Поцелуй аспида (СИ) - Рокко Джулия

Однако очень скоро я столкнулась с неожиданным побочным эффектом своего недавнего общения с фейри.

Мужчины, юные и зрелые, стали осаждать меня вниманием, и зачастую я была вынуждена довольно грубо охлаждать их интерес. Неудивительно, что для подружек я очень быстро стала нежеланной компанией. Некоторые из них в открытую винили меня в намеренных попытках разрушить их отношения с парнями. И даже те, кто первое время противостоял подобным обвинениям, в конце концов признали очевидное. Хищная магия фейри, все еще циркулирующая в крови вне зависимости от моих желаний и воспитанных с детства представлений о «плохом» и «хорошем», все дальше и дальше уводила меня от того человека, которым я была ещё недавно.

Наша небольшая двухкомнатная квартира превратилась в унылое убежище. Я вдруг почувствовала удушливую, опустошающую усталость и впала в какое-то сонливое равнодушие. На улицу выходила редко, а все больше просиживала на балконе, свернувшись калачиком в старом ротанговом кресле в бесплодных попытках найти выход из вероятно безвыходного положения.

Временами в голове мелькала пропитанная горечью и бессильной злобой мысль, что своим появлением сиды украли не только мою невинность, но и ту жизнь, которой я принадлежала, которую считала для себя желанной.

***

Они пришли из зазеркалья. Ночью.

Сквозь тяжелый болезненный сон ужас колол позвоночник, и потребовалось собрать все свое мужество дабы просто открыть глаза. Сначала я ничего не увидела. В окно минорно лил раздражающий свет уличного фонаря, за каким-то чертом приделанный к соседствующей с окном моей спальни стене, отчего в комнате по ночам всегда было довольно светло. Но свет оказался бессильным перед липким маревом кошмара, порожденным чьим-то потусторонним присутствием.

Я села в постели и сразу же наткнулась на собственный размытый силуэт в большом напольном зеркале. Оно стояло в противоположном углу комнаты и отражало край разложенного дивана. Минуту, боясь шелохнуться, я всматривалась в него. А затем закричала.

Из зеркала, разверзнув рот в злорадном оскале, выползала белокожая тварь. Червевидное, влажно поблескивающее тело венчала человекоподобная голова с пышным коконом старомодной прически, усеянной драгоценными камнями и затянутой вуалью паутины.

Я рефлекторно отпрянула, но в то же мгновение кто-то крохотный с холодными влажными пальцами вцепился в мои волосы и с силой потянул на себя. Я снова закричала. Ужас рвал пересохшее горло, но весь мир словно оглох. Несмотря на распахнутую форточку, тонкие стены и пронырливую соседку с верхнего этажа, никто так и не услышал моих криков о помощи. В отчаянии я стала вырываться, стараясь избавиться от зловещей хватки, но крохотные ручки невидимого чудовища оказались невероятно сильны. Они тянули меня вниз, вынуждая откинуться навзничь. Мышцы одеревенели и беззвучно стонали от напряжения. Сердце билось так неистово, что в ушах шумело, а к горлу подкатил ком ядовитой желчи.

Наконец я уже не могла больше сопротивляться и со стоном рухнула на спину, умудрившись придавить какую-то мерзость головой. Из-под уха засочилась пропахшая тухлятиной жижа. На какое-то мгновение чувство брезгливости возобладало над страхом, и я снова яростно дернулась, неожиданно легко вырвавшись из леденящей хватки. Взгляд метнулся к двери, и ноги сами понесли меня к спасительному выходу.

Однако едва пальцы касались ручки, дверь исчезала и появлялась вновь, но на несколько заметных сантиметров левее. Я потянулась к ней опять и снова потерпела неудачу. Зато зеркало, теперь уже ничего не отражающее, мрачно мерцало бездонной черной воронкой и влекло к себе точно высота канатоходца.

— Как сладок твой страх, — прошелестел за спиной почти приятный женский голос.

Я обернулась, вжавшись спиной в угол, и едва не зажмурилась в детском порыве укрыться за стеной мысленного отрицания. Но сколько бы я ни твердила себе, что чудовищ не существует, мои собственные глаза уверяли в обратном.

Пытаясь обуздать лишающий разума страх, я заставила себя внимательно разглядеть пожаловавших тварей.

- Потроха, ха-ха-ха. Потроха, ха-ха-ха, — скрипучими писклявыми голосками злорадно галдели маленькие горбатые уродцы, размером не дотягивающие даже до болонки.

