Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

В то время государю минуло сорок лет, но он был весьма хорош собой. Наследному принцу исполнилось лет двадцать семь — двадцать восемь, он выглядел внушительно и благородно. Когда они узнали, что о красоте дочери Садайдзина тоже идет слава, каждый из них стал просить отдать ее за себя, но Садайдзин был вынужден ответить, что о ее представлении ко двору нечего и думать, поскольку она слишком застенчива, хотя в глубине души он и мечтал, что и она станет служить во дворце.

У государя была только одна дочь, которую родила ему покойная государыня. Любя и жалея Принцессу, государь неустанно следил за ее воспитанием. Ни у него самого, ни у наследного принца не родилось пока сына — наследника престола, поэтому оба они без устали молились о его рождении. Хотя дочь Удайдзина и была знатного рода, но все же не настолько родовита, чтобы стать государыней. Государь же днем и ночью беспокоился о своей дочери. «Этот юноша несравненен! Ах, если бы он позаботился о Принцессе… — вздыхал государь всякий раз, когда его взгляд останавливался на Химэгими. — Все, кто состоит при ней, не слишком надежны, а она такая молодая и наивная. Но этот юноша привык к своей несравненной сестре, сумеет ли он обнаружить столь же блестящие качества в Принцессе? Однако пока что он ей не пара, следует подождать, пока он займет более высокое положение», — рассуждал государь.

Слухи об этом дошли до отца Химэгими и очень его взволновали. «О! Если бы Химэгими был действительно юношей, какая это была бы высокая честь!» — думал Садайдзин. Садайдзину оставалось лишь горевать, но все же, когда он слышал о речах государя, улыбка касалась его губ. Природа щедро одарила Химэгими, и несмотря на свою юность, он превосходно держался при дворе. Стоило только какой-нибудь из многочисленных дам увидеть его, как ей хотелось прихорошиться и она всеми силами старалась добиться от него хоть словечка. Химэгими же думал о том, что он не такой, как все, и, хотя жил на виду у всех, его взгляд не останавливался на женщинах. Он вел себя самым естественным образом, но многим это было весьма досадно.

У дяди государя, который занимал должность министра церемоний, был единственный сын, Сайсё, он был на два года старше Химэгими. Сайсё не был столь красив, как Химэгими, но и его отличали благородство и красота. Изящный и обаятельный, он был известен своим исключительным непостоянством. Сайсё слышал, что дочь Садайдзина и четвертая дочь Удайдзина — Еннокими — считаются необыкновенными красавицами. И он вознамерился заполучить разом их обеих. Сайсё стал настойчиво искать сближения с ними, писал им послания, сгорал от нетерпения и страдал. Однако поскольку Сайсё слыл ветреником, то и Вакагими, и Еннокими решили, что обмен посланиями — слишком серьезный шаг и ответных писем не посылали. Сайсё оставалось лишь тяжко вздыхать. «Сын Садайдзина так восхитителен и хорош, все у него идет как надо, ничто не терзает его, все в нем прекрасно и несравненно, обаяние и красота — неслыханные! Вот если бы такой могла быть женщина!» — восхищенно думал Сайсё всякий раз, когда ему удавалось повстречать Химэгими. — «Его сестра должна походить на него и даже быть еще прекраснее, ведь она женщина».

Сайсё не мог отказаться от желания увидеть дочь Садайдзина. Тоскуя, он часто разговаривал с Химэгими. Переполненный любовными ожиданиями, Сайсё не сдерживал слез и тяжко вздыхал. Его тоска делала его обаятельней других. Сочувствуя его томлению, Химэгими бывал с ним откровеннее, чем с другими, но все же не открывался ему до конца. Всякий раз, когда Сайсё изливал ему душу, Химэгими, зная, что Вакагими — не как другие, очень волновался, от тяжких дум замыкался и молчал. Ему было больно и горько за себя и за Вакагими, ему было жалко и Сайсё, который плакал при нем навзрыд. Как-то раз, видя сердечные страдания Сайсё и терзаясь сам, Химэгими сложил:

Беспримерным страданиемПолнаИ моя жизнь.Но разве слезы текутПо щекам моим?

Сайсё спросил: «О чем это ты?» Но Химэгими ничего не ответил, и они разошлись, без сожаления и решительно.

Тем временем государь решил, что пора произойти тому, чему суждено, и хотя он считал, что в старину так не делали, он передал престол наследному принцу, а свою дочь объявил наследной принцессой. Сам же принял постриг в монастыре Судзаку. Деду Вакагими и Химэгими исполнилось к этому времени уже семьдесят лет. Он был тяжело болен и тоже принял постриг. Его сын, Садайдзин, получил должности Левого министра и Канцлера. Все придворные были повышены в рангах. Сам Химэгими получил третий ранг и стал помощником гвардейского командира.

Удайдзин без конца досадовал, что его старшая дочь никак не может стать государыней. Он думал о сыне Садайдзина — нрав у него превосходный, никто и никогда не слышал о его недостойном или же легкомысленном поведении… Удайдзин подумал-подумал да и выбрал юношу в мужья младшей дочери — Ённокими. Когда он спросил согласия у отца Химэгими, тот, понимая, что такой брак будет идти вразрез с естеством, и какие неприятности могут случиться, если будет по сказанному Удайдзином, обречено подумал: «Отчего все так получается?! И во сне не представить, чтобы он стал чьим-нибудь мужем! А ведь все считают его достойным мужчиной».

Когда Садайдзин рассказал о своих сомнениях жене, та, смеясь, ответила:

— Да ведь дочь Удайдзина — совсем ребенок! Она и не заподозрит, что что-то тут не так и никогда не станет упрекать его. Наедине они станут беседовать, а на людях будут выглядеть обыкновенной парой. Так что пусть женится, он о ней хорошо позаботится.

Поскольку Химэгими был еще слишком молод, родителям пришлось подсказать, что ему следует делать. Химэгими же не мог предвидеть всех последствий и потому с легким сердцем послушался родителей, когда те велели ему написать любовное письмо. Он ничего в этом не понимал, но привык к тому, что мужчины постоянно беседуют о любви. Вот он и сложил стихотворение, полагая, что все именно так и поступают:

Здесь ли лежитСкрытая в заросляхДорога моей любви?Как не заблудиться,Не зная тропинки в горах?

Нельзя и сказать, каким изысканным вышло письмо! Химэгими был еще так юн, что родители удивились: «Как он смог сочинить такое стихотворение?» Это было так странно и прекрасно, что отец заплакал.

В доме Удайдзина получили письмо. Удайдзин сам все придумал — вот он и велел дочери написать ответ.

От подножья горы.К вершине тропинка ведет.Боюсь заблудиться,Ведь здесь яПока не бывала.

После первых писем, как это обычно и бывает, последовали еще и еще, а поскольку дело затеял Удайдзин, то он сам и назначил день свадьбы. Удайдзин был человеком знатного происхождения и искренних намерений. Мужем его дочери, которая, как говорили, получила исключительное воспитание, становился сын Канцлера, гвардейский командир третьего ранга, и потому все должно было быть обставлено должным образом.

Тем временем умер Старший советник, и все придворные получили повышения. Химэгими, к этому времени внештатный Средний советник, стал еще и командиром Левой внешней охраны дворца. Нечего и говорить, что он выглядел несравненно блестящим и привлекательным. Сайсё, сын дяди прежнего государя, стал теперь секретарем Государственного совета. Узнав, что одна из девушек, о которых он мечтал, ускользнула от него как «струйка дыма», Сайсё притворялся, что не знает о радостном событии, и когда молодым людям случалось встретиться лицом к лицу, Сайсё вздыхал и таился, а Химэгими с удивлением думал, как это Ённокими могла отвергнуть человека, который так ее любил.

Химэгими было шестнадцать лет, Ённокими — девятнадцать, но телом и душой она была еще совсем ребенком. Все в этой девушке было превосходно, родители заботились о ней даже больше, чем о сестрах. Она гордилась этим и полагала, что могла бы занять самое высокое положение, о каком только можно мечтать. Подумывала даже о том, что могла бы выйти замуж и за самого государя. Ей казалось, что сын Садайдзина — Советник — недостаточно знатен для нее, но она этого не показывала, лишь потихоньку вздыхала, ибо ничего с этим поделать не могла. Однако Советник обладал нравом превосходным, никогда не обижал ее, разговаривал с ней очень нежно, так что по мере того, как они сближались, подобные мысли перестали ее посещать.

Всем в доме было известно, что супруги спят под одним покрывалом, но то, что они никогда не раздеваются на ночь и все еще не обменялись любовной клятвой, этого, конечно, никто знать не мог. Люди, правда, замечали, что муж выглядит не слишком влюбленным, а отношения между супругами хоть и уважительные, но какие-то уж слишком спокойные. Удайдзин полагал, что таким подходящим супругам и тысячу ночей проспать вместе — все будет мало, хотя в самих молодых такой страстности видно не было.