Вампиры - Джон Стикли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но никто из ребят не был алкоголиком. Дело не в выпивке, а в хлещущей через край энергии. Они изводили горничных, неизменно выпрыгивали совершенно голые и мокрые из душа и предлагали помочь. Повара сбегали с такой частотой, что было запрещено даже заглядывать на кухню, пока повар на территории. Если ребята хотели чего-нибудь сожрать, то должны были звонить и заказывать. Количество поглощаемой пищи восхищало и ужасало поваров. Ребята мели в чудовищном количестве буквально все: и уличный мусор, и гурманские яства – буквально все пригодное в пищу.
Они не толстели. И ни у кого, за исключением Карла, не отрастало брюхо. И не то чтобы ребята были в особенности дисциплинированными, отнюдь. Просто они были, ну, преданными идее, что ли, верными ей и друг другу. Каждый боялся не только за себя. Если кто-то не успеет повернуться с деревянным колом в руках, когтями от глотки до бедра могут располосовать не его, а друга. Даже определенно, друга, потому что он кинется на помощь, а кто еще в целом свете может спасти парня из Команды, как не его друг из нее же?
Аннабель вспомнила, что именно поэтому Джек запретил устраивать борцовские состязания и выяснения на кулаках. Стычки почему-то всегда случались на лестницах. Может, дело в широких плечах? С такими непросто разминуться, когда торопишься, а там слово за слово…
Джек не потерпел и запретил. Они и так по уши в адреналине, незачем еще и отрываться на своих.
Лишившись возможности подраться, ребята разнесли дом. Они как-то решили из-за дождя поиграть в гольф внутри.
Аннабель задержалась перед зеркалом в зале, приводила себя в порядок, вспоминала и старалась не улыбаться. Не получалось. Честно говоря, Джека тогда и не было в городе. Они вместе с Котом и Энтони отправились в Сан-Франциско на футбол, смотреть, как их старая команда дерется с тамошними «фоти-файверами». Но Аннабель не усомнилась ни на секунду: Джек бы своих не унял. Наверное, сидел бы в своем здоровенном кресле, ржал и делал ставки на победителя.
Гольф в доме. Она вздохнула. Шесть окон к черту, из них три – витражных.
Она еще раз окинула себя взглядом перед возвращением в бар. Похоже, неплохо.
Ну, для своего состояния и возраста.
Ну, для того, что еще осталось.
И для того, на что еще можно было надеяться.
Аннабель подумала, что очень устала, и одернула себя. Это же вранье. Не настолько устала, сколько попросту напугана.
Или все-таки и устала, и напугана.
Да – и то и другое.
Джек, возвращайся к нам скорей и останься собой!
Отец Адам посмотрел на старика за семьдесят, спящего в кресле через проход, и представил, как изрекает тоном диктора ТВ: знаете ли, сэр, в США каждый год официально проводится более шести сотен сеансов экзорцизма. Для вас это всего лишь тема для замечательного фильма, который, может быть, и правдив, а может, и нет, но сейчас и сию минуту вы, конечно же, ни капли не верите.
Взгляд Адама скользнул в сторону Джека, посапывающего в кресле впереди.
Глядите, сэр, вот этот человек зарабатывает на жизнь убийством вампиров. И как вам такое?
Адам вздохнул, посмотрел еще немного на Ворона и затем перевел взгляд на горы запада США, расстилающиеся внизу.
Я галлюцинирую. А может, и нет. Все реально, все происходит на самом деле. Желчь истекает из Зверя с рассвета человеческой эпохи, и даже раньше.
Он снова посмотрел на Джека.
Попросту этот человек – кино. Этот ходячий, говорящий, кровоточащий, матерящийся медведь в человеческом обличье – настоящее живое кино.
Но ведь кино, по определению, невсамделишное.
Впрочем, как и священники с их возней. Так что же я, отец Адам, здесь делаю? Он не хотел об этом думать, но, помимо воли, думать начал. Ведь он здесь и по уши. Он больше не долговязый парнишка с темными кудряшками, слишком уж смазливый и потому вынужденный прятаться в семинарии и черно-белой форме и от девиц, и от хищных самцов.
Он обвел взглядом салон. Может, этот самолет и не всамделишный мир, а попросту кино с героями, старающимися заработать на полет первым классом, кино с пилотами, старающимися получить еще одну пилотскую полосочку. Химера. Иллюзия.
Но ведь это и есть настоящий мир людей – и их Бога.
И он, Адам, бывший школьный трусишка, наконец-то отправился драться за них.
Наконец-то.
С тем он и заснул.
Джек Ворон думал о том, что больше некого набирать. И что он устал набирать. Ведь нужны самые лучшие. Другие просто не подойдут.
Но ведь они умрут. То есть нужно отыскать самых лучших, и за то, что они лучшие, обречь на неизбежную жуткую смерть.
Вот же дерьмо.
И ведь они никогда не отказываются. Вот это и самое скверное. Лучшие, когда узнавали, что должно делать, шли и делали.
Делали и умирали.
Дерьмо в квадрате.
Господи милосердный, не отправляй нас снова к ним! Нас осталось всего четверо, плюс парнишка-священник. Одна из нас – женщина средних лет, а другой – тип за шестьдесят, слишком жирный и до неразумия бесстрашный. А третий – лучший человек из всех, кого я знал.
А четвертый – я сам. И это дерьмо в кубе.
Телефон, пожалуйста, не звони!
Самолет приземлился, Джек Ворон одернул себя, напомнил себе о том, что положено какому-никакому, а вожаку, так что, черт возьми, рок-н-ролл! Вынимай свою задницу из самолета и за дело! Вперед!
И не думай про телефон.
Они знали, что явится священник, но ничего не знали о нем. Джек прошел через гейт к Аннабель. Позади чуть поспевал Адам. Ворон наклонился, поцеловал ее и представил: «Народ, это Адам».
– Отец Адам, – решительно поправил священник.
Команда переглянулась и закатила глаза.
– Я – Ее королевское величество Аннабель.
– А я лорд Высокое-дерьмо-свысока, Карл Джоплин.
Адам растерянно заморгал. Ухмыляясь, вперед выступил Кот и пожал руку.
– Не обращайте внимания на того человека за занавеской, – доверительно сообщил он. – Я – Великий и Ужасный Гудвин.
С тем все без дальнейших объяснений отправились к багажной ленте. Адам обнаружил, что Аннабель протянула ему руку. Он принял ее и пожал и дальше шел молча.
– Мне нужен вампир, – снова заныл Карл.
– Оно работает? – едва удостоив его взглядом, осведомился Джек.
– Прошлой ночью сработало.
Джек остановился. Все остановились и посмотрели на Карла.
– Ну, говоря по правде, я и не знаю, отчего оно