Сила любви - Элен Джеймс

— Линди… Вам идет. Вы знаете, что так называли Чарльза Линдберга? Вот это был летчик! — Он посмотрел в окно, будто надеясь увидеть, как из облаков внезапно вынырнет «Призрак Сент-Луиса» и пронесется у него над головой.

Теперь у Линди возникли вопросы.

— Вы действительно любите самолеты и вообще все, что летает?

— Как только мне стукнуло пять, я уже знал, что в один прекрасный день сяду за штурвал самолета. Мне никогда больше ничего и не хотелось. Линди, самое потрясающее ощущение — это когда ты один в воздухе, в одноместном самолете, только ты и небо, наедине. Большие самолеты — не для меня. Все реактивные, турбовинтовые — не то. Мне подавай цилиндровый двигатель и пропеллер.

Увлекшись, он так красноречиво жестикулировал, что стукнулся рукой о руль, даже не заметив этого. Вечернее солнце осветило золотые прядки его волос, и они зазолотились так, что казалось, его энтузиазм разжигает пламя у него на голове. В нем было столько жизни! Несмотря на свое прежнее решение ей очень хотелось узнать о нем побольше. И о том, что же может заставить его, забыв обо всем, взволнованно размахивать руками.

— Неужели строить самолеты так же увлекательно, как и летать? Вы довольны работой в «Олдридж Авиейшн»? — в ответ она надеялась услышать, что это не его призвание. Но Ник, напротив, оживился:

— В этом деле каждая стадия работы хороша по-своему. Конструирование, сборка, испытательные полеты. Я помню, как был счастлив, когда пару лет назад работал над проектом нашего самолета «Спэрроу». Спал по три часа в сутки, вот и все, что я мог позволить себе тогда.

— Боже, я представляю, какое у вас было в то время ужасное настроение.

— А вот и нет. Мне вообще спать почти не хотелось. Я не мог дождаться утра, чтобы встать к чертежной доске. Я хочу обязательно еще раз попробовать себя в этом деле. Как только мы закончим строительство в Сантьяго, я вернусь к конструированию. — Он опять задел рукой за руль, угодив прямо в середину. Резкий гудок прервал его слова, как восклицательный знак среди предложения.

— Наверно, вам хорошо работается вместе с Джульет Олдридж? — Линди ненавидела себя за то, что пыталась наводящими вопросами выудить хоть что-нибудь об отношениях между Ником и Джульет. Но она ничего не могла с собой поделать. — Ведь вы оба заняты самолетами. У вас много общего.

Ник не ответил. Линди не могла бы точно определить, что было написано на его лице. Оно напомнило ей ее собственное унылое выражение, когда она попыталась съесть на завтрак один за другим два кислых грейпфрута.

— Что касается Джульет, она-то как раз не сомневается в том, что хорошо работать вместе, — в его голосе сквозила ирония. — Особенно с тем, на кого можно положиться. А на меня она положиться не может, по крайней мере, в ближайшие сто лет.

— Что же вы такого сделали ей?

— Скажем так: по словам Джульет, я совершил самый ужасный грех со времен Адама и Евы, с тех самых пор, когда они вкусили запретный плод.

— Да, но какой грех?

— Послушайте, я и так вам слишком много рассказал. Я обещал Джульет помалкивать об этой истории. Мне кажется, хоть это-то она заслужила от меня.

Линди не могла больше противостоять искушению. Она сунула руку в сумку и нащупала кусок гипса. Хотя его шершавая поверхность вряд ли годилась для того, чтобы успокоить нервы, все это могло помочь ей отвлечься. Она чувствовала, что не может справиться со все возрастающим интересом к Нику. Боже мой, что же на самом деле произошло между ним и Джульет?

Он свободно откинулся на спинку сиденья.

— Кажется, мы говорили о вас, профессор Мак. И вот что я хотел бы узнать. Неужели вам никогда не бывает одиноко в этом маленьком городишке, в такой глуши? Особенно если учесть, что вы не встречаетесь ни с кем из мужчин? — Он опять поддразнивал ее, его лицо светилось юмором. Линди так хотелось ответить ему дерзко и остроумно. Но как назло, на ум ничего не приходило. Ее мысли почему-то путались, когда она смотрела прямо в глаза Нику.

— Я преподаю. У меня как-то нет времени, чтобы скучать, у меня столько студентов. — Вспоминая своих студентов, которые прошли перед ней за последние несколько лет, Линди улыбнулась. Разный возраст, разные люди — кто-то прямо после школы, кто-то на пенсии, некоторые пытались, работая и поднимая семью, все же находить время для учебы. Каждый из тех, кого она учила, оставлял ей взамен какую-то неповторимую частицу себя. А все вместе ее студенты делали ее жизнь удивительно наполненной, эмоционально насыщенной. Чего же ей еще желать?

Линди улыбнулась своим мыслям. Вечерний воздух всколыхнулся от одинокого крика птицы. Легкий летний ветерок, проникавший в открытые окна грузовика, играл ее волосами. Ник протянул руку и нежно погладил ее по щеке. Его прикосновение было таким же ласковым и манящим, как дуновение теплого ветра.

— Что вы делаете? — голос ее опять прозвучал неуверенно.

— Разве не ясно? Я собираюсь поцеловать вас.

— Но почему? — вот и все, что она могла сказать в ответ.

— Не знаю. Минуту назад вы выглядели такой… счастливой, улыбались, думая о чем-то своем. У вас есть какие-нибудь веские доводы против того, чтобы я поцеловал вас?

— Нет, — прошептала она. Сердце у нее в груди колотилось так, будто она взбежала на гору. Рыча! для переключения скоростей оказался серьезным препятствием, когда Ник попытался подвинуться к ней. Линди тоже подвинулась навстречу ему, и они неловко столкнулись на середине сиденья. Тяжелая сумка, лежавшая у нее на коленях, тоже мешала им соединиться. Но он сумел обнять ее за плечи, наклонился и уверенно поцеловал.

Линди выпустила из рук кусок гипса, и он упал на пол. Она прикрыла глаза, и одна нога у нее выскользнула из босоножки. Какой это был поцелуй! Властный, долгий, утоляющий желание. У него было начало, середина и конец, как у хорошего рассказа. Вначале было острое ощущение узнавания каждой черточки его губ, середина — просто наслаждение и ощущение запаха мяты. И очнулась Линди, когда у нее перехватило дыхание, у него на груди. А ее пальцы перебирали его разлохматившиеся волосы.

Ей потребовалось не меньше минуты, чтобы сесть прямо, найти босоножку и поддернуть рукава.

Она огляделась в поисках куска гипса, но, кажется, он закатился куда-то под сиденье. Ник усмехнулся.

— Вы знаете, профессор, я кое-что узнал о вас. Оказывается, вы нежная, мягкая и теплая, какой только и может быть женщина. Вы совсем не такая суровая, какой вы обычно кажетесь.

Кончиками пальцев Линди дотронулась до губ, будто хотела нащупать следы его поцелуя.

— Зачем мне казаться суровой? — пробормотала она рассеянно. — Я просто привыкла рассчитывать только на себя, вот и все. И нечего сбивать меня с толку всякими поцелуями… — Она плохо соображала, казалось, у нее голова была набита ватой. И все это было под влиянием Ника Джарретта.