Великая судьба - Сономын Удвал

К вечеру из степи прискакал всадник на белом коне. Это был Того. Путаясь в полах дэли и неуклюже ступая в гутулах, Максаржав поспешил ему навстречу. Он хотел посоветоваться с другом, поговорить где-нибудь в укромном местечке, подальше от людей. Конь Того вначале шарахнулся было от него в сторону, но потом, узнав Максаржава, успокоился.

— Что случилось, Ма-гун? Что с тобой? Отец, что ли, приехал? — тормошил его Того. Но Максаржав только тяжело отдувался.

— Слезай с коня, Бого! Слезай скорей, надо поговорить.

— Уж не помериться ли силами со мной захотел? Ну что ж, давай, снимай дэли. — Того слез с коня и, пригнувшись, двинулся на Максаржава, но тот смущенно топтался на месте, не поднимая глаз от земли. Того сообразил, что юноша не собирается бороться с ним.

— Кнута, что ли, испробовал? Что же все-таки случилось? — Он присел возле Максаржава.

— Да нет... — смущенно улыбаясь, ответил тот.

Того, не выпуская поводьев из руки, вынул было трубку, хотел закурить, но тут же сунул ее обратно за голенище.

— Учитель хочет меня женить.

— Что? Как ты сказал?

— Учитель собирается посватать мне невесту.

— С ума можно сойти! Ну, а дальше что?

— А дальше, наверное, придется мне вести хозяйство самостоятельно. Сказал, что даст немного скота, и велел, чтобы я сам решил, кого посватать.

Того вдруг рассмеялся, но тут же лицо его стало серьезным.

— Да ты, я смотрю, совсем взрослый. Только женитьба — дело не простое, тут подумать надо. Чего это старик вдруг решил женить тебя? Ну, так или иначе, а нам с тобой не пристало идти против воли нойона. — Того снова достал трубку. — Наследником своим тебя он, конечно, не сделает, ведь ты ему никто! Это во-первых. Во-вторых, если он тебя сейчас отошлет к отцу с матерью, люди скажут, что с тобой обошлись несправедливо — ты еще мало чему успел научиться. А вот если нойон выделит тебя, женит да еще поможет обзавестись хозяйством — люди такое дело одобрят. Облагодетельствовал ученика нойон, скажут. А потом, рано или поздно, тебе все равно предстоит идти на государственную службу. И нужно, чтоб ты был к этому готов. Значит, не миновать тебе, Ма-гун, женитьбы. Я же навсегда останусь твоим другом, нигде и никогда тебя не оставлю. Помни, Ма-гун, не сбережешь и не умножишь скот, который получишь от нойона, потом хоть плачь — больше не дадут. Ну да поживем, увидим. Не унывай, братишка. В жизни всегда так: то найдешь, то потеряешь, то подпрыгнешь, а то на землю упадешь. На все воля нойона — живьем тебя закопать или голову отрубить. Ты же парень неглупый, пораскинь умом, подумай, как себя вести. В конце концов все образуется.

— А почему ты не женишься, Бого?

— Так я ведь нищий, разве мне прокормить жену и детей? А то еще попадешь под каблук жены, люди смеяться станут. Нет уж, лучше жить вольной птицей. И так над нами хозяев много: нойоны да богачи. Есть ли у тебя скот, нету ли, все равно ты всем должен. Плати налоги, плати подати да еще делай подношения тамге джасе[Джаса — административный орган, ведавший делами коренного населения Монголии; работал под контролем китайской администрации.], отдавай долги торговцам. Не успеешь оглянуться — и ушло все, что заработал. Вот я, например, много лет гну спину на нойона. Пора наконец и получить с него за работу.

— Это как же?

— Да способ найдется. Сиднем сидеть да милостей ждать — толку мало. Конечно, на воровство я не пойду, но уж что-нибудь придумаю. Вот, например, можно взять несколько голов из стада, проданного купцу.

— Так это ж и есть воровство!

— Никакое не воровство. Они, торгаши эти, вечно нас обманывают. Вот забрали купцы скот во многих аилах, а что люди получили взамен?

— Ну, чай, табак...

— А ты знаешь, что эти товары в тех краях, откуда эти купцы приехали, почти ничего не стоят. Вот и получается — князь, с женою сундуки набивают, а мы всю жизнь с пустыми руками!

Того опустился на колени и отвесил земной поклон.

— Сохрани и помилуй, боже, раба ничтожного.

— Смотри, Бого, за дерзкие речи ты уже испробовал кнута, как бы тебе еще не досталось, — смущенно проговорил Максаржав.

— А знаешь, нойон, по-моему, раздумал меня женить. Он понимает, что, если я обзаведусь семьей, я меньше на него работать стану. Он только для виду бранит меня на людях, пз-за того что я все не женюсь, на самом же деле на уме у него совсем другое. А ведь будь я женат, было бы кому и для меня чай приготовить. Может, когда ты женишься, Ма-гун, жена твоя сжалится надо мной да залатает как-нибудь мои прорехи? Или нет?

