За строкой приговора… - Анатолий Безуглов

Допрошенная следователем продавщица сказала, что он приехал в магазин на велосипеде. Хотя Коликов уже был навеселе (он выпил перед отъездом из лесничества), он купил две бутылки «охотничьей водки», банку консервов и сигареты. Уходя из магазина, где он пробыл минут двадцать-тридцать, Коликов спросил у продавщицы, не сможет ли она снабдить его фанерным ящиком. Но пустого ящика в магазине не оказалось. Вот, пожалуй, и все, что она могла сообщить.

С кем-нибудь, кроме неё, Коликов разговаривал в магазине? Да, он беседовал с Ракитиным, который тоже работает в лесничестве. О чем? На этот вопрос она ответить затрудняется. Не прислушивалась, не до этого было. Но беседа, безусловно, была дружественная, они не ссорились, нет. Ракитин, как и Коликов, был под хмельком и тоже покупал в магазине водку. Кажется, ушли они вместе. Приходили ли они в магазин вторично, продавщица не помнила: в те дни верующие отмечали религиозный праздник, и в магазине толпилось много народу.

Зато другой свидетель, Шумский, заявил следователю, что видел обоих в том же магазине и в тот же день сильно пьяными около двадцати часов. Они покупали водку, а затем вместе уехали. Сам он тоже покупал водку и, насколько следователь понял, не единожды…

СЛУХИ, ВЕРСИИ, ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ И ОБВИНЯЕМЫЙ

В маленьких городах, посёлках и деревнях каждое происшествие обрастает правдоподобными и неправдоподобными слухами. Смерть Коликова, которого многие хорошо знали, исключением, разумеется, не являлась. Это одновременно и облегчало, и затрудняло работу милиции и прокуратуры. Беспрерывно приходили жители окрестных деревень. Они сообщали не только факты, но и свои предположения и подозрения. Делалось это по принципу: наше дело – просигнализировать, а ваше – проверить. И местные жители «сигнализировали»… Обилие «сигналов» привело к обилию следственных версий. Их наметилось около десяти.

Согласно одной из них, преступление совершили с целью грабежа рыбаки (на трупе не было одежды и часов, а недалеко от места предполагаемого убийства колхозники видели рыбацкие лодки). По другой версии, Коликова убил из мести некий Уманский, в своё время судимый за убийство (Уманский подозревал, что Коликов зарезал его овцу, и не раз грозил расправиться с ним. Свой новый дом Уманский строил как раз рядом с тем магазином, где Коликов первого июня покупал водку, и Уманского видели с топором в руках). Не исключалось также, что убийство – результат ссоры между погибшим и его женой. В общем, предположений было много. А явившийся к следователю в сопровождении матери великовозрастный ученик пятого класса шестнадцатилетний Витольд Пришкевичус прямо указал на убийц. Размазывая по щекам слезы, он сказал, что дядю Серёжу убили на его глазах Цыган и Хромой Яшка. Зарубив его пьяного на берегу топорами, они обыскали мёртвого, забрали тридцать тысяч денег и садовый нож, а затем сбросили труп в реку. Нож Хромой Яшка хотел продать Витольду, но у того не было денег и он от покупки отказался. Витольд подробно и красочно описал трагедию, разыгравшуюся на берегу реки Нерис, драку между убийцами, которые никак не могли поделить между собой деньги, плывущий вниз по течению в красной от заходящего солнца воде труп, продиктовал следователю данную им убийцам страшную клятву молчания и рассказал о своих переживаниях. Правда, бросались в глаза две несообразности: во-первых, вызывало недоумение, откуда у Коликова, всегда нуждавшегося в деньгах, оказалась такая крупная сумма денег, как тридцать тысяч рублей. А во-вторых, была непонятна прямо-таки патологическая мелочность убийц: получив тридцать тысяч рублей, они хотели ещё заработать рубль восемьдесят пять копеек (именно такую сумму назвал Витольд) на уличающем их вещественном доказательстве – садовом ноже убитого.

Но… все бывает. И заявление Витольда было тщательно проверено. Впрочем, проверка заняла минимум времени. Оказалось, что ни Цыган, ни Хромой Яшка не могли участвовать в этом преступлении по той простой причине, что уже месяц сидели в Вильнюсской тюрьме по обвинению в краже…

– Соврал? – спросил следователь у пятиклассника.

– Придумал, – поправил тот.

– А зачем?

– Скучно было… Ну и двойки…

– Что «двойки»? – не понял следователь.

– А мать сечь хотела за двойки, – простодушно объяснил Витольд. – А когда я рассказал про это, она и пальцем не тронула, даже варенья дала…

Так постепенно одна за другой отпало несколько версий. Правда, и оставшихся было более чем достаточно. Но все же появилась какая-то возможность отобрать наиболее вероятные и заняться их углублённой разработкой.

Среди этих версий следователь отдавал предпочтение – и не без оснований – версии об убийстве Коликова Ракитиным. Он несколько раз допрашивал Ракитина, и с каждым разом его подозрения усиливались.

Протоколы этих допросов схематически (в действительности они, конечно, составляли десятки страниц) выглядели так:

Следователь. Когда и где вы в последний раз виделись с Коликовым?

Ракитин. Первого июня в магазине деревни Магунай.

Следователь. В какое это было время?

Ракитин. Приблизительно в час дня.

Следователь. Из магазина вы вышли вместе?

Ракитин. Да.

Следователь. И куда вы направились?

Ракитин. Я поехал на велосипеде к своей тёще в деревню Чераны, а Коликов тоже на велосипеде уехал домой.

Следователь. Откуда вы знаете, что Коликов поехал домой?

Ракитин. Я видел, как он поехал по дороге Магунай – Пренай. Кроме того, на мой вопрос, как он собирается дальше проводить время, Коликов ответил, что у него дома найдётся, с кем выпить.

Следователь. В тот день вы с Коликовым ещё встречались?

Ракитин. Нет.

Следователь. А чем вы объясните утверждение Шумского, что он видел вас обоих в магазине вечером?

Ракитин. Я не могу этого объяснить.

Следователь. Расскажите, что вы делали после того, как расстались с убитым возле магазина днём первого июня.

Ракитин. Как я уже говорил, я поехал к тёще. У неё имеется самогонный аппарат и поэтому всегда найдётся, что выпить. Там я пробыл до 6-7 часов вечера. Затем отправился к своему приятелю Гудынскому. У него тоже был самогон. А потом, уже около одиннадцати часов ночи, мы вместе с ним поехали к Биллам. Там мы выпили. Он вернулся домой, а я остался ночевать.

Следователь допрашивает тёщу Ракитина, Биллов. Проводит очные ставки и выносит постановление о взятии обвиняемого под стражу.

Следователь. Как видите, ваше алиби не подтверждается. И ваша тёща, и Гудынский, и Биллы отрицают, что вы у них были первого июня.

Ракитин. Но я вам говорю правду, а они лгут.

Следователь. А зачем им лгать?

Ракитин. Не знаю.

Следователь. И Шумский говорит неправду, что видел вас вместе с убитым вечером в магазине?

Ракитин. Да, неправду.

Следователь. Но зачем ему оговаривать вас? Вы с ним враждуете?

Ракитин. Нет, у нас нормальные отношения.

Следователь. Так почему же все-таки все говорят неправду?

Ракитин. Не знаю…

Следователь. Вы хоть понимаете, насколько неубедителен ваш ответ?

Ракитин. Понимаю.

В день ареста Ракитина был наконец найден в кустах на берегу реки Нерис за деревней Пунжанка велосипед убитого. Покрышки обоих колёс оказались порезанными. Отпечатков пальцев на велосипеде не нашли.

Следователь произвёл обыск в доме Ракитина. При этом обыске им были изъяты вещи обвиняемого с замытыми пятнами крови. Объясняя их происхождение, Ракитин сказал, что в мае он держал на руках сына, у которого из носа текла кровь. А несколько дней спустя обвиняемый сознался в преступлении…

Ракитин рассказал следователю, что первого июня, около часа дня, он случайно встретился с Коликовым в магазине деревни Магунай и тот предложил ему вместе выпить. Ракитин не отказался. Они взяли в магазине литр водки и поехали к реке Нерис. Там они расположились на траве, выпили. Показалось мало. Деньги были у обоих. Решили купить ещё. Съездили вечером в магазин, взяли водки и вернулись на полюбившееся им место. К тому времени они уже были, судя по всему, сильно пьяны Коликов, отличавшийся во хмелю буйным нравом, затеял ссору, которая затем перешла в драку. По, словам Ракитина, во время драки Коликов набросился на него с ножом. Обороняясь, он ударил нападающего по голове камнем, который поднял с земли Коликов упал. Тогда Ракитин выхватил у него из руки нож. Наносил ли этим ножом удары, Ракитин не помнил: он был очень пьян и взволнован происшедшим. Не помнил Ракитин и того, был ли ещё жив Коликов, когда он уезжал с места происшествия…

Показания обвиняемого были закреплены выездом на берег реки, где он указал место их совместной выпивки и ссоры; кстати говоря, велосипед убитого был найден недалеко от того места. Ракитина перевели из КПЗ, где он находился, в тюрьму. А при очередном допросе он полностью отказался от своих показаний, заявив, что Коликова он не убивал и его признание в убийстве – ложь. На вопрос следователя, чем же тогда было вызвано его признание, Ракитин ничего вразумительного ответить не мог.