Пикник с кровью - Ренато Оливьери

- Он на совести этих двух бандитов. - Она помолчала в нерешительности. Это будет просто справедливо, если они заплатят за причиненное зло.

- К вам приходили журналисты? - Надя стояла у калорифера, она сняла с себя суконное пальто, напоминающее по покрою военное. Ей очень шла клетчатая кофточка с серой юбкой. "А где же сумочка? Куда она запрятала пистолет?" подумал комиссар.

- Никаких журналистов. Мне только позвонил кто-то на следующий день, спросил, видела ли я их в лицо, как они были одеты.

- А вы?

- Ответила, что ничего не помню. Только шел дождь, и что мой муж кричал, а потом упал на асфальт.

- У него были какие-либо недомогания в прошлом?

- Легкая форма диабета. Его врач, наш клиент, часто измерял ему давление. И никто даже не догадывался, что сердце у него - на пределе.

- Что вы сейчас думаете делать, синьора?

- Продам заведение и вернусь в мою деревню, на той стороне По. Она называется Ниббиано.

- Провинция Пьяченца, - уточнил Амброзио, и вдова первый раз улыбнулась ему.

- Мы задаем себе вопрос, кому могла прийти идея отомстить, - по-моему, слово правильное? - отомстить за вашего мужа. Кто были его друзья?

- Настоящих друзей у него было мало. Когда имеешь такое заведение, не хватает времени для развлечений. Мы закрывали в понедельник, он ходил играть в карты в кафе около церкви.

- Он что-нибудь читал?

- Книги. И "Коррьере", конечно. Если взглянете на стеллажи у окна, те книги он прочитал все.

Амброзио подошел к стеллажу, снял толстый том, рассеянно полистал.

- Это последняя его покупка, - тихо сказала синьора Датури.

"Так я возвращался каждый вечер в тоскливое одиночество своей юности", вслух прочитал комиссар и захлопнул книгу.

- Это дневник Джузеппе Боттаи, министра Муссолини, который закончил свою карьеру в иностранном легионе. - Он положил увесистый том на стол рядом с серебряной кофеваркой с деревянной ручкой.

- Видите эту кофеварку? Посмотрите надпись. Кофеварка была скромная, в английском вкусе, в центре веночек из листьев, а под ним надпись: "Альваро Датури - отель "Игл".

- Он пять лет был шеф-поваром в этом отеле, хозяева полюбили его. Добрый человек, думал только о работе и обо мне. Хотел иметь детей, но не получилось. Может, и к лучшему, если подумать сегодня. Разве я не права?

- Вопрос, который я хотел вам задать, такой, - комиссар пристально посмотрел на нее, она сидела неподвижно; поднятая голова с острым носом делала ее похожей на черную птицу на подставке. - Не было ли среди немногих друзей вашего мужа какого-нибудь школьного товарища, сослуживца по армии, с которым он встречался, которому доверял?

Она отрицательно покачала головой.

- Книги, например: кто-то их ему посоветовал, кто-то подсказал купить, может, дал почитать. Подумайте, это очень важно.

- Важно? Хотите найти того, кто убил бандита? На одного стало меньше, только и всего. Мой муж не умер бы, если бы город не был наводнен наркоманами, жуликами, цыганами.

- Я полагаю, ваш муж был смелым человеком.

- Да уж, не давал себя в обиду. Добрый и мягкий, но обиды не прощал. Уважал законы, но не позволял брать себя за зад - так он говорил.

- Сколько денег у вас было в сумке?

- Восемьдесят, девяносто тысяч лир, не больше.

- Скромная сумма.

- Он сопротивлялся бы даже из-за лиры. Это вопрос принципа. С преступностью нужно бороться жестоко, не так, как сейчас. Попробуй выстрели в вора, сам можешь попасть за решетку. Нами правят идеалисты, набожные прихожане. Альваро всегда говорил: нельзя доверять страну маленьким церковникам, готовым читать молитвы над гробом порядочных людей.

- У мужа были четкие идеи.

- А что, разве это не правда? Ну, посадите вы преступника в тюрьму. Но ведь это - спектакль. Амнистии, зачеты за хорошее поведение, Бог знает еще за какие заслуги.., и вот ты уже видишь его дома, на свободе. Нужно убивать и хоронить навечно, тогда не вернутся, не будут терзать людей.

- Слишком просто.

- Ах, просто! Посмотрите, что происходит в Калабрии? Целый район в руках преступников. Города превращаются в свалки, полные бездельников арабов, вонючих бродяг и цыган - охотников за детьми. Кто их остановит, я у вас спрашиваю?!

Синьора Датури с трудом поднялась, держа палку наперевес, как оружие. Чувствовалось, что разговор с Амброзио пробудил в ней давние обиды и уснувшую было ненависть, хотя всего несколько минут назад она казалась беззащитной и беспомощной.

