Цепные псы пантеонов - Игорь Чубаха

— Тут и не такие сознавались, — почти добродушно остановил Антона хозяин кабинета. — Ты не пообедал на «помидорной грядке», есть хочешь? — Эрнст облизнулся в третий раз, от предвкушения у него трепетно-счастливо раздувались ноздри.

— Работа под «доброго следователя»? — Признаться честно, Антон тоже не успел придумать, чего он добивается глупым отпиранием.

Определим так, для начала Петров был не прочь сбить этого расфуфыренного крючконосого блондинчика с накатанных рельсов. Авось удастся вывести из равновесия, авось сболтнет этот инфернальный эсесовец не предназначенное для Антоновых ушей. Конечно, Петрова учили на институтских факультативах и другим техникам. Например, отвечать односложно и перед каждым ответом выдерживать пятнадцатисекундную паузу. Но в мире самоликвидирующихся големов такая методика казалась чересчур наивной.

— Это ваши — мирские — приемчики, поверь, в моем арсенале есть более эффективные средства убедить тебя перестать выкобениваться. Ты — Антон Владленович Петров, бывший старший научный сотрудник Псковского закрытого научно-исследовательского института прикладной биохимии. Месяц и двадцать восемь дней тому в нидерландском журнале «Био» появилось интервью с начальником твоей лаборатории. Истинная и не афишируемая причина публикации — одним вашим открытием заинтересовалась служба безопасности вертикально-интегрированной компании «Ред-Ойл». — Ублаженный маникюршами ноготь мизинца рассредоточил страницы и остановился под интересной строчкой в распринтованном докладе. — Месяц и пять дней тому умерла от сердечной недостаточности твоя близкая знакомая Анастасия Медведева двадцати двух лет от роду.

Вторая рука Эрнста завладела расческой Антона, кстати, тоже деревянной, и тоже из почитаемого здесь орешника. Эрнст хитро ухмыльнулся и поднял следующий предмет — обрывок билета в питерский ботанический сад (Антона это клочок ничем не компрометировал). А вот интересно, отметил ли блондинчик, что у Петрова отсутствовала такая деталь туалета, как мобильник? И задал ли себе вопрос — почему?

— Девятнадцать дней тому тебя из квартиры увез лимузин белого цвета с номером «Бэ шестьдесят четыре — семнадцать Ви Пи», и домой ты уже не вернулся. И все это происходило вокруг твоего случайного открытия: из тычинок черного тюльпана сорта «Изида» ты выделил растительный яд с весьма интересными характеристиками. В частности, после приема внутрь яда вместе с иным пищевым продуктом, содержащим сахарозы или фруктозы до двадцати одного процента, летальный исход наступает с точностью до минуты в то же время дня и ночи, только аккуратно через неделю, уважаемый Антон ВЛАДЛЕНОВИЧ Петров. Красивая сладкая смерть.

— Ваша взяла, я — Владленович, но ведь должен же я был хотя бы попытаться задурить вам голову. Антон собрался сменить методику ведения диалога. Теперь свои реплики он будет строить на фундаменте симпатии и уважения. А минут через двадцать опять поменяет стиль, пока не выбрал на какой. Риска перестараться нет, «по одежке встречают», и многое в дальнейшем житье Антона зависит от этого белобрысого эсесовца, любящего украшать стол человеческими черепами.

— Действительно, почему бы и нет? Как известно, в начале всего сущего было слово, хотя и всего лишь из трех букв, — обозначил шутку минимальным искривлением уголков губ Зигфельд. Кажется, он нашел выход из тупика и отныне будет играть на самоуважении клиента. Только торопиться не надо...

— Вы шутите, несмотря на то что у вашей конторы накрылась операция «Север-Норд»?

— А вы хамите, потому что решили, будто нам нужен ваш яд?

— Это не единственный предмет для торга. Мои условия: я вам отдам формулу яда, а вы мне обеспечите свободу и защиту от гоняющихся за мной рэд-ойлов.

Эрнст фон Зигфельд сунул в зубы нулевую зубочистку и посмотрел на пленника почти с любовью, может, чуть-чуть гастрономической:

— Я думаю, до третьих петухов есть еще около часа. Поэтому приглашаю вас на прогулку в ближайшую рощу, там мы сможем побеседовать спокойно, а то здесь на вас, кажется, стены давят. Или вас достает друидская подноготная нашего декора? Кстати, вы обратили внимание, что практически нигде не используется осина?

— А если я сбегу? — ляпнул еще не подозревавший, в каком шоу ему предстоит участвовать, Антон и тут же по реакции смирительной рубашки понял, что сморозил ерунду. К его провокации холщовая ткань отнеслась с глубоким пофигизмом.

— Я вечно ловлю ваш взгляд, обращенный на вешалку в углу кабинета. Хотите, поведаю, что значит каждая деталь на моей униформе?

