Чувства наизнанку - Даша Коэн

Совершенно обезличенное пространство и человек-загадка в нем. И этот человек не смотрит на меня прожигающе, как я могла бы себе предположить, а стоит у панорамного окна, спрятав руки в карманы дорогих брюк и глядит куда-то вдаль.

— Еще раз здравствуйте, Марк Германович.

— Привет, Тань, — как-то устало и безжизненно отвечает мне босс, но даже не поворачивается ко мне.

— Я тут с «Крипто-Про» как вы и просили.

— Да, давай. Начинай, — чуть дергает головой, и я усаживаюсь на краешек стула, прокашливаюсь и начинаю раскладывать перед собой распечатки.

Волнуюсь, как на экзамене, честное слово. Потому что экзаменатор — мой самый страшный кошмар. А еще в помещении слишком дурманяще пахнет его таким мужским и терпким ароматом. И я совершенно не понимаю чего хочу больше, вдохнуть полной грудью, чтобы накачать себя под завязку этим запахом или, наоборот, не дышать, чтобы не травить себе нервную систему.

Страшная дилемма.

— Я проанализировала их вводные и вот, что хотела бы предложить, — осторожно начала я, постепенно расслабляясь и переходя на деловой тон.

Я любила свою работу и делала ее хорошо. Это не пустое бахвальство, а простая констатация факта. Вот только с начальством мне все никак не везло. Но это лирика. Работаю с тем, что есть.

Но пока я увлеченно болтала, используя свои заготовки, Хан все так же, не шевелясь стоял у окна. И именно поэтому я рискнула уточнить.

— Марк Германович, вы меня слушаете?

— Да, Таня, я тебя слушаю, — словно робот выдал босс.

Отлично, блин…

И я принялась и дальше распинаться. Но неожиданно вздрогнула, когда увидела, что Хан все-таки повернулся и медленно двинулся к своему столу. Уселся, откинулся на спинку кресла и вперил в меня свой тяжелый, пронизывающий взгляд.

— Ну вот, собственно, и все, — подвела я итог под своих монологом.

— Дай посмотрю на цифры, — протянул руку, и я тут же вложила в нее свои распечатки.

И натянулась как струна, потому что только сейчас заметила, что костяшки пальцев у начальника сбиты до крови, а на левой брови вообще наклеен лейкопластырь.

Оу…

И на виске ссадина.

В аварию может попал? Х-м-м, а не все ли мне равно? Так-то да…

Но глаза отвести все равно не могла. Потому что эти детали от чего-то меня неимоверно завораживали. Красивые мужские руки и лицо — это одно, а вот когда они со следами от будто бы знатной драки, м-м-м…

Есть в этом что-то первобытное, настоящее, нерафинированное. И сразу перед глазами плывет образ, где Хан размахивает своими кулачищами и пот бежит по его виску, а стальной пресс…

Срань Господня, Татьяна Юрьевна, тебя куда это понесло, а?

Сглотнула, поерзала на стуле, а потом вздрогнула от неожиданно тихой, но раздраженной реплики начальника:

— Да невозможно же так работать!

Ручку от себя отшвырнул, распечатки тоже и смотрит на меня так, будто бы я причина всех его страданий в этом грешном мире. А у меня аж сердце к горлу подскочило и заметалось там будто в припадке.

— Увольнять меня все-таки будете, да? — испуганно пискнула я.

— Увольнять? — нахмурился Хан, а потом вдруг усмехнулся, — Нет, Тань, не увольнять!

И вдруг резко поднялся со своего стула, подаваясь в мою сторону. Вскрикнула и тоже подскочила как ужаленная, убегая от него по кругу брифинг-приставки.

— Хотя нет. Уволю, если ты еще раз обратишься ко мне на «вы», — угрожающе зарычал и снова подался ко мне. Ну, а я от него, собственно.

— М-марк Г-германович…

— Иди сюда, — почти схватил меня за пиджак, но я успела увернуться.

— Ты…вы…ошалел…ли совсем?

— Да! Ошалел, Тань! Сюда иди, сказал!

— Зачем? — пискнула и навернула третий раз вокруг его стола.

— Надо!

Резкое изменение траектории. Рывок. И вот я уже стою, прижатая в углу к его сильному телу. Дышать совершенно не способна, только открываю рот как рыба и задыхаюсь, пока он просто стискивает меня в своих руках.

Поднимает одну ладонь и за шею будто бы приковывает меня к стене, а затем наклоняется и прикусывает нижнюю губу, буквально прожигая меня сталью своих глаз. Прикрывает веки, вдыхает полной грудью, и я замираю в ожидании того, как он набросится на меня.

— Нет, нет…, - шепчу я сбивчиво, чувствуя, что кровь в венах уже почти вскипела.

— И за это слово я тоже буду увольнять, Таня.

Его губы так близко. Еще чуть-чуть и будет короткое замыкание. Да куда уж там? Меня уже колошматит как ту Каштанку!

Ой, спасите! Помогите! Кто-нибудь, умоляю!!!

— Марк Германович, к вам Герман Адрианович. Говорит, что дело срочное, — вдруг оглушает нас голос секретарши Хана по внутренней связи, и мы оба вздрагиваем, а потом и смотрим друг на друга как душевнобольные.

Господи, это его отец что ли пожаловал? Ой, мамочки…

С писком пытаюсь выпутаться из его рук, но он не отпускает, пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Тань!

— Пусти! Пусти немедленно! — но он не подчиняется и мне приходится со всей дури наступить ему на ногу острой шпилькой своей туфли, — Пусти, говорю!

Тут же слышу грязное ругательство, и я все-таки выпутываюсь из его хватки. И бегом к двери. И очень вовремя, так как именно в этот самый момент дверь в кабинет Хана открывается и на пороге появляется импозантный мужчина лет сорока пять максимум.

— Добрый день, — выдавливаю я из себя и все-таки выбегаю из чертового кабинета.

Вот только дух перевести не могу, потому что в спину мне прилетает угрожающее:

— Вечером поговорим, Тань!

Да уж вряд ли…

Глава 5. О том, как мне вправили мозги…

Таня

Вылетаю из кабинета начальника как пуля из дула пистолета. Взмыленная. Взволнованная. И снова трясущаяся, как осиновый лист на ветру. Прямым ходом несусь в уборную, где запираюсь в свободной кабинке и прижимаю дрожащие ладони к горящим щекам.

О-о-о…

Это низ живота скрутила резкая и ослепляющая судорога, стоило мне только вспомнить, как белоснежные зубы моего босса прикусывали мою нижнюю губу. Дотрагиваюсь до нее пальчиками и судорожно выдыхаю.

Неужели? Неужели я опять вляпалась в это дерьмо?

Нет! О, нет!

Но реакции моего тела выдают меня с головой. Слишком очевидно. Слишком…

Я опять словно придурковатая бабочка и лечу на его свет. А он даже не сделал ничего. Просто потискал меня разок на рабочем столе и вот сейчас у стены. И все. Тушите свет! Коленки подрагивают, кровь бурлит, и вся я наполнена таким диким напряжением.

Бесстыжая слабая женщина!

И что мне теперь делать? Если он