Победоносец - Ежи Жулавский

— Спаси нас, спаси! — хором воскликнули монахи, прихлынули, стали целовать Победоносцу ноги. Отрекшиеся от семей и имущества ради ожидания, сейчас они вспомнили, что там, в порабощенной стране, живут их друзья и родичи, и начали наперебой и беспорядочно рассказывать о причиненных шернами бедах, о смертях, о пепелищах и притеснениях.

Сквозь эти стенания, сквозь ненависть, которой дышали голоса, упрямо и внятно звучало только одно:

— Спаси!

Марк сидел на камне, хмурый, губы плотно сжаты. Он долго что-то взвешивал в мыслях, хотя молящие голоса давно примолкли и вокруг воцарилась тишина, полная трепетного ожидания. Был миг, он невольно глянул на свою сверкающую машину, готовую к отлету, — юркнуть бы туда и умчаться в межпланетное пространство обратно на Землю! Но эту мысль он разом отбросил. На молодом лице обозначилось некое твердое решение.

— Каковы эти шерны? Они похожи на людей? — спросил он.

— Нет-нет! Они страшилища!

— Страшилища-страшилища! — нестройно подхватили монахи.

Марк вопросительно глянул на Элема. У того на лице читалось отвращение, граничащее с болью. Элем потупился, помолчал и пробормотал:

— Они страшилища. Сам увидишь, владыка.

— Я сейчас хочу знать. В них есть что-нибудь человеческое?

— Ничего. Разве что разум. Но и тот не человеческий, потому что не различает добра и зла.

— Как они выглядят?

— Они меньше нас. Да, еще меньше. У них есть крылья, но летают они плохо. Умеют подавать голос и понимают человеческую речь, но между собой объясняются цветными пятнами на лбу… Страшилища они! Мерзкие! Мерзкие и поганые!

Марк встал. Сгрудившиеся братчики попятились. Неподалеку высился огромный штабель мертвых тел, собранных с освещенного солнцем холма. Шатры были сняты, колья и полотнища подложены под штабель, чтобы у огня был корм по нраву. Заметив, что Победоносец смотрит на штабель, Элем прервал рассказ и вопросительно заглянул Марку в глаза.

— Сожжем? — поколебавшись, спросил монах.

Марк не ответил. Монах шагнул поближе и повторил вопрос:

— Зажечь костер? Пора ли им на покой, а нам к людям? По домам, к нашим близким, которых мы много лет как покинули?

Не вдруг и явно колеблясь, Марк все-таки кивнул.

— Да, — помедлив, вымолвил он. — Знать, такая судьба…

Через полтора десятка часов, когда они пустились в путь по извечной дороге через ущелье, которым Полярная страна соединяется с обитаемым миром Луны, позади в опустевшей низине догорал огромный костер, сложенный из тел умерших братчиков упраздненного нынче ордена и больше никому не нужных шатров. Марк оглянулся: над низиной стелился дым, солнце сквозь него виделось тускло-красным, а пепельно-серебристого краешка Земли над самым горизонтом было почти не различить…

У ручья повстречался народ из ближних поселков. Весть о пришествии Победоносца уже разошлась, и люди спешили приветствовать его. Марк с интересом разглядывал карликов, среди которых было несколько женщин, хоть и малорослых, но довольно миловидных. А люди падали перед ним ниц, не иначе как с обожанием прикасались к одежде и что-то тараторили на странном языке, в котором ухо с трудом различало искаженные почти до неузнаваемости польские, английские и португальские слова.

При первой встрече превозмогло любопытство, и он не придал значения тому, как его встречают эти человечки. Однако потом, по мере появления новых стаек, попытался было охладить пыл идолопоклоннического обожания, которым его окружили. Но вскоре убедился, что бессилен. Укоряемые либо не разумели, чего от них хотят, либо воспринимали выговор как порицание за бог весть какую провинность и пускались в оправдания, чередуя их с проявлениями безграничного раболепия. А когда он силился объяснить, что ничем от них не отличается, хоть и прибыл с Земли, малыши лукаво улыбались, точь-в-точь как Элем, в ответ на слова, что Старый Человек давным-давно умер и у Марка нет с ним ничего общего.

Прекратив напрасное сопротивление, Марк отложил выяснение этого диковинного недоразумения на более подходящее время. И шествовал к Великому морю со свитой приверженцев, которых не ждал, не гадал, словно молодой, светозарный бог, вознесенный над покорным скопищем ревнителей.

Мужчины мелкими шажками забегали вперед и, вероятно, на что-то жаловались (он их плохо понимал и постоянно звал на помощь Элема; тот, будучи грамотен, знал «святой язык», а именно польский, на котором когда-то говорил Старый Человек), каждый твердил о своих обидах, ссорах и заботах, каждый взывал о возмездии врагам или награде вперед всех прочих, потому что именно он того заслуживает. Из-за этого на ходу возникали перебранки, а иногда и стычки, которые не раз вызывали у Марка невольный смех.

Женщины вели себя более сдержанно. Они шли чуть в сторонке, удовольствовались тем, что смотрели на него округлившимися, восторженными глазами, а стоило подозвать какую-нибудь, та молча бросалась прочь, словно спугнутая лань. Как-то раз он при них шутливо упомянул о шернах. И увидел, как они при одном звуке этого слова бледнеют и сбиваются в робкую стайку, с неизреченным ужасом поглядывая на своих мужей и спутников.

— Владыка! Воля твоя, но при женщинах лучше не говорить о шернах, — подсказал Элем.

— Почему?

Монах потупился:

— Ужасные дела творятся…

Он не договорил, потому что в толпе паломников возникло внезапное смятение.

Близился к концу первый день странствия, шествие как раз достигло равнины, поспешая добраться к ночи до Старых Источников, где семь веков назад впервые была открыта нефть, как вдруг паломники и монахи, вся свита Победоносца, сгрудились и закричали, указывая руками в сторону ближних зарослей. Марк глянул туда и увидел человека ростом чуть выше здешнего. Вынырнув из чащи, человек вскарабкался на придорожный утес и оттуда принялся выкрикивать что-то: может быть, издевки, может быть, проклятия. Ему ответил град ругани. Кое-кто схватился за камни, но те не долетали, женщины с криком прятались за спины мужчин, а монахи плевались и осеняли себя святым знамением Пришествия.

— Выворотень! Выворотень! — неслось со всех сторон. Человек на скале глумливо расхохотался и прицелился

из лука. Свистнула стрела. И вонзилась в горло молоденькой женщине, которая искала убежища у самых ног Марка.

Раздался общий крик ужаса. Сверху ему ответил торжествующий наглый смех. С непостижимой быстротой натягивая лук, человек на скале осыпал сбившуюся внизу, перепуганную стайку градом стрел. Одна из них оцарапала Марку лоб, оставив широкую кровоточащую помету. Марк, не раздумывая, выхватил из-за пазухи оружие и выстрелил.