Пружиня, они подпрыгивали на диване. В том месте, где совсем недавно была моя голова, теперь копошилась какая-то шипящая слизь, постепенно стягиваясь в тугой комок с четырьмя отростками. Что-то подсказывало: эта слизь ни что иное, как недавно раздавленный уродец.

— Кто вы? — не оставляя попыток нащупать дверную ручку, спросила я «гостей».

Взгляд метался по комнате в поисках возможных средств самозащиты.

— Кто вы! Кто вы! Кто вы! — истошно хохоча подхватили горбатые коротышки, подпрыгивая все выше.

Сверкая желтыми щелками крошечных глаз, еще пара горбунов неотрывно следила за мной с раскачивающейся люстры. И с верхушки шкафа… И из-под письменного стола… Да сколько же их тут?!

Что-то острое полоснуло по ноге, и, пронзительно взвизгнув, я яростно пнула подкравшуюся тварь. Смердящий комок, беспорядочно трясущий крохотными конечностями, вереща, пролетел по комнате и с мерзким «чвак» врезался в батарею. Эта неуклюжая схватка привела в восторженное неистовство остальных набившихся в комнату уродцев.

Желая слиться со стеной, я схватилась за ногу. Крови оказалось неожиданно много, и у меня закружилась голова, когда я нащупала рану.

Внезапно гам в комнате стих. Уродцы замерли и стали шумно принюхиваться.

— Сладко.

— Сладко… — наперебой зашептали они, слаженно двигаясь в мою сторону.

— Сначала я-я-я… — зашипела «голова», выползая из-под дивана, и на манер кобры зависла в полушаге.

— Вы не можете!

Понимая, что ни сбежать от чудовищ, ни умолить их шансов нет, я предприняла последнюю попытку спастись.

— Высшие отметили меня! Я под их защитой, вы не можете ко мне прикасаться!

— Я вырву твои глаза и съем. Они, как спелые ягоды, лопнут на моих клыках. Я буду глотать их сладкий сок… — в ответ мечтательно, словно декламируя любовную поэму, протянула «голова». Хвост ее, тошнотворно белый и морщинистый, непрестанно изгибался кольцами, будто бы танцуя под беззвучную музыку мистических флейт.

— Челолюдка врет.

— Врет… врет..

— Наказать…

— Нанизать… — переговаривались уродцы, явно питающие слабость к рифме.

Перебирая кривыми ножками, они целеустремленно подкрадывались все ближе и ближе.

— Нет! Не вру!

Все внутри похолодело от ужаса, и успевшие было стать туманными воспоминания неожиданно ярко пробудились во мне. В несколько секунд все пережитое той роковой ночью в лесу встало перед глазами.

— Я ношу их метку. Укус.

Запоздало вспомнив, что страх лишь распаляет сидхов, я попыталась успокоиться.

Укус и в самом деле держался на мне дольше остальных примет разрушительной близости с Высшими, но два месяца большой срок. Теперь метка Крайта была едва заметна. Более того, я вовсе не желала поворачиваться к кровожадным уродцам спиной, без чего было не обойтись, случись предъявить доказательства. К тому же существовала большая вероятность, что от укуса уже не осталось и следа. Что же делать? Мысли лихорадочно метались в поисках спасительного решения.

Женщина-червь разъяренно зашипела, выпуская изо рта узкий разтроенный язык. Она метнулась ко мне атакующей змеей и зависла возле самого лица, обдавая горячим едким дыханием.

— Эфаир, Хэм и Крайт, — отвернув голову запинаясь назвала я имена своих бессмертных любовников.

На что «Голова» лишь восторженно засмеялась.

— Ааа, так это ты-ы, пос-с-сеяла с-смуту с-с-среди первых гвардейце-ф-ф вы-с-сокой гос-спож-и-и. Королева вознаградит меня за твою с-смерть, Преднач-ч-чертанная. Я буду тебя му-у-чить…

— Грызть…

— Кромсать…

— Кусать… — радостно подхватили горбуны.

Слезы бессилия хлынули из глаз, когда едкий, точно вымоченный в щелоке, язык наподобие петли обмотался вокруг моей шеи и стал медленно затягиваться. Я вцепилась в него руками, остервенело пытаясь отодрать от себя, будучи при этом совершенно беззащитной перед полчищем горбатых уродцев, облепивших мои ноги. Что-то острое, похожее на укусы гигантских ос вонзалось в обнаженные участки тела. Вместе с этими укусами приходили холод и апатия. Лишь нарастающее жжение в центре правой ладони не позволяло окончательно сдаться подступающей со всех сторон темноте.