Пикник с кровью - Ренато Оливьери

Когда обед уже заканчивался, один из коммерсантов, помоложе, сказал: "Синьор Де Пальма, если позволите, я пойду на эту встречу". Капитан кивнул. Коммерсант вышел не простившись.

Больше у Джулиани не было никаких сомнений. Он подошел к столу и представился:

- Я инспектор полиции из отдела Мобиле...Капитан то закрывал глаза, то вдруг открывал, как под действием яркого и резкого света. Голос у него был спокойный, он, казалось, совсем не удивился вызову в квестуру для беседы с комиссаром, который занимался делом бедняги Датури.

- Итак, что вас интересует, господин комиссар? Кстати, разрешите закурить? - Де Пальма достал сигару, рассеянно покрутил ее в пальцах.

Амброзио эта сигара напомнила Массагранде, командира Мобиле, когда сам он был еще довольно молодым его заместителем.

- С некоторых пор мне поручено заниматься тем, что репортеры называют микропреступностью. Вы ведь знаете, насколько выросли мелкие кражи, вымогательства, не говоря о покушениях, вооруженных грабежах, кражах автомобилей и пожарах с жертвами.

- А убийства? - спросил Капитан. - Насколько я понимаю, вы занимаетесь и убийствами.

- Более чем на сорок процентов.

Капитан пустил вверх струйку дыма от сигары.

- И что вы собираетесь делать? Васильковые глаза его стали стеклянными, почти прозрачными.

- Глава полиции говорит о профилактике, усилении "видимого" присутствия государства и сил охраны порядка в центре, на окраинах, в пригородах...

Амброзио, вздохнув, подумал: "Сейчас он взорвется". Но Де Пальма подвинул кресло к столу и оперся локтями о стекло.

- Государство? А оно существует? Существует еще? Или уже давно рухнуло?

- А вы как думаете?

- Я думаю, что Италия - не государство. Италия - конгломерат семей, а государство - это нация. Была попытка превратить это сообщество в нацию, но она позорно провалилась. Вам это говорит один из тех, кто пытался что-то сделать.

- Вы воевали? Де Пальма аккуратно стряхнула пепел в пепельницу.

- Какие курите сигары?

- "Клатмастер".

- Я так и знал.

- Как вы сказали?

- Их курил мой командир.

- Знаете, сколько лет мне было, когда я решил помочь в создании новой родины? Восемнадцать. Тогда как раз началась война. Я был в пустыне, с противотанковой пушечкой 47/32. Ее звали "Слоненок".

- Что вам запомнилось из тех дней?

- Запах порохового дыма, трудно было дышать.

- А потом?

- Я нашел это в книге, но это случилось и со мной.

Красный кориандр на лбу моего лучшего друга.

- Долго шел бой?

- Неделю, со второго по седьмое декабря. Знаете, что запомнилось? Снаряды, касаясь песка, издавали странные звуки, казалось, слышишь щебетание птиц.

- Английские снаряды?

- Чьи же еще? Против нас стоял восьмой танковый, потом эскадрон броневиков, королевские драгуны и Бог знает кто еще. Мы держали высоту 174... Он замолчал, во взгляде пронеслась тень грусти.

- Не понимаю, зачем я вам об этом рассказываю?! Вот уж верно: ветераны всегда невыносимы.

- А после войны, вернувшись домой, вы учились?

- Получил диплом инженера-электронщика. Занимался даже по воскресеньям, жил как бирюк, растерял всех друзей.

- А девушки?

Впервые улыбка осветила лицо Капитана.

- Встретил одну, стриженную под мальчишку, так тогда было модно. Худенькая, белобрысая, носила длинные юбки. Я спрашивал, хочет ли она мороженого, сока или вермута, она всегда предпочитала рисовую кашу с бульоном. Всегда хотела есть. Отец ее был репрессирован. Два года они ели одну картошку.

- Любили ее?

- Да. Но нужно было получить диплом, для нее у меня не было времени, я просто не мог. Математический анализ, аналитическая геометрия... Господи, на какую чепуху ушла моя жизнь!..

- Вы расстались?

- Она вышла за другого.

- Вы сказали, что Италия кажется вам не нацией, а конгломератом семей.

- Когда я вернулся домой из плена.., ничего я не нашел, абсолютно ничего, только равнодушие. Все изменилось: ценности, в которые я верил, были выброшены на свалку. Имена новых лидеров мне казались смешными:

Скоччимарро, Меуччио Руини, Тромбадори... Они были плохо одеты, не умели говорить. Отец повторял мне: парень, поверь, в конце концов ничего не меняется, эта страна - ненадежная телега, не садись в нее, иди своей дорогой. Бедняга, он понимал, что все мои мечты, как и его, рухнули навсегда.

- Вы женаты?

