Флигель-Адъютант - Евгений Адгурович Капба

И вот теперь столица осталась позади, повозок и автомобилей на этой забытой Богом грунтовке почти не попадалось, так что рассчитывать на попутку не приходилось.

— Какие планы дальше? — спросил Император.

— Доберемся пешком до Трехгорного, там ждет посылка на почте, до востребования. И нормальные вещи, — я с сожалением глянул на свои брюки в полосочку.

Ненавижу одежду в полосочку. И Феликс об этом прекрасно знал!

— А документы?

Я молча протянул ему оба наших паспорта, мое удостоверение журналиста и диплом доктора антропологии (к сожалению — поддельный), его корочку младшего научного сотрудника и, дождавшись приступа веселого смеха, удовлетворенно хмыкнул: он тоже оценил шуточку.

— И откуда такие солидные бумаги? И так быстро!

— У меня есть друзья, которые мне доверяют, — ответил я ту самую ту полуправду. — И преданы вам безмерно. Оттуда — и документы, и легенда…

— Ну-ну… И как мне теперь вас звать? Сергей Бозкуртович? Господин Волков?

— Поскольку у нас серьезная научная экспедиция, и я — ее глава, можете звать меня шеф. И прошу всерьез отнестись к работе: я намереваюсь регулярно снабжать «Подорожник» статьями и фотографиями на этнографическую тематику. Вы умеете фотографировать?

— Э-э-э-э…

— Научим! Не к лицу целому доктору наук, самому Сергею Бозкуртовичу, вспышкой щелкать. Для этого ассистенты имеются… Правда, Иван Васильевич?

— Еще и Иван Васильевич! — он веселился вовсю. — Кто придумал эту фамилию — Царёв? Конспирация на высшем уровне! А что касается науки… Вот, например, я, судя по этим документам, целый бакалавр! А какова была тема моей дипломной выпускной работы? Я ведь понятия не имею о студенческой жизни и в этнографии, как говорят— ни в зуб ногой!

— А вы учились заочно, сдавали экзамены экстерном, Ваня. А тема диплома у вас звучит следующим образом: «Быт и нравы населения Имперского крайнего севера: свальбардцы, самоеды, ссыльные». Наукообразно, и в лужу не сядете даже перед самым въедливым собеседником.

Он остановился и глянул на меня удивленно:

— Вот как? А ведь верно… По крайней мере, практика была самая что ни на есть суровая.

— А я о чем говорю? Погодите, вот мы с вами из Шемахани вернемся — вы у меня на самом деле бакалавра защитите! Это я вам как магистр говорю.

Солнце периодически пряталось за облаками, так что жара нас не допекала. До большого богатого села Трехгорного было верст двенадцать от Аркаима, так что мы рассчитывали добраться туда часа за три. Я видел, что Император — теперь уже Ваня Царёв — откровенно наслаждается пешим походом, и радовался за него: засиделся парень под присмотром!

* * *

Я забрал посылку — увесистый фанерный ящик, и задержался совсем ненадолго — читал телеграмму.

«выехала домой тчк никто не приходил тчк люблю тчк гимназистка»

У меня камень с души упал — Лиза в порядке! Хотелось бы знать, насколько плотно конторские приглядывали за мной в последние два месяца, и что им было известно о моей невесте? Но одно утешало: теперь скорый поезд мчал ее в Эвксину, а там уж маменька и папенька возьмут ее под крылышко и в обиду не дадут. Тем более — кошмарить их сильно не должны, в конце концов, Феликс сам просил меня создать для Императора… То есть — для ассистента Царёва — обстановку, максимально приближенную к боевой.

А что сбежали — так это чтоб лишнее внимание не привлекать. Да и кротов в верхах никто не отменял. Прознают темные силы, что Ваня теперь — вольная птица, и подошлют адских церберов…

Проклятье!

Я краем глаза заметил через окно, на улице, нездоровую ситуацию: мой младший научный сотрудник стоял в окружении каких-то франтоватых молодых людей, которые весьма агрессивно жестикулировали. Неподалеку тарахтел автомобиль — какая-то иностранная модель, с волчьей мордой над радиаторной решеткой. Ну, как можно было успеть вляпаться в неприятности? Сколько меня не было — четверть часа?

— Ящик постоит здесь! — констатировал я, взгромождая посылку на подоконник, и под неодобрительный возглас почтмейстера выбежал на улицу.

Успел вовремя: разнаряженный в пух и прах щеголь с волосами, обильно смазанными бриллиантином и гаденькой улыбкой под тараканьими усиками уже размахивался тростью с массивным набалдашником:

— … всякое быдло! — услышал я самый конец его фразы.

— А-а-а-атставить! Смир-р-р-рна! — рявкнул я.

Сработало безотказно. Они все вчетвером точно отслужили, по крайней мере — в ополчении, туда на три месяца забирали всех, даже аристократов и дегенератов, а поскольку мордовороты-унтера реакцию на командирский рык дрессировали в первый же месяц — успех был гарантирован.

— Что здесь происходит? — обратился я к Ивану.

— Они вели себя неприемлемо. С девушками, — Царёв кивнул в сторону проселочной дороги, на которой виднелись убегающие силуэты в ярких сарафанах.

— Да ты кто, мать твою, такой? — очнулся франт с тростью. — Шел бы ты лесом, служивый! А мы этого пролетария уму-разуму поучим…

В своей рубашке не по размеру, широких брюках и потрепанных ботинках Иван точно не выглядел Императором. Еще и голову я ему остриг криво… Надо будет зайти к цирюльнику.

— Никого вы учить не будете, господа. Предлагаю разойтись миром.

Да, у меня был револьвер в кармане, но пускать его в ход против кучки пижонов — это было слишком.

— Миром? Этот кретин поломал нам планы! Мы хотели снять пару деревенских шлюшек на вечер, а…

Как он это делает? Фигура Царёва вдруг смазалась, его движения стали плавными, текучими — и один за другим местная золотая молодежь начала валиться на землю. Это всё, конечно, было прекрасно — но добивать противников Иван явно не собирался. А это была не та публика, с которой следовало играть в благородство!

Я успел пнуть по руке одного из них, сжимавшего нож, и прыгнуть на спину второму, который тянул из кармана короткий револьвер-«бульдог». А вот главаря, швырнувшего свою трость, остановить не получилось, и она, вертясь в воздухе, прилетела Ивану свет Васильевичу аккурат в скулу прежде, чем ее хозяин обмяк, получив от меня двойку в голову.

В общем, мой подопечный как куль упал на землю рядом с этими пижонами, а они принялись подниматься, матерясь и грозя нам всеми возможными карами.

— А-а-атставить! — снова сказал я. Рукоять револьвера холодила ладонь.