Осколки чести - Лоис Буджолд

– Положение обязывает? – Теперь настала ее очередь замолчать, чуть смутившись. – Наверное, если добровольно, то это меняет дело. Как бы то ни было, детей у меня нет, так что, к счастью, такие решения принимать не придется.

– Вы рады или жалеете?

– Что нет детей? – Она взглянула ему в лицо. Похоже, он не заметил, что попал в самое больное место. – Так уж сложилось.

Беседа прервалась: они начали пробираться по каменистой осыпи, где под ногами то и дело разверзались расщелины. Все внимание Корделии уходило на то, чтобы не дать Дюбауэру сорваться. Пройдя пустошь, они, не сговариваясь, остановились передохнуть под скалой. Форкосиган закатал брючину и расшнуровал ботинок, чтобы осмотреть нагноившуюся рану, грозящую ноге полной неподвижностью.

– Вы кажетесь умелой медсестрой. Как вы считаете, не вскрыть ли нарыв? – спросил он.

– Не знаю. Боюсь, если мы его вскроем, то занесем туда новую грязь.

Она поняла, что рана стала беспокоить его гораздо сильнее, чем прежде. Догадка тут же подтвердилась: он принял половину таблетки болеутоляющего из своего драгоценного запаса.

Они пошли дальше, и Форкосиган снова заговорил. Он описывал разные забавные случаи из своей кадетской юности, своего отца, который в те времена командовал всеми сухопутными войсками Барраяра и был личным другом хитроумного интригана – нынешнего императора. У Корделии возник неясный образ бесстрастного вояки, которому юный сын, как ни старался, никак не мог угодить. Она рассказала про свою мать, энергичного врача, изо всех сил сопротивляющегося отставке, и про брата, недавно купившего разрешение на второго ребенка.

– А вы хорошо помните вашу мать? – спросила Корделия. – Насколько я поняла, она умерла, когда вы были еще совсем маленьким. Несчастный случай, как у моего отца?

– Никаких несчастных случаев. Политика. – Лицо его стало мрачным, отчужденным. – Разве вы не слышали про бойню Ури Форбарры?

– Я… я мало что знаю о Барраяре.

– А-а… Император Ури в последние дни своего безумного правления стал чрезвычайно опасаться собственной родни. В конце концов он сам накликал на себя беду. Однажды ночью он выслал отряды убийц. Взвод, отправленный за принцем Ксавом, не смог пройти мимо его охраны. И по какой-то непонятной причине он не запланировал гибель моего отца: очевидно, потому, что тот не был потомком императора Дорки Форбарры. Не могу понять, чего хотел добиться Ури, убив мою мать и оставив в живых отца. Ведь после этого отец перешел со своими войсками на сторону Эзара Форбарры в начавшейся гражданской войне.

– Ох!

Солнце пекло вовсю, но Корделии показалось, что воспоминание заставило его похолодеть.

– Я все думал… Вы как-то говорили, какие странные вещи люди делают, когда паникуют, и я вспомнил. Не думал об этом уже много лет. Когда люди Ури разнесли дверь…

– Боже, неужели вы при этом присутствовали!

– О, да. Естественно, я тоже был в том списке. Каждому убийце была определена конкретная жертва. Тот, кому предназначалась моя мать… Я схватил ножик – столовый ножик, он лежал возле моей тарелки, – и ударил его. А ведь рядом на столе был и прекрасный нож для разделки жаркого. Воспользуйся я им… Ну, а так… С тем же успехом я мог бы ударить его ложкой. Он просто отшвырнул меня в угол…

– Сколько лет вам было?

– Одиннадцать. И роста я был маленького. Я всегда был маленького роста. Он оттеснил мать к дальней стене. И выстрелил из… – Форкосиган со свистом втянул в себя воздух и закусил нижнюю губу. – Странно, когда начинаешь говорить о чем-то, то вдруг возвращаются такие подробности… А я-то думал, что почти ничего уже не помню.

Он заметил, что Корделия побледнела, и неожиданно смутился.

– Я вас расстроил своей болтовней. Извините. Все это было очень давно. Не знаю, почему я столько говорю.

«Зато я знаю», – подумала Корделия. Несмотря на жару, он застегнул верхнюю пуговицу рубашки почти бессознательно. «Его знобит, – поняла она, – температура повышается. Насколько?» Да еще надо учесть эффект от этих таблеток. Тут есть чего испугаться.

Внезапный порыв заставил ее сказать:

– Но я понимаю, что вы имеете в виду, говоря о том, как все возвращается. Я помню… Сначала катер летел вверх, как всегда, и брат махал рукой… глупо, конечно, ведь отец все равно нас не видел. А потом по небу разлился свет, словно засияло второе солнце, и посыпался огненный дождь. После этого пришла пустота. Даже не тьма, а какое-то серебристо-пурпурное свечение. Я только сейчас вспомнила, что тогда ослепла на несколько дней.

Он изумленно посмотрел на нее:

– И со мной было так же… Он бросил в нее акустическую гранату. Я потом очень долго ничего не слышал. Словно все звуки перешли за порог чувствительности. Общий шум, более бессмысленный, чем тишина…

– Да…

– Наверное, с той минуты я и решил стать солдатом. Меня влекла не слава, а сила. Логика действий, искусство наступления, скорость и внезапность… Я хотел стать более подготовленным, более крепким и быстрым, более подлым негодяем, чем те, что ворвались к нам в дверь. То был мой первый боевой опыт. Не слишком успешный.

Его трясло, и она решила переменить тему разговора.

– Я никогда не была в бою. Как это бывает?

Форкосиган глянул на нее и умолк. «Опять словно хочет меня измерить», – подумала Корделия. Но он начал потеть – слава Богу, жар отступает.

– На расстоянии, в космосе, возникает иллюзия чистой и славной битвы. Почти абстракция. С тем же успехом это может быть компьютерная модель боя или игра. Реальность не чувствуется – только если в ваш корабль попадут. – Он опустил глаза, словно выбирая, куда ставить ногу, хотя почва здесь была ровная. – Убийство, настоящее убийство – это совсем другое дело. Тогда, на Комарре, когда я убил своего политофицера, я был разъярен даже сильнее, чем… чем в другое время. Когда чувствуешь, как под твоими руками замирает чья-то жизнь, то на лице жертвы читаешь и собственную смерть. А ведь он меня предал, он навсегда запятнал мою честь.

– Боюсь, я это не вполне понимаю.

– Да. Похоже, что в отличие от меня гнев делает вас сильнее. Хотел бы я знать, как вам это удается.

Вот опять этот странный комплимент. Она замолчала, уставясь себе под ноги, потом стала смотреть на гору впереди, на небо – куда угодно, только не в его непроницаемое лицо. В результате она первая заметила наверху сверкающую точку – пламя из дюз ракетного двигателя.

– Эй, смотрите, это не катер?

– Да, действительно. Давайте-ка спрячемся вон в тех кустах, – распорядился Форкосиган.

– А вы не хотите привлечь их внимание?

– Нет. – Характерным жестом он повернул руку ладонью вверх. – Мои друзья и враги носят одну и ту же форму. Я предпочел бы сообщить о моем присутствии по возможности не всем сразу.

Теперь до них уже доносился рев двигателей. Сделав крутой вираж, катер уходил за серо-зеленую лесистую гору на западе.

– Похоже, они направляются к складу, – заметил Форкосиган. – Это осложняет ситуацию. – Он сжал губы. – Интересно, зачем они сюда вернулись? Может, Готтиан нашел секретный пакет?

– Разве ему не должны были достаться все ваши бумаги?

– Не все. Часть документов спрятана, поскольку они не предназначены для глаз Совета Министров. Сомневаюсь, чтобы Корабик Готтиан мог отыскать то, что ускользнуло от Рэднова. Рэднов – умный шпион.

– Рэднов – высокий, широкоплечий, с острым профилем?

– Нет, это похоже на сержанта Ботари. Где вы его видели?

– В лесу около ущелья. Это он стрелял в Дюбауэра.

– А, вот как? – Глаза Форкосигана вспыхнули, и он хищно улыбнулся. – Многое проясняется.

– Только не для меня.

– Сержант Ботари – странный человек. Месяц назад мне пришлось его сурово наказать.

– Настолько сурово, что он мог стать участником заговора?

– Готов поспорить, что Рэднов так и подумал. Да, так вот – не знаю, смогу ли объяснить вам насчет Ботари. Его вообще мало кто понимает. Он – великолепный солдат, а меня на дух не переносит, как выразились бы вы, бетанцы. Ему нравится меня ненавидеть. Это стало для него потребностью.

– И он выстрелил бы вам в спину?

– Никогда. Ударить в лицо – другое дело. По правде говоря, именно за это он и был наказан в прошлый раз. – Форкосиган задумчиво потер скулу. – Но оставить его у себя за спиной в бою можно не колеблясь.

– Судя по вашим словам, он настоящий псих.

– Да, многие так говорят. А мне он нравится.

– И вы еще уверяете, будто это мы, бетанцы, любим устраивать из жизни цирк!

Форкосиган со смехом пожал плечами:

– Ну, всегда полезно потренироваться с человеком, который не боится сделать тебе больно. Схватки с Ботари позволяют мне сохранять прекрасную форму. Однако я предпочитаю, чтобы наши спарринги ограничивались спортзалом… Нетрудно понять, почему Рэднов решил привлечь к заговору Ботари – он кажется озлобленным типом, которому можно поручить грязное дело. Пари держу, именно так все и было… Молодчина Ботари!