Он засмеялся, а потом снова спросил:

— Так кого же ты выберешь в жены, а?

Юноша ничего не ответил, только потупил глаза.

— Ну ладно, пойдем. Обсудим все завтра. Приятных снов тебе!

— Спасибо, Бого.

И они направились к юртам.

Прошло несколько дней. Га-гуп нежился на солнце возле своей юрты. Он приказал вынести на улицу столик и подать чай. И вдруг, прервав чаепитие, велел позвать Того. Когда тот явился, князь сообщил:

— Максаржав назвал свою пзбранпнцу. Кажется, неплохая девушка. На два года старше его, правда, но это ничего. Ты вот что, возьми у госпожи хадак и поезжай-ка сватом.

— Хорошо.

— Это как раз по тебе — угоститься да выпить ты всегда не прочь. Верно я говорю, негодник ты этакий?

— Верно, — ответил Того и скрылся в юрте.

Через три месяца после этого разговора неподалеку от юрты князя поставили небольшую четырехханную юрту, крытую серым войлоком, и стали называть ее юртой Максаржава. Его невеста Цэвэгмид, дочь бедняка арата Цэрэндоржа, была невысокая краснощекая девушка с рыжеватыми волосами.

С Максаржавом они до этого виделись всего несколько раз. Когда они познакомились, девушка спросила:

— Ты, значит, и есть Ма-гун? Или, может, лучше тебя называть Ма-ху[«Ма-гун» — более почтительное обращение, чем «Ма-ху».]? — В голосе ее слышались насмешливые нотки, но на людях Цэвэгмид держалась скромно и тихо. Максаржаву показалась, что она девушка славная и работящая. И когда нойон предложил ему подумать, кого выбрать в жены, Цэвэгмид первая пришла ему на ум. И он назвал ее имя учителю.

Свадебный пир не отличался пышностью. На свадьбу приезжал отец Максаржава. Отец невесты, Цэрэндорж, не желая ударить в грязь лицом — хоть и шла дочь чуть ли не за батрака Га-нойона, — дал за ней неплохое приданое: одежду, корову с двумя телятами, сундук, где молодожены могли хранить свои вещи.

Они установили сундук в хойморе, и он стал служить им домашним алтарем — на него поставили бурханов, наполнили жертвенную чашу молоком и зажгли лампаду. В центре юрты был устроен очаг: на небольшом тагане стоял вместительный котел. В шкафчике были расставлены пиалы и плошки, кувшин и ковшик — вся небогатая утварь. Этот шкафчик с посудой стоял справа от входа в юрту. Слева и справа от очага поместились две узенькие деревянные кровати. Перед алтарем, в хойморе, был расстелен стеганый тюфячок, а вдоль стен юрты — подстилки из невыделанных шкур.

Га-гун и его жена явились в юрту Максаржава с двумя большими блюдами, полными угощенья. Князь зажег огонь в очаге, и молодые низко поклонились бурханам, домашнему очагу, учителю и родителям. Затем наполнили котел, приготовили первый чай, разлили в пиалы. Побрызгали чаем в воздух: первые капли — богам! Затем было произнесено благоиожелание-юрол новой семье. Люди в юрте суетились, разжигали очаг, ставили котел, подкладывали топливо. Приближенные Га-гуна любили Максаржава, всем известно было его немногословие, сноровка в работе и незлобивый нрав. В новую юрту гости, по обычаю, нанесли немудреных подарков — иголки, нитки, веретена.

Наконец свадебный пир подошел к концу, гости разошлись, и с молодоженами остался только отец Максаржава, который собирался уехать к себе на следующее утро.

— Дети мои, — обратился он к молодой чете, — учитель так щедро одарил вас! Живите хорошо и трудитесь усердно, чтобы оправдать благодеяние нойона. Пусть не оскудеет дом ваш! Пусть здоровье и сила не покинут вашу семью! Для родителей это самое большое утешение. Учитесь у людей только хорошему. Ты, дочка, научись рукодельничать. Ваша госпожа своим мастерством славится на всю округу. Ты полюбопытствуй, как она вяжет, как шьет кисеты да дорожные чехлы для пиалы. А ты, Максаржав, теперь семейный человек, глава аила. Заботься о своей семье, будь трудолюбив. Не забывай, как жил раньше, старайся жить лучше. Таков закон жизни. Научишься работать, будешь стараться — остальное приложится. Живите согласно и мирно, дети мои, пусть не коснется вас хула и брань людская. Ты, сыпок, сызмальства был горяч и вспыльчив. Помни: если муж поднимет руку на жену, это не прибавит ему ни силы, ни чести. Не подражай тому плохому, что ты видел у меня в доме или у Га-нойона. Дурное к добру не приведет. Ну что я, глупый старик, могу еще сказать тебе, сыпок? Я уж давно позабыл все, чему когда-то учился. А ты, Цэвэгмид, напоминай супругу, чтобы почаще заглядывал в книги. Как бы ни был разумен муж, но, как говорится, «куда шея, туда и голова». От жены очень многое в семье зависит.