— Смена темы?

— Шевроны обозначают срок службы на «Старшую Эдду», двойной шеврон фиксирует второй век службы. Золотой скарабей, подчеркну, что не серебряный и не бронзовый, говорит о моей принадлежности к касте старших офицеров. Причем у нас, у старших офицеров, есть две моды обхождения с фуражкой. Или она распята обручем так, что передок выгибается по дуге, или обруч вообще выбрасывается, тогда фуражка получается стандартно мятая, будто кепка из кармана. А вот служи вы в наших рядах, я бы не рекомендовал держать изображение пирамидного кирпича на пуговицах, хотя это и требуется по уставу для нижних чинов... — Здесь Эрнст облизнулся уже в четвертый раз.

Глава 3

Охота на гнилой зуб

Все будем мы жить по-другому —

Без гнева и печали,

На благо всей земли,

Как мы давно мечтали,

Но так и не смогли.

Эта дверь среди прочих в «Старшей Эдде» ничем особым не выделялась: окованный листовым железом стандартный друидский мореный дуб, — разве что вела сюда — в сторожевую башню замка — особая лестница. Винтовая, из каменных ступеней, на каждой из которых, если хочешь дойти, следует творить пальцами правой руки в воздухе особый знак «Алистер».

Обмороженные пальцы слушались оберста худо, но он справился и остановился перед важной дверью, только чтобы лишний раз проверить, безупречно ли сидит мундир, в который успел переодеться. Мундир сидел безукоризненно, регалии сверкали уставным блеском, и даже набриолиненные кисточки на ушах торчали браво, только на душе у старого эльфа победный гром фанфар не буффонадил, совсем наоборот, очень кисло было на душе у старого оберста Харви Файнса.

Рука болела немилосердно, и он трижды стукнул в дверь носком начищенного сапога, легонько, даже шпора не звякнула.

— Прошу.

Оберст вошел и огляделся. За овальным столом пока восседал только штурмбан-вампир Дэмиен-Эдвард-Ральф, начальник разведки и контрразведки восточной инферн-группы войск «Старшая Эдда». Сегодня он напялил личину Ральфа, этакого не расстающегося с бутылкой душистого «Гиннесса» бритоголового английского футбольного фаната. Образу соответствовали драная футболка с веским ругательством, мятые камуфляжно-пятнистые штаны и высокие боты на шнуровке.

Штурмбан Ральф оторвался от изучения разложенной перед ним карты Ненецкого автономного округа и хрипло распорядился:

— Присаживайтесь, оберст, на любое свободное место.

Оберст отметил, что услышанное через дверь «Прошу» произносилось совсем другим голосом, и примостился от вампира по диагонали. Всколыхнулся воздух, впорхнувшая в незастекленную бойницу крупная летучая мышь ударилась о пышный малиновый ковер и обернулась начальником штаба «Старшей Эдды» Морганом Джи-Джи-Олифантом. Джи-Джи, чтобы вскарабкаться на стул, пришлось повозиться: он был гномом.

— Докладывайте, — выдержав гнетущую паузу и не глядя на оберста, процедил единый в трех лицах Дэмиен-Эдвард-Ральф.

Прежде чем получить пароль «Алистер», Харви вытерпел сонм унизительных процедур. Перво-наперво его загнали в сан-куб и окатили душем из богатого раствора ведьмовских трав. Далее дежурный дезаклятизатор вдоволь поизмывался, задавая каверзные вопросы про сопливое детство — пытаясь выяснить, та ли сущность вернулась с операции, или старика подменили. Потом, конечно же, традиционный тест на лояльность, а то, мало ли, отсутствуя, Харви нахватался радикальных идей. Конечно, испытания никогда не давали стопроцентной гарантии...

И теперь ветеран стал докладывать, не норовя ни выгородиться, ни усугубить. Харви Файнсу было нечего терять:

— Высадка в районе базирования Хозяйки Айсбергов прошла по заранее разработанному плану, на этом этапе неожиданностей не встретилось. Выставив двух бойцов на охрану двери в лето и выдвинув фланговые дозоры в количестве четырех бойцов, я с остальным контингентом двинулся в сторону ледяной цитадели. Наружное наблюдение не отметило ни одного тревожного фактора, и на марше соблюдался плановый порядок движения «белое безмолвие». — Файнс отмеривал слова разумно-скупыми порциями и тоже при этом не смотрел на слушателей. Взгляд его уперся в пуговицу на занимающем полстены парадном портрете Гребахи Чучина.

— Наружное наблюдение отмечало ли какие-нибудь иные, НЕ ТРЕВОЖНЫЕ, факторы? — уткнувшись носом в бутылку с «Гиннессом», поинтересовался Эдвард-Ральф.