Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!» - Евгений Джугашвили

Для практической работы нас вывозили в академическую базу «Кубинка» под Москвой. На фронтовых бомбардировщиках ИЛ-28 стояла радиоаппаратура, с которой мы работали, находя неисправность, заложенную преподавателем. На практику мы выезжали на аэродром около города Коломыя (Западная Украина). На аэродроме базировался полк самолетов ИЛ-28. В этой командировке я с удивлением узнал, что летный состав котируется выше инженерного. Однажды во время ночных полетов повалил мокрый снег крупными хлопьями. Все вокруг померкло, даже огни взлетно-посадочной полосы (ВПП). «Непременно, – подумал я, – отменят полеты». Ничуть не бывало! Летчики шутили: «Сложняк! Двойная оплата!» По-деловому поднимались они по стремянке в кабину. Включали двигатели, фары и скрывались в снежной завесе. Это вызывало во мне искреннее преклонение перед летным составом. Никакого сравнения с нами – обслуживающим персоналом – технарями.

В январе 1960 года позвонил Саша: «Отец приехал. Приезжай». «Слава Богу!», – подумал я, кончился видимо срок и наконец вся семья собралась вместе. Ехал я на Новослободскую с желанием в первую очередь увидеть и познакомиться с самим Василием Иосифовичем. А потом, думал я, при случае, спрошу, почему он не принял меня в траурные дни. Но когда я его увидел, то желание спросить об этом тут же пропало. На улице я бы его не узнал, хотя образ Василия хорошо знал по фотографиям. Вместо статного генерала ВВС в моем представлении, я увидел сильно облысевшего, невзрачного, моего роста жалкого человека. Позже Галина Александровна рассказала о его проблемах с ногами, желудком и сердцем.

В мартовские дни 1953 года Василий был травмирован настолько, что вряд ли осознавал свои поступки. Смерть отца он связывал со своим концом. До меня ли ему было тогда. Тюрьма сделала свое дело, она искалечила Василия, но не сломила окончательно. Он был освобожден досрочно. Смерть узника, сына Сталина, была нежелательна. На Фрунзенской набережной ему дали трехкомнатную квартиру (взамен особняка), вернули машину «Паккард», выдали 30 тысяч и бесплатную путевку в Кисловодск. Комплект генеральского костюма в дорогу пришлось заново собирать. Надя приезжала на 2-ю Песчаную и забрала две мои военные рубашки с галстуками. После Кисловодска Василий безуспешно просит дать ему работу. От безделья начинает пить и от отчаяния пытается попасть в посольство Китая. К тому же на свою беду совершает ДТП с участием иностранцев. Василия снова арестовывают и уже в апреле того же года опять заточают в тюрьму.

Президиум ЦК решил: «В связи с преступным антиобщественным поведением В.Сталина отменить Постановление Президиума Верховного Совета СССР от 11 января 1960 года о досрочном освобождении В.Сталина от дальнейшего отбытия наказания и снятия судимости; водворить В.Сталина в места лишения свободы для отбытия наказания согласно приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР от 20.09.1955 года».

В апреле 1961 года Василия высылают в город Казань сроком на 5 лет под фамилией Джугашвили. В Казани ему выделяют однокомнатную квартиру в «хрущевке» на последнем этаже по улице Гагарина в доме № 105. Вместе с ним поселились: его новая жена Мария Нузберг (Шевергина), с которой он познакомился в больнице, и ее две дочери, удочеренные Василием. Побывав на «свободе» менее года, 19 марта 1962 года Василий скончался. О смерти отца мне сообщил Саша. Капитолина Васильева, одна из незарегистрированных жен Василия, вместе с Сашей и Надей ездили на похороны. Светлана Иосифовна не поехала, хотя находилась в Москве. Похоронили Василия в Казани на Арском кладбище. Значительно позже одна из его приемных дочерей перенесла прах в Москву на Троекуровское кладбище, где похоронена их мать. Говорят, на этом кладбище, в основном хоронят чекистов. О перезахоронении отца Саша узнал из газет.

Позвонила Светлана Иосифовна. Она сказала, что у отца нашли сберегательную книжку на сумму 30 тысяч рублей. «Я решила распорядиться этими деньгами, – сообщила она, – следующим образом: у папы было трое детей. Сумму делим на троих – по десять тысяч. Яша имеет двоих детей. Значит, каждому по пять тысяч. У Васи их четыре, следовательно, каждому по две с половиной тысяче. Свою часть, 10 тысяч, я забираю себе».

В ответ я поблагодарил ее за столь справедливое решение. «А вот твоя сестра устроила мне истерику. Она считает, что вся доля Якова принадлежит ей, а не какая-то половина».

Что это были за деньги, доставшиеся мне в наследство от великого деда? Черный хлеб стоил 1,35 рубля, белый – 2,80, картошка – 40–50 копеек, говядина 12,8 рубля, сельдь – 9 – 11, сахар – 9,50, водка – 40 рублей, пальто мужское 600–800, велосипед – 600 рублей.

Новый автомобиль «Москвич» тогда стоил 8 тысяч рублей и автомобили были в свободной продаже, можно было еще поднакопить или занять… Но на полученные деньги я решил купить пианино, потому что мама очень хотела стать музыкантом и хорошо играла на многих инструментах, и в молодости даже играла в Урюпинске на пианино при показе немых кинофильмов в кинотеатре.

В августе 1959 года окончил академию в звании инженера-лейтенанта ВВС. Направили меня служить в г. Подлипки на завод КБ (конструкторское бюро) «Салют», которое возглавлял Сергей Павлович Королев. На заводе я попал в цех № 39, в котором проверяли ракету-носитель 8к75. В кинофильме «Укрощение огня» хорошо показана эта ракета. В цехе происходили «горизонтальные» испытания всех пяти блоков ракеты: один «центральный» – вторая ступень и четыре «боковушки» – первая ступень.

В должности младшего военпреда я начал свою работу. На территорию завода и в каждый цех можно было пройти по специальному пропуску. Мне, как и всем военпредам, выдали пропуск-«вездеход», т. е. я мог пройти в любой цех завода. Выдали мне также белый халат, металлическую печать и портфель для секретного делопроизводства. «Военная приемка» на заводе имела порядка 50 человек. Кроме офицеров в штате было несколько гражданских лиц, в основном комсомольцы с техническим образованием, юноши и девушки.

Вскоре меня избрали секретарем комсомольской организации военной приемки. Город Подлипки находится в Подмосковье, поэтому одним из первых культурных мероприятий была поездка в Москву в Третьяковскую галерею. Поручил я по желанию двум-трем комсомольцам прочитать необходимую литературу и быть готовыми доложить непосредственно у картин о художниках. Вспоминается, как мы монтировали сигнализацию в подшефной больнице. Завод изготовил диспетчерский пульт, выделил нам необходимые инструменты, обеспечил проводами. Инженер 39 цеха обаятельный Федя Лухманов дал мне свой «личный пробник» – амперметр с батарейкой для прозвонки цепей. Закончив работу, после ужина поехали по домам. Все инструменты подарили больнице, в том числе и Федин «пробник». Длительное время Федя Лухманов, встречая меня в цехе, каждый раз, широко улыбаясь, спрашивал: «Евгений Яковлевич, а пробник?»…