- Прожили двадцать лет, потом разошлись. Детей не имели. Что говорить, характер у меня... А Антония дни напролет болтала как сорока, и голос у нее противный, сорочий... Минуты не могла помолчать. Мне хотелось посидеть в тишине с книжкой, подумать о жизни, а она... Однажды у меня просто лопнуло терпение.

- Вы хорошо знали синьора Датури?

- Я всегда обедал в его траттории, в полдень. Хороший был человек, из тех, знаете, что целиком отдаются работе, стараются все сделать как можно лучше. Превосходный кулинар и кондитер, работал за границей...

- Он увлекался новой историей. Я видел в его доме книги о войне.

- Некоторые посоветовал ему прочесть я. Некоторые подарил. Его интересовали морские сражения, особенно гибель "Бисмарка", броненосца "Граф фон Шпее".

- Он был не очень-то здоров...

- Ничего страшного. Если бы не встреча с этими подонками, он и сейчас был бы с нами, я уверен.

- Один из этих двоих убит, второй, предупрежденный по телефону, живет под страхом смерти.

- Поэтому вы и решили со мной познакомиться?

- И да, и нет, Капитан. У меня на плечах уже четвертое убийство, и единственное пока свидетельство - это калибр пули, всегда один и тот же.

- Любопытная деталь, - пожал плечами Капитан.

- Где вы живете, синьор Де Пальма?"

- На площади Бернини, я всегда там жил. Это квартира моих родителей.

- Ваша бывшая жена вышла снова замуж?

- Живет с одним художником, недалеко от меня, на улице Гуеррини. Иногда встречаемся.

- У вас есть домработница?

- Приходящая. Куда вы клоните, комиссар?

- Никуда. Пытаюсь понять, что происходит вокруг убийства. В данном случае - вокруг четырех убийств.

- А я тут при чем? Вам нужно мое алиби? Хотите знать, где я был, когда подстрелили грабителя?

- Разве я спрашивал об этом?

- Спросите, наверное. Что еще вы хотите знать? Есть ли у меня любовница? Да, есть.

- У меня тоже есть женщина, кстати, значительно моложе меня. Я еще не женился на ней, хотя тоже разведен.

Амброзио не первый раз пользовался своими неудачами, чтобы вызвать сочувствие, понимание ближнего. Если бы это услышала Эмануэла!

- Моя приятельница ко мне в дом не приходит. Мы встречаемся в городе или в ее квартире. Она тоже была замужем. У нее два сына, еще подростки. Я для них как дедушка. Они зовут меня Капитаном.

- Синьора работает вместе с вами?

- Откуда вам это известно? Амброзио промолчал.

- У вас есть разрешение на оружие?

- Разумеется. И старенькая "беретта".

- Приходилось пользоваться?

- Только в тире.

- Пару недель назад был убит наркоман, некто Антонио Армадио, двадцати семи лет. Вы читали об этом в газетах?

- Я не поклонник полицейской хроники. Кто его убил?

- Мы еще не нашли. Было что-то странное в этом преступлении. Калибр пуль, идентичный тем, которыми убили грабителя на улице Де Костилья на Острове.

- Они выпущены из одного оружия?

- Да.

- Это интересно.

Де Пальма положил недокуренную сигару в пепельницу. Струйка дыма поднималась к потолку. Он следил за нею, прищурив глаза.

- И что из этого следует? О каких новых преступлениях вы мне хотите рассказать?

- Например, о двух убийствах в ночь карнавала. Два молодых человека, возможно, автомобильные воры, были застрелены в скверике в нескольких шагах от Мемориального кладбища.

- Все из того же оружия?

- Из того же армейского оружия.

- Вот почему вы меня вызвали?! - протянул Капитан сквозь зубы. - Но нас ведь тысячи, кто имеет "беретту" девятого калибра.

- Я не ищу "беретту". Ищу мотивы преступления.

- Могу я помочь?

- Возможно.

Де Пальма, казалось, избавился от напряжения, откинулся в кресле, вздохнул, погладил рукой затылок.

- Ваш друг Датури...

- Он не был моим другом. Просто хороший знакомый, порядочный человек. Друзей я давно растерял. В Мармарике, в Тунисе, в Италии... Они мне и сейчас снятся, я и сейчас порой вижу их лица среди диких пиний, на красной земле эль-Фандии. Мы спали на маскировочных полотнах, а в черном небе было столько звезд...

- Они погибли?

- Все и ни за что.

Сумел ли он победить в нем недоверие? Комиссар не был уверен.

- Вы говорили, что после возвращения вас больше всего поразило безразличие общества.

- Не только. Но все хотели учить тебя, никто не признавал, что сам слепец или просто никудышный учитель. А я хотел, чтобы ко мне относились с уважением. Если бы они сказали: "Слушай, парень, жизнь не такая, какой ты ее себе представлял, тебя обманывали, мы все были охвачены нездоровым энтузиазмом, потом проснулись и вот мы здесь, еще живые. Возьмемся вместе за работу". Вместо этого...