- Мой муж говорил: префект Мори, за которым было настоящее правительство, отправлял в тюрьму тысячи преступников, конфисковывал их имущество, а когда не хватало улик, он их создавал. Всякие мафиози, бандиты знали - пощады не будет... Видите мою ногу? Знаете, кто сбил меня на дороге Пуллезе много лет назад? Я вам скажу: человек, который даже не остановился. Подлый трус, он сбежал, оставив меня лежать без сознания.

Когда она говорила, у нее дрожали губы.

Глава 4

В ночной темноте водная гладь, мимо которой они проезжали, тревожно поблескивала. Уличные огни, яркие вывески не могли заставить Амброзио забыть недавнее волнение. Надя молча сидела рядом с ним.

- Ужасная женщина, - наконец заметила она, щурясь от огней встречных машин.

Амброзио знал, о ком она думает.

- Нужно понять ее положение.

- Она мне показалась безжалостной.

- Кое-что она нам дала. Нужно послать кого-нибудь в тратторию Милано-Сан-Феличе. Кого-нибудь наблюдательного, но чтобы не очень бросался в глаза. Наверное, Джулиани: у него вид студента. И еще вот что. Пожалуй, следует подключить к этому делу опытного журналиста.

- Зачем? - удивилась Надя.

- Мне хотелось бы, чтобы в газетах появилась душещипательная история о парне с улицы Пастренго, сыне каторжника, о его сестре, племяннике, которого зовут Авраам, как Линкольна, и у которого черная кожа. Да, я забыл еще про глаз, изуродованный каким-то подонком. Как ты думаешь, какое впечатление на читающую публику произвела бы такая статья?

- Полагаю, шокирующее. Однако какое отношение все это имеет к убийствам, которые мы расследуем?

- Самое непосредственное. Хороший репортер сумеет открыть другую сторону медали: страх одинокого затравленного юноши, который пытался спасти товарища и себя после угрожающих телефонных звонков. Понимаешь, нужно найти способ выгнать из норы того, кто распределяет пилюли девятого калибра.

- Любопытная идея, - согласилась Надя. - Как это вам пришло в голову, комиссар?

Амброзио промолчал. Машина бежала в бесконечном потоке среди моря красных огней по улице 22 Марта.

- Ну, а чем теперь заниматься мне?

Он размял в пальцах сигарету, чиркнул зажигалкой.

- Просмотришь старые газеты. Только очень внимательно и с определенным прицелом. Что ни говори, убиты трое бездельников, у которых на роже было написано: плевать мы хотели на вас, дорогие сограждане. Дорогие сограждане намотали это на ус. Не все, конечно, но некоторые. И, может быть, кто-то решил с ними разобраться. Вот такая моя версия, по крайней мере на сегодня. Не утверждаю, что она самая верная.

Они въехали во двор квестуры.

Начальник полиции ждал комиссара в своем кабинете. Амброзио со вздохом посмотрел на часы. Ему хотелось бы работать без учета своих выводов и сомнений, которые не всегда правильно понимались.

Бесила необходимость дозировать предложения и поступки, чувствовать себя под неусыпным контролем. Одно дело участвовать в конкретном событии, разбираться с преступлением за столом, после того как пролистаешь газеты и все согласуешь с Римом, и совсем другое - следить за убийцами своими глазами, слышать голоса свидетелей, жертв, близких родственников, видеть кровь, носилки скорой помощи, чувствовать запахи...

Правда, Амброзио знал, что начальник полиции сам когда-то был в его шкуре, но сегодня ему нужно лишь одно: результат. А результатом-то пока он похвалиться и не может.

Доложив начальнику о ходе расследования и получив должную накачку, Амброзио вернулся к себе и набрал телефон своего друга репортера Валенти.

Валенти не был уже тем легкомысленным юнцом, с которым комиссар познакомился во времена легендарного дела Кодры. Он сделал карьеру, занял прочное положение в газете и, женившись, стал элегантно одеваться. Работал он много и азартно, часто печатался, и комиссар всегда с удовольствием читал его материалы. Они встретились в баре на площади Либерти.

Валенти держал под мышкой несколько газет и книг в бледно-зеленой обложке. Первое, что он сделал, увидев Амброзио, - открыл томик, показав подчеркнутую карандашом фразу: "Если бы я ослеп, больше всего меня огорчило бы то, что не смогу больше до отупения наблюдать плывущие в небе облака".

- Катастрофический писатель, - сказал Валенти, заказывая два мартини. Они сели.

- Ты увлекаешься философскими сочинениями?

- Немного. Они служат мне для заголовков. Послушай, например. - Он полистал страницы. - "Тяжелая совесть", "Нечистое смущение", "Деструктивный анализ", "Лукавый принцип"... Мощно. У тебя не создается впечатление, что криминальная хроника наших дней отличается от прежней, становится более сложной, более.., коварной. При всех экспертах, которые цитируют Янга и Фрейда, при всей статистике, неизвестно откуда взятой.