Хозяйка перекрестков - Ирина Цыганок

— К Елене Ольгердовне, что ли? — Удивилась хозяйка. Тот кивнул. — Что же, зови князя. Девы — мои помощницы вам на стол соберут, а после и на ночлег устроят. К утру вернусь, тогда и порешим, каким путем хазар догонять.

Моревна шагнула за цветастый тяжелый полог, заменявший дверь в соседнюю горницу. Сувор Радимич еще несколько секунд потоптался на месте, поскрипывая кожаными сапогами, потом, углядев князя через окошко, выскочил на двор.

Марья не задерживаясь миновала еще одну комнату, теперь перед ней была плотно сбитая дверь в чулан. Вместо пыльной темноты и загроможденных припасами полок, жрицу встретили гладкие дубовые панели и высокое — выше человеческого роста, медное зерцало, занимавшее всю стену напротив. Женщина запалила прихваченной с собой лучиной огонек в масляной светильне, поставила ее на пол у ног, потом притворила за собой дверь. Та тут же обрисовалась в освещенной качающимся огоньком медной поверхности. Мгновенье Марья стояла, прислушиваясь к самой себе, потом, уловив нужный настрой, толкнула дверку — ту, что в зеркале, и тут же шагнула в открывшийся черный коридор.

У богини, которой она служила, было много имен: Хозяйкой Перекрестков звали ее по берегам реки Ра, а на юго-западе, на берегах моря, где кончается великий шелковый путь — Тривией-Луною, владычицей смутных путей. Называли и Марью — "мертвой водою", за то, что дорогой своей богиня уводила мертвых в страну, что лежит на том берегу реки-Смородины. Но и живым Хозяйка порой позволяла воспользоваться лунными тропами. Зеркальный коридор прихотливо изгибался, иногда жрица замечала холодный отблеск на плохо различимых гранях, но это не был свет горящей впереди лампады, превратившейся в маленькое желтое солнце. А еще иногда начинало казаться, будто кто-то неслышно движется рядом в темноте. В прежние времена, когда она была молода и неопытна, то все пыталась, скосив глаза, разглядеть — что же там такое мелькает в зерцалах. Но по счастью так и не сумела. Потом уж Знающая рассказала, чьи отраженья можно встретить на смутном пути, и научила, как с ними разминуться. Между тем стены коридора истаяли, и по сторонам появилось полупрозрачное сизое марево, похожее на печной дым. Он становился плотнее и одновременно спускался к ногам, пока не превратился в туман, стелящийся над травами. Голые ветви черных деревьев расчертили темноту, ставшую из черной синей. Похолодало. Моревна прибавила шаг, поеживаясь и стягивая края вышитой сорочки на груди. Под ногами заскрипел иней, изморозью выпавший на серой траве. Пейзаж по сторонам почти не менялся, отчего казалось, будто она топчется на одном месте, и все также неизменно сияло впереди маленькое солнышко. Но Марья упорно шла и шла по едва намеченной меж нетронутых трав дорожке, и зовущий издали огонек приблизился, наливаясь красным. Яркий свет ударил по глазам, заставил зажмурится. Заслоняя лицо рукавом, жрица шагнула на пыльный проселок на перекрестье трех дорог. Солнце цвета гречишного меда медленно клонилось к заливным лугам, раскинувшимся до горизонта. Привыкнув к свету, путница провела ладонью по волосам, стряхивая осевший на них каплями туман. Поклонилась трехглавому камню, стоящему на распутье, и направилась через подкрашенное закатом поле к виднеющейся вдалеке деревне.

Гнездо Макоши гордилось восьмигранной башенкой над основным срубом, крыша выслана золоченой деревянной чешуей, наверху вместо конька — утица. Частокол, огораживающий двор, начинался не меньше чем в двухстах саженях от терема. Само святилище было еще дальше, на холме, но Моревна сразу свернула к жилым постройкам. Взопрела пока шла от перепутья.

— Какие гости! — Премудрая жрица Матери Справедливости вышла встречать на крыльцо, едва Марья миновала привратные столбы. — Здравствуй, Знающая! — махнула поясной поклон, когда та достигла крыльца.

— Здравствуй, Пряха! — Ответила ей Моревна тем же.

— Заходи.

В сенях подруги обнялись. Марья перевела дух.

— У-уф! — устало выдохнула она. — Аж, спину заломило!

— Что, смутный путь плутает? — Забеспокоилась служительница Макоши.

— Нет, — отмахнулась гостья, — притомилась, пока к тебе от камня брела. Одежа, вон, пропылилась вся.

— Так мы сейчас баню справим. Пока станешь париться, я пироги заведу.

— Недосуг мне мыться-париться. Да и пирогов, пожалуй, не придется поесть…

— Вот, еще! — Елена подхватила подругу под руку. — Мы с тобой сколь лун не виделись?

— С травня.* (травень — май по древнерусскому календарю) — Напомнила та.

— Ну, тот раз не считается. Так что проходи, располагайся. Сначала баня — после разговор.

Еще раз, оглядев свой потемневший от пыли наряд, Марья сдалась.

— Уговорила!

Только, когда, напарившись, сели пить медовый квас, она завела с хозяйкой разговор о главном.

— Палагия из Торжца у тебя ныне?

— У меня. Только нынче на дальний починок ушла. А ты никак об оборотне выспрашивать явилась? — Догадалась жрица.

— О нем. Верный ли слух?

— Боюсь, верный. — Служительница Макоши стала серьезной. — Повитуха, хоть баба и молодая, да дошлая. Не первые роды принимала. Но тут, как щенка мертвого вынула, спужалась, да и дернула прямиком в степь. Тем и спаслась! К себе домой в Торжец идтить опасается. Оставила ее пока при Гнезде обретаться. Даром хлеб не есть, а работа всегда найдется.

— Да уж ты, любому работу приищешь. — Усмехнулась Марья.

— По труду и честь!

— Ладно, труженица, напоила-накормила меня, ан пора назад отправляться. Гости у меня в тереме дожидаются, да не больно терпеливые.

— Это кто же?

— Князь Даромир со воеводою.

— Ах, Даромир! — Елена Ольгердовна многозначительно хмыкнула. — Ну-ну, передавай поклон им обоим. Как там, Сувор на здоровье не жалуется? Пупок в другой раз не развязался?

— Вроде нет, а был случай?

— Был. — Елена рассмеялась, припоминая. — Умных людей кони носят, а есть дурни, что коней на себя громоздят… — Жрица рассказала, как несколько седьмиц назад вежский воевода на спор пытался поднять жеребенка, да живот надорвал. — Грыжу-то я старику вправила, а вот мозги — сомневаюсь!

Марья посмеялась вместе с подругой.

— Князь бает, Буриджи-хан в поход на Вежу хазар созывает. А перед большим походом, вроде, решил сам до Торжца пути разведать. Может и город захочет на зубок попробовать. Ты у нас кощунья знатная, не подскажешь, где бы нам зверя сего подстеречь?

— Тут и колдовство не надобно. Хан ваш и впрямь в Торжец подался, да только не напрямки. Решил наперед в стойбище к ногаям заглянуть. На Залесской дороге странники его видели.