Обороты - София Чар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не упуская принца из виду, Тард не прекращал бросать мрачные взгляды на всех, кто приближался к ним. Его весть о путешествии радовала ничуть не больше, чем Ошера. Что может быть хуже, чем охранять изнеженного аристократишку в тяжелом пути!
Раздраженно поморщившись, Тард бросил на принца быстрый взгляд. Пусть тракт, в большинстве своем, и радовал отсутствием ям и ухабов, принц то и дело спотыкался, чем раздражал своего охранника еще больше. Впрочем, сейчас, когда по обе стороны от ровной линии дороги тянулось шелестящее разнотравье, Тард ощущал себя куда спокойнее. Скудного света было достаточно, чтобы различить малейшее движение, уловить приближение врага задолго до того, как он подберется на расстояние удара.
Куда хуже пришлось на первом привале. В нескольких лигах от столицы начинался редкий лесок – остаток большого лесного массива, что занимал почти всю ту часть мира, что лежала на север от столицы.
И’Ар – уроженец южных степей, так и не смог привыкнуть к лесам. Внутренний зверь всякий раз раздраженно ворчал, стоило шелестящему своду сомкнуться над головой. Многообразие звуков и запахов, не доступное обычным людям, напрягало и раздражало. Любой шорох мог быть предвестником атаки. И если шелест степных трав Тард понимал, точно второй язык, скрип и шорохи лесов оставались для молодого начальника стражи непостижимой тайной.
Скривившись, Тард снова быстро осмотрелся. Широкая полоса тракта, что за последние несколько переходов наконец-то перестала виться и шла почти прямо, вела под гору. Еще на прошлом переходе им начали встречаться первые путники и торговцы. И если сперва парень опасался, как бы любознательные кшерхи не решили развлечься беседой со встречными, после первой же вереницы груженных повозок опасение сошло на нет. Веселый смех и шутки кшерхов действовали лучше кнута. Караваны, бродяги, путешественники – все ускоряли шаг, только бы не делить дорогу с бродячим народцем.
Особенно радовала эта неприязнь сейчас, когда на возвышении, выступая из ночного мрака монолитной громадиной, показались стены Ретсита. Второго по величине города мира, в прошлом обители бардов, живописцев, поэтов. Чем ближе они подходили, тем плотнее становился поток людей, повозок и лошадей. Однако кшерхов все еще пропускали, сторонились, но, что порядочно удивляло И’Ара, никто не возмущался в голос.
Пока Тард осматривался по сторонам, Ошер уныло плелся вперед, глядя под ноги. Погруженный в себя, он не обращал внимания ни на что. Последние силы уходили на то, чтобы шаг за шагом поднимать тело на пригорок. В этом состоянии полутранса он не заметил, как дорогу резко преградил кто-то. От столкновения спас Тард, резко дернувший принца за рукав, останавливая.
Едва слышно рыкнув, И’Ар, не выпуская его рукава, медленно потянул Ошера назад, не сводя взгляда с того, вернее той, что преградила им путь. К предводительнице кшерхов он все еще испытывал острую антипатию. Его внутренний хищник всякий раз норовил выпустить когти, точно чувствовал рядом опасного зверя и сдерживать его едва удавалось.
Впрочем, Рамина, что вдруг резко остановилась посреди дороги, не обратила внимания ни на Тарда, ни на принца. Взгляд женщины был прикован к стенам. Когда-то давно один мудрый человек создал систему освещения, превратившую этот город в сверкающую жемчужину. Сейчас от нее остались только жалкие, тусклые осколки, точно клочья старой шерсти на потрепанной шкуре больного пса.
– Сперодиум… Как же сильно ты изменился… – растерянно произнесла она, с болью глядя на выщербленные стены, по которым плясали оранжевато-зеленые огоньки света – жалкие остатки работы виртуозного механика.
Только эти ошметки былой красоты еще напоминали о том городе, каким раньше был Сперодиум. Был до того, как превратился в свою нынешнюю блеклую тень – Ретсит.
Неожиданная остановка кшерхов не прошла даром. Медленно движущаяся вереница телег, пеших и конных путников окончательно загрузла. На этот раз пестрые наряды кшерхов не спасли. Уставшим путникам уже не было дела до того, кто преградил путь, раздражал сам факт остановки.
– Пошли вон, шавки! – раздраженно прикрикнул ближайший возница, замахнувшись плетью на одного из кшерхов.
По воле случая этим бродягой оказался Грегуар. Принц, с тихим вздохом поднявший голову, ощутил слабое подобие удивление. Плеть, свистнув в воздухе, вдруг обвилась вокруг, резко вскинутой, руки мужчины.
– Ты зачем такой злой-то? Не знаешь, что нехорошо путников обижать, ай не хорошо! – белозубо улыбнувшись, кшерх задорно вскинул черноволосую голову, отпуская кнут. – Это так только люди нехорошие делают, а к нехорошим людям ночами темными все нехорошее и возвращается…
Рассмотреть побледнел ли мужчина, при таком скудном освещении, Ошер не мог, но готов был поклясться, что все же побледнел. С отстраненным, едва теплящимся интересом, принц наблюдал за тем, как возница отклонился назад, что-то бормоча.
Медленно оттеснив принца себе за спину, Тард быстро осмотрелся. Ситуация ему нравилась все меньше. Ропот путников, напирающих сзади, возрастал.
Не рискнув возмущаться, Ошер осторожно выглянул из-за плеча своего стража, ощущая вялое шевеление тревоги. Он не понимал, отчего предводительница кшерхов не остановит этого безумия. Ведь парень видел, что она обернулась, заметила проблему, но молчала…
– Да гнать их нужно! – раздраженный и хриплый мужской голос донесся откуда-то из-за телеги и был поддержан уже вполне отчетливым гулом толпы.
Рамина, до того отвлеченно наблюдающая за происходящим, вдруг встрепенулась.
– Да зачем же гнать, сами уйдем, – просияв улыбкой, она быстро подошла к Грегуару, попутно что-то тихо шепнув кшерху, вынудив его на миг склониться к себе.
Возница, что напряженно косился на Грегуара, едва заметно выдохнул. Связываться с этими бродягами хотелось меньше всего. Впрочем, счастье длилось недолго. Не успел он и глазом моргнуть, как женщина с ловкостью кошки взобралась на его повозку, бесцеремонно устроившись на одном из тюков ткани.
– Радуйся, мы еще и тебя от злых людей поохраняем! – просияв задорной улыбкой, воскликнул черноволосый кшерх и еще до того, как возница вновь обрел дар речи, заскочил в повозку с другой стороны.
Пара конников, с интересом наблюдающие за происходящим с самого начала, бессовестно захохотали. Кшерхи, точно по волшебному щелчку, потянулись прочь от дороги, освобождая путь. И только наглая парочка, осадившая воз несчастного торговца тканями, уходить не спешила.
Под задорный говор черноволосого зубоскала, повозка все же тронулась с места, потянувшись к распахнутым воротам.
В темноте вино в бокале казалось черным, но поскольку это никак не влияло на
