Пикник с кровью - Ренато Оливьери

Впервые за весь этот долгий разговор Капитан прищурил глаза, и тень улыбки пробежала по его обычно хмурому лицу.

- На борту одного катера. Он курсировал по маршруту Триполи - Крит Триполи. Тогда мы впервые шли этим маршрутом, чтобы миновать Сицилийский канал, где англичане топили наши корабли один за другим. Этторе был парень веселый, мы чувствовали себя как в отпуске, стояла жара, был конец июля, многие страдали от морской болезни. Этторе носил при себе, в бумажнике, фотографию девушки в купальнике, говорил, что обручен, звали ее Леда, и мы стали называть его Лебедем, Леда без Лебедя. Никто не думал о том, что случится потом, месяца через четыре.

- Этторе не попал в плен, как вы?

- Он вернулся на родину в сорок втором и потом провоевал всю войну, вплоть до апреля сорок пятого.

- Офицером?

- Кто, Этторе? Он мог быть кем угодно, только не офицером. Не смог бы командовать даже детьми в младшем классе. У него была только храбрость, он не знал чувства страха. Еще в детстве в своей деревне залез на крышу дома и спрыгнул оттуда с зонтиком, сломав себе ногу. Кстати, его двоюродный брат погиб в Кении в схватке с носорогом, много лет назад. Это у них семейная черта. Его отец имел медаль за храбрость.

- Не знал чувства страха? Как это возможно? - недоверчиво переспросила Надя.

- Есть люди, которые боятся перейти дорогу за городом, оглядываются сначала направо, потом налево. Другие, наоборот, не думают о том, что может случиться. Полагаю, что все дело, - Де Пальма поднес указательный палец к виску, - в складе мозгов. Я, например, испытывал жуткий страх, когда надвигались, гремя гусеницами, танки. Нужно было делать огромное усилие, чтобы остаться в окопе, не вскочить, не побежать. Я даже молился.

- Как вы думаете, Этторе Ринальди в ту ночь защищался?

- Если только на него не напали внезапно, исподтишка.

- Он ходил с оружием?

- Нет. Он хорошо стрелял, мы даже иногда ходили вместе в тир, но оружия с собой не носил.

- А вы?

- У меня всегда "беретта" в бардачке машины.

- Вы заходили к нему домой, на улицу Баццини?

- Раз в неделю, по четвергам. Мы играли в карты. Правда, в последнее время как-то потеряли друг друга из виду. А были периоды, когда мы почти не разлучались, как.., как настоящие братья. Когда я жил с Антонией, Этторе был для меня как громоотвод. Ходили ужинать в ресторанчик на Ламбрате, рядом с вокзалом, или в тратторию на улице Феста дель Пердоно, в двух шагах от университета. Он приходил в ярость, когда видел всякие надписи на стенах и листовки со всевозможными протестами.

- А вы?

- Меньше, чем он. Я никогда не был таким экспансивным.

- Держали злость внутри, в нафталине, - прокомментировал Амброзио. Потом он часто спрашивал себя, нарочно произнес эту фразу или она вырвалась нечаянно?

Капитан вдруг покраснел, он старался изо всех сил сохранить спокойствие.

- Вы считаете меня дураком? Знаю, куда клоните, комиссар. Вы меня подозреваете. Да, вы думаете, что я брожу ночами по улицам, отправляя в ад мерзавцев, сделавших город непригодным для жизни, превративших его в дикие джунгли.

- Уверяю, у меня нет подозрений в отношении вас. По крайней мере в этот момент. В конце концов вы хорошо знаете, я вам говорил и повторяю, что живу между предположениями и сомнениями. Это не моя вина, Капитан.

Де Пальма расслабил пальцы, сжатые в кулак, и провел рукой по лбу, покрытому испариной.

- Ну, а после того, как погиб синьор Этторио Ринальди, вы бывали в доме на улице Баццини?

Надя задала как раз тот вопрос, который готовил Амброзио. "Молодец"", подумал он.

- Нет, ни разу.

- Квартира принадлежала ему?

- Он купил ее лет двадцать назад.

- Наверное, оставил завещание?

- Послушайте, почему вы не зададите этот вопрос Анжеле? Она знает про Этторе все.

- Тогда представьте нас, хотите?

- Сегодня вечером?

- Позвоните, мы поедем сейчас же.

- А нельзя ли отложить до завтра?

- У вас дела? Обещаю, мы управимся быстро. Достаточно, если вы побудете при разговоре несколько минут, потом можете уйти. Будет лучше, если синьора увидит нас вместе с вами.

- Вы правы. Анжела еще не в себе. Она видела Этторе в морге. Я сам ее провожал.

- А как полиция ее нашла?

- В чемоданчике у Этторе, в боковом кармане, была рамочка с разбитым стеклом, а в ней фото Анжелы. На обратной стороне был адрес и имя фотографа.

- Он всегда брал фотоснимок с собой в дорогу? - спросила Надя.

- Он был влюблен в нее.

Капитан сказал это, как будто завидовал старому другу.

- Анжела, во всяком случае, заслуживала такой любви. Влюбленные всегда немножко смешны. Может, именно поэтому я... - он посмотрел на Амброзио, потом на Надю, светлые глаза закрылись на мгновение, потом снова открылись, - " я старался никогда не выглядеть сентиментальным и проявлял осторожность, может, даже излишнюю.

- А ваш друг Этторе, наоборот, был смелым. Де Пальма выдвинул ящик в письменном столе и склонился над ним, словно хотел, чтобы они не увидели на его лице проявления нежности, а может, даже горечи оттого, что сам он никогда не был таким, как Этторе Ринальди.

- И все же, несмотря на его мужество на войне, - заметил он, достав из ящика какие-то бумаги, - у Этторе было много причуд. Вообще, между нами говоря, он всегда впадал в крайности. Вы не поверите, его дом битком набит барометрами и термометрами. На балконе, в спальне, даже в автомобиле. Выгнал домработницу, которую потом взял я, и знаете за что? Только за то, что, вытирая с мебели пыль, она, случалось, не ставила их на свои, раз и навсегда определенные места.

- С Анжелой они были знакомы давно?

- Это я их познакомил. Анжела приходила к Антонии, моей бывшей жене. Я никогда не понимал, как они могли подружиться.

- Отчего же. Противоположности часто сходятся, а сходство, наоборот, разделяет. Надоедает смотреться в зеркало.

- Может, вы и правы. Знакомы они давно, лет двенадцать. Этторе тогда был в депрессии, жена тяжело болела. Стала капризной, невыносимой. Особенно если вспомнить его веселый нрав. Казалось, у него всегда праздник. Он был из тех людей, с кем приятно встретиться в воскресенье, когда ты один.

- Анжела знала жену Этторе? - Надя оторвалась от блокнота, куда что-то торопливо записывала.

- Нет, не думаю. Она никогда не хотела ее видеть. И это естественно, не так ли?

- А вам она нравилась?

- Мне нравилось, как она умела слушать. Как будто ей действительно интересно то, что ты говоришь.

- Капитан, скажите мне, пожалуйста, но только откровенно, во время нашей прошлой встречи вы упомянули о своем друге, убитом уже на второй день после окончания войны на повороте дороги. Все уже кончилось, вы шли сдаваться и тут - очередь из автомата...

- Его звали Джанфранко.

- У Джанфранко, насколько я помню, был товарищ, который после этого случая стал стрелять в любого, кто делал ему знак остановиться. Он не сдал оружие и долго вел как бы собственную войну. Не Этторе ли был этот бесшабашный стрелок?

Капитан открыл коробку, стоявшую у него на столе, взял оттуда сигару, обрезал и сунул в рот. Прикурил, подмигнул Наде:

- А знаете, ваш комиссар интересный тип. Однако он ошибся, это был не Этторе.

- Вот мне и хочется узнать, кто же это был?

- Охотно удовлетворю ваше любопытство. Его зовут Прандини, он стал подрядчиком по строительству. Купается в деньгах, живет в большом селе под Кремоной, на реке По. Мы часто видимся. Когда бывает в Милане, всегда звонит. Правда, ездил в Саудовскую Аравию строить виллы для эмиров, так что какое-то время мы виделись редко, но теперь он стал домоседом.

- Он знает о смерти Этторе?

- Наверняка. Что за вопрос?! Об этом узнали все друзья, когда его убили.

- На улице туман, - сказала Надя, поглядев в окно.

- Не позвоните ли вы Анжеле? Мы будем у нее минут через сорок.

Амброзио поднялся, подошел к карте на стене. Капитан, склонившись над телефоном, набрал номер.

- Поедем за его машиной? - Надя надела пальто, подняла воротник; в комнате было прохладно, и она озябла.

- Он сядет в нашу. Хочу поговорить с ним еще. Посмотри, какая интересная карта. Война, передвижение войск в песках Бир-эль-Гоби...

От ледяной воды причала поднялся туман, окутав улицы и дома мягким рыхлым облаком. Огни машин с трудом пробивались сквозь него, похожие на расплывшиеся желтки глазуньи. Туман поглощал даже звуки: рев моторов таял в нем.

- Поведу я, - сказал Амброзио, - Капитан сядет рядом со мной.

Он медленно вел машину, до ломоты в глазах вглядываясь в серое месиво, которое их окружало. Ехали молча. По встречной полосе один за другим двигались снабженные мощными противотуманными фарами огромные автопоезда, они возникали перед глазами комиссара как будто ниоткуда. Напряжение, почти осязаемое, требовало разрядки. Свернув с магистрали на более тихую улицу, Амброзио с облегчением вздохнул. И тут Капитан, глухо кашлянув, произнес:

- Так это она, выходит, рассказала вам про Этторе? Комиссар почувствовал себя неловко. М-да, не самое это благородное занятие на свете - выпытывать у людей то, что они изо всех сил стремятся скрыть. Но что ж ты сделаешь, если главное для тебя - истина; ведь не ты виноват, что пути к ней так сложны и запутанны.