Сокровище для царевны - Милли Вель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, перестань. Не все уж мне и идёт. Я вообще не люблю платья. А представляете мне еще жениха там найдут и прикажут за него замуж выходить! Я же тогда сама из окна выпрыгну или буду звать вас, что меня спасали!
Рыжий оскалился и саркастически фыркнул.
— Что? — обернулась к нему Гвен. — От кого ты также спасал маму? От папы?
Цензи испуганно прищурилась, а Кара тяжело вздохнула и опустила голову на лапы. Аксай, понял, что фыркнул лишнего и растерянно сглотнул, беспомощно глянув на сестру. Но Гвендолин стремительно подошла к нему и уперла руки в бока:
— Что там случилось? Это та история о Руебурге, о которой с нами не хотят говорить родители. Стоп! Не оправдывайся, Аксай, я вижу, что ты что-то знаешь! Расскажи мне от кого ты спасал Найрин!
Рыжий сокрушенно покачал головой, но все же рассказал о событиях давно минувших дней. Гвен жадно задавала вопросы, но на некоторые из них ответов не было даже у драконов.
— Так вот почему она терпеть не может столицу и царя, — Гвен осела на траву и задумчиво крутила в руке кулон. — Лоркан хотел выдать ее замуж за Оркантра. Но… он что не знал, что отдаёт племянницу в гарем? Не мог не знать. Ох уж у меня и родство получается… а я то думала, Фольский князь это максимум на который я могу рассчитывать в родословной. Интересно, а Стефан знает?
Аксай покачал головой, а Кара тихо цокнула. Гвендолин посмотрела в ее светлые глаза и кивнула:
— Конечно, я поговорю с мамой. Она не должна была такое от нас скрывать.
Взгляд белой драконицы стал тёплым и понимающим, она подняла голову на уровень бирюзовых глаз и фыркнула, обдав Гвендолин запахом горных трав. Девушка немного умерила пыл и склонила голову:
— Да, ты права. Родители всегда стараются защитить своих детей. Спасибо, Кара! Аксай, отнеси меня домой.
* * *
Найрин сидела в саду и вышивала, когда с неба спикировал рыжий дракон, он ссадил на землю юную девушку и быстрее взмыл ввысь. Княжна недоуменно проводила его взглядом, а потом посмотрела на решительно идущую к ней дочь. Предчувствуя серьезный разговор, она воткнула иглу в ткань и отложила пяльца.
— Почему ты не сказала мне, что ты царевна? — сразу в лоб задала вопрос Гвендолин. Причина бегства Аксая теперь стала для Найрин очевидной, она на секунду прикрыла глаза, сделала глубокий вздох, а потом похлопала по лавке рядом с собой, приглашая дочь присесть. Когда та заняла свое место, Найрин сказала:
— Потому что мне в своё время это знание принесло лишь много проблем, и я старалась уберечь вас.
— Но… — Гвендолин растерялась, а потом восхищенно выдохнула: — Тогда ведь у нас есть права на престол.
— Нет, — отрицательно покачала головой Найрин. Она потянулась к девушке и убрала белую прядь с ее лица: — Никто не даст ни мне, ни вам сесть на престол. Лоркан уже скоро назовет своего преемника. В политике все намного сложнее, чем в родственных связях.
— А вдруг он назовет преемником Стефана? — не унималась Гвен, она все еще была взбудоражена услышанными новостями. Найрин ответила уклончиво:
— Такое возможно, я думала об этом, но слишком маловероятно. Лоркан никогда не проявлял к вам интереса. Царь решился пригласить Стефана ко двору лишь после смерти царицы Ялионы, а эта старуха меня ненавидела. Не могла простить мужу измены. Хотя сама была не без греха.
Последнюю фразу Найрин произнесла очень тихо и отвела глаза. Она посмотрела на зеленый виноград, струящийся по стене их дома. Ей снова вспомнилась сокровищница Калана Великого. Стефан рассказывал родителям, что он с советником Вакилем гуляли по дворцу, но он и сам тогда не понял, что, открыв очередную дверь, попал в пустую сокровищницу. Найрин все еще считала ее закрытой. А Эйнар даже не знал о том, что Лоркан не имеет никакого отношения к Великому царю.
Гвендолин продолжила задавать вопросы матери: о царе, о том, как ее спасли драконы, о правителе кхидеев. Найрин отвечала поверхностно, стараясь как можно меньше углубляться в детали, но ничего больше не утаивала, кроме самого важного момента — кровного родства Лоркана. Княжне хотелось верить, что эта информация больше никогда не сможет навредить ее семье, если она будет молчать.
Они просидели на лавочке до темноты, там их и застал вернувшийся Эйнар.
— Что у вас случилось? — спросил он с улыбкой. Найрин посмотрела на него, виновато поджав губы, и призналась:
— Я рассказала Гвен всё.
Эйнар понял без объяснений, тон жены не оставлял сомнений в том, что на одну тайну стало меньше. Мужчина лишь ободряюще кивнул и протянул обе руки ладонями вверх: одну жене, вторую дочери.
— Идемте в дом, мои царевны.
* * *
За день до отъезда во владения Лисанского князя, Гвендолин спустилась на первый этаж дома. Колин бренчал на лютне в саду. На кухне за столом сидели Скар и Кано, они весело махнули девушке рукой:
— Гвени, ты с каждым днем все красивее, вся в мать.
Гвендолин улыбнулась, тоже присаживаясь за стол, и взяла себе красное наливное яблоко.
Эйнар стоял у окна, а Найрин раскладывала на столике свою маленькую сокровищницу, в которой многие годы хранила гарнитур, доставшийся от ее матери.
Кано заинтересованно заглянул в шкатулку:
— Так это и есть те самые сокровища, которые ты когда-то нам обещала в качестве выкупа? Скар, кажется, мы зря отказались.
— Совсем не зря, — отмахнулся Скар. — Примерь, Нари.
— Они не для меня, — мотнула головой княжна и пододвинула шкатулку к дочери. Для гостей она пояснила с ностальгической улыбкой: — Когда Гвени была ещё совсем малышкой, я