда, и не таких удавалось приручить, а при случае, и вокруг пальца обвести. Толмачил ты бойко, не запинался. Разузнай у московитов, влиятелен ли Шеин при дворе, близок ли к государю.
***Рэб Иосип предупредил, что завтра с утра состоится отпуск, прощальная аудиенция посла Шеина ханом Менгли-Гиреем. Отпуск будет на площади перед ханским дворцом. Однако перед этим посла позовут внутрь для разговора.
— Я договорился, — сказал старик. — Хан замолвит о вас доброе слово Шеину.
Утром, вместе с другими купцами, синьор въехал в Кырк-ор через южные ворота. Миновали караимский город, проехали ещё одни ворота в могучей внутренней стене и оказались в Ханской ставке.
На небольшой площади перед дворцом собралось всё посольство, купцы и охрана, возглавляемая Исмаил-беем.
Ждали, не сходя с сёдел. Вот из дворца вышел толмач хана и пригласил посла. Ждать на жарком южном солнце было тяжело. Невысокий, широкоплечий татарин подъехал к Ондрею и спросил насмешливо:
— А ты, урус мулла5, что здесь делаешь?
— Я толмач, — ответил ему дьякон. — А ты кто?
— А я Сафи-бей, есаул Измаил-бея. Охранять вас буду. Страшно ехать через степь?
—Ну, коли нас хранит такой богатырь, то бояться нечего.
Сафи-бей засмеялся.
—Молодец! Правильно говоришь, — он поправил саблю в украшенных серебром ножнах и отъехал на свое место.
Толмач хана поманил синьора Спинолу. Вместе с ним прошёл во дворец и Ондрей. Чернобородый, чем-то озабоченный хан восседал на резном помосте, покрытом мягкими подушками, в тенистом дворике. Пониже, тоже на подушках, сидели пятеро смуглых стариков в роскошных халатах.
«Главы родов», — сообразил Ондрей.
Посол стоял перед ханом, за ним — дьяк и молодой подьячий.
— Так весной, только лёд сойдёт, Великий государь отрядит касимовского царевича и своих воевод разорять улусы Саид-Ахмеда, — сказал посол и оглянулся на молодого подьячего. — Чего запнулся, Степка? Толмачь! А ты, хан, отпусти с весны своих молодцов на Украину.
«Молодой — толмач у Боярина», — отметил про себя Ондрей.
Хан важно кивнул.
— Отряжу. Дорога на Украйну нашим молодцам ведома. И передай брату моему, Ивану Васильевичу: дружба наша с Москвой нерушима, как луна на небе. И за поминки спасибо. Рысья шуба согреет меня в степи, как поеду зимой на охоту. А ещё, боярин, едет с тобой знатный фрязин6 из Генуи, — хан показал на синьора Спинолу. — Сей фрязин — мой друг. Пусть Великий князь его пожалует. Ну и ладно. Добрый путь.
Все низко поклонились хану и пошли на площадь. Хан вышел на балкончик. Измаил-бей на тонконогом, красивом жеребце подъехал к балкону и склонился перед ханом.
— Береги посла, Измаил-бей, — сказал Менгли-Гирей. — В степи тревожно. Головой отвечаешь за боярина. Да хранит вас Аллах, великий, милостивый и милосердный!
Отпуск кончился.
Дорога
Первый день ехали неспешно. Для татар седло — дом родной. А синьор Спинола с трудом привыкал к высокому татарскому седлу.
Впереди каравана ехал, смежив узкие глаза, Измаил-бей. Глянешь со стороны — дремлет. На самом деле он всё видит и все замечает. Железный порядок в караване поддерживался с первого и до последнего дня. Впереди и по бокам, на полёт стрелы, скакали конные разъезды. За главным отрядом стражи следовал боярин Шеин со свитой, потом купеческий караван, за ним полуголые пастухи гнали табун в четыре сотни коней на продажу в Рязань. Два десятка всадников охраняли караван с тыла. Сафи-бей не спеша разъезжал по всему каравану, наблюдая за порядком.
Измаил-бей знал степь, как свою ладонь. Он вел караван по сухим междуречьям, а к вечеру выводил на поляну у тихой степной речки. Тут была и вода, и топливо для костров. Помнил все броды, все родники в степи, все опасные места, где можно ждать засаду.
Вечером старый Донателло с Васькой Вороном поставили для синьора шатёр. Ашот на двух таганках готовил хозяину ужин. Стреножив лошадей, Ондрей с Вороном пустили их пастись на мягкой травке. Поужинали хлебом с луковицей и солёной рыбкой. Варить кулеш в первый вечер поленились.
— Вёдро нынче. Роса богатая. Дождя вроде не будет. Можно и без шалаша обойтись, — сказал Ондрей.
Они завалились спать под кустом калины, укрывшись овчинным тулупом.
* * *На второй день синьор Гвидо спросил Ондрея:
—Как следует обращаться к послу?
—Боярин Шеин, Дмитрий Васильевич.
— Димитри, это понятно. Василэвич, Василэвич. Варварские имена! — молвил Гвидо и тронул коня, догоняя посольство.
Ондрей погнал свою кобылку следом. Синьор Спинола, вежливо поздоровавшись, с боярином сказал:
