Фальшивые зеркала - Сергей Лукьяненко

Неприметный мужчина средних лет…

– Здравствуй, Скользящий…

Дряхлый старичок…

– Здравствуй, Протей…

Молодой, симпатичный парень…

– Здравствуй, Ромео…

Патроны в барабане. Смятые карнавальные маски. Старые ружья в арсенале.

Или – хуже?

Экспонаты музея?

Протягиваю руку, снимаю с вешалки старичка. Заглядываю в глаза – пустые, блеклые, подернутые белесой мутью…

И подхватываю падающее тело – никчемное тело мотоциклиста, очень удобное для поездок по Диптауну. Даже не вешаю в гардероб – отпихиваю в угол, к кровати.

Подхожу к зеркалу, разглядываю свое обличье. Касаюсь лица ладонями, разглаживаю морщины, оттягиваю вверх уголки губ, распрямляю нос… Тянусь вверх, расправляю плечи…

Я уже не старик. Человек средних лет, человек как человек, даже с умными мудрыми глазами.

И все-таки это не то, что мне нужно.

Ощущение такое, будто я изъеден молью и припорошен пылью. Два года… они не прошли бесследно.

Можно влезть в сексапильную матершинницу Луизу. Можно натянуть жесткую шкуру Стрелка. Можно даже втиснуться в Скользящего, как бы я ни ненавидел этот облик.

Все не то.

Они слишком долго меня ждали, преданные как собаки, бессловесные и готовые услужить. Они устали – старые маски дайвера Леонида.

Но мне нужна от них одна-единственная служба. Короткая, последняя…

Лезу в карман ветхого пиджака. Достаю пейджер. Надо же… работает. На нем сотня записок, но самая свежая датирована весной этого года. Сбрасываю, не читая.

В отличие от реального мира, в глубине пэйджер – двустороннее средство связи. Вывожу на экранчик лист контактов. Длинный-предлинный лист…

Огонек рядом с именем «МАНЬЯК» тлеет фиолетовым. Маньяк в сети, но очень-очень занят.

Чем черт не шутит…

Включаю передачу.

– Шурка, привет…

Представляться не надо – он и так увидит, от кого пришло сообщение.

– «Три поросенка», этой ночью… Буду ждать тебя восемь часов начиная с момента сообщения. Постарайся прийти.

Несколько секунд смотрю на экранчик – словно ожидаю немедленного ответа. Потом прячу пэйджер в карман.

Пожалуй, это все, что мне нужно от прошлого.

– Стрелок, ты уж извини, – говорю я, доставая из его кобуры револьвер. – И вы все… извините…

Я отхожу на несколько шагов, прежде чем открыть огонь.

Шесть тел в шкафу – шесть зарядов в револьвере. Я гляжу, как вспыхивает, исчезая, тело проказницы Луизы, рассыпается пеплом романтик Ромео, сгнивает непредсказуемый Скользящий, превращается в пар вежливый Дон, облачком искр разлетается мудрый Элениум. Стрелок – последний. Я закусываю губу, прежде чем нажать на спуск.

Тело Стрелка дергается, как гальванизированное. И продолжает висеть.

Ну конечно же… от собственного оружия он защищен. Надо было взять стилет у Скользящего или щепотку отравы у Элениума. Но теперь уже поздно.

А Протей, в чьем теле я нахожусь, убивает голыми руками. Со Стрелком этого я не смогу сделать.

Даже с собственным прошлым трудно расправляться без посторонней помощи.

Я колеблюсь секунду, потом снимаю тело Стрелка, подхватываю никчемного мотоциклиста, тащу их по коридору в свой нынешний номер. Когда отпираю дверь, на мгновение замечаю движение у лестницы. Замираю, вглядываясь в полумрак коридора.

Наверное, показалось.

Закидываю оба тела на кровать. Мотоциклист и Стрелок лежат лицом к лицу, ревниво вглядываясь друг в друга.

Все?

Да нет, пожалуй.

Выхожу, запирая дверь. Делаю несколько шагов, замираю, быстро оглядываюсь. Коридор пуст.

Показалось.

Возвращаюсь в номер 2017. Снимаю со стены картину… замираю на миг, глядя в нарисованный пейзаж.

В нем нет ничего особенного. Просто горы – неестественно высокие, но почему-то не вызывающие ощущения нереальности. На склоне, у обрыва, маленькая горная хижина. В высоком небе – редкие белые облака. Вот и все.

С картиной в руках я выхожу в коридор.

И в меня стреляют – в упор.

Звук выстрела глухой, не похожий на оглушительный грохот полицейских винчестеров, и уже это радует. А вот вспышка ослепляет. Я падаю навзничь, чувствуя тупую боль в груди. Перед глазами плывут цветные круги, тело вялое и непослушное.

Темная фигура склоняется надо мной, перед самым лицом тускло отсвечивает ствол пистолета с навернутым глушителем.

Давно меня не убивали. Пожалуй, с тех самых пор, как я окончательно умер…

– Это предупреждение. – Голос глухой, искусственный. – Ты понял?

Протей молчит, Протей оглушен, Протей ничего не в силах сделать…

– Ты слышишь меня? Эй…

Когда рука незнакомца касается моего плеча, я начинаю изменяться.

Когти вспарывают чужое тело, мощная лапа одним ударом выбивает пистолет. Через мгновение я уже стою – на всех четырех лапах, скаля пасть. Снежный барс – зверь не очень крупный, но дело не в размере.

Вот только я по-прежнему ничего не вижу! Цветные разводы, словно пытаешься запустить дип-программу на древнем компьютере со старой видеокартой. Дерганые, ломаные движения, едва различимый силуэт…

– Повторяю – это только предупреждение.

Ни малейшей паники в голосе. И это очень плохо.

Глубина-глубина, я не твой…

Я даже не снял шлем. И так понятно, что произошло. Экраны шлема заполнены расплывчатой, мутной, грубой картинкой. Шестнадцать цветов не в силах передать многокрасочный мир Диптауна адекватно. Находясь в глубине, я видел куда лучше, чем сейчас, – подсознание отчаянно отфильтровывало помехи, додумывало изображение.

deep Ввод.

– Кто ты? – не то кричу, не то рычу я.

Карикатурная фигура разводит руками:

– Ты все понял?

– Нет!

– Думай…

Выстрел.

Беззвучный. Звуки умерли. Насовсем. Теперь я не только полуослепший, я еще и оглохший…

Тело Протея реагирует само собой – вспышкой огня. Барс исчезает, превращается в огненный вихрь. Теперь само мое прикосновение – смерть.

Вот только я не знаю, к кому прикасаться. Ничего не вижу, ничего не слышу… рвусь по коридору, раскидывая руки…

Кто бы ни стрелял в меня – он уже ушел.

Выполнив то, что хотел сделать, ушел.

Я остаюсь посреди коридора – сотканная из огня, могучая и абсолютно беспомощная фигура.

Глубина-глубина, я не твой…

На экране теперь была полная неразбериха. Что-то малиново-желто-алое. А еще – в наушниках полная тишина.

Хорошо меня свалили. Качественно. Вначале выбили зрение. Когда не понял – выбили еще и слух.

Я дотянулся до системного блока и нажал «ресет». Машина недовольно пискнула, уходя в перезагрузку.

Поставив шлем на край стола, я повернулся, поглядел на часы.

Только половина первого. За дверью спальни – темнота, значит, Вика уже спит.

Экран выкинул положенные строчки БИОСа, голубой фон с облачками, потом – рабочий стол. Секунду я думал.

Потом достал с самого низа стойки DVD-диск. Вставил в дисковод. И снова перегрузил компьютер.

Вначале все как обычно.

Только на голубом небе нет облаков.

А иконки на рабочем столе – прозрачные, едва заметные. Иначе они закрывали бы лицо.

– Здравствуй, Вика, – сказал я.

– Доброго времени суток, Леонид. – Лицо на экране нахмурилось. Нарисованной Вике доступно немного эмоций. Радость, грусть, любопытство, сомнение. Все чисто и просто, все не так, как в жизни. – Значительные изменения аппаратной базы с момента последнего включения. Начинать адаптацию?

– Да, – подтвердил я.

Честно говоря, и не знаю, может ли Вика – мой индивидуальный пользовательский интерфейс – встроиться в «Виндоус-хоум» новой версии. На бета-версии я ее пробовал, но это было почти год назад.

Вика на экране терпеливо ждала.

Я встал, отключил разъемы, прошел в ванную. Сунул голову под холодную воду. Опьянения уже не было, лишь ныло в животе и пересохло во рту.

Кто меня подкараулил? И главное – зачем? Безобидный обитатель Диптауна, грузчик в компании «HLD»…

Да кому я нужен?

Значит, нужен не я… нужен дайвер Леонид…

Тоже чушь.

Дайверов больше нет… доказано…

И вдруг я поймал себя на том, что улыбаюсь. Неважно, от кого получаешь подтверждение собственной ценности – от друзей или от врагов. Главное, что оно есть.

Так, наверное, может улыбаться списанный в запас по болезни солдат, получая повестку. Радоваться-то вроде бы нечему… ничего хорошего клочок бумаги не предвещает…

И все-таки!

– Я не мертв, – прошептал я отражению в зеркале. – Черт возьми… а я ведь не мертв…

Отражение шевельнуло губами, беззвучно повторяя слова.

Как завороженный я провел ладонью по холодному стеклу. Дурацкая улыбка на все лицо… пускай. Я взял старенький бритвенный станок, выдул в ладонь пены из баллончика, начал бриться. Медленно, аккуратно. Плеснул на лицо одеколоном. Постоял еще, стараясь придать лицу серьезность. Нет, ну чему я радуюсь? Тому, что меня отделали, как щенка?

– Кому же я наступил на хвост? – спросил я отражение. – А? Как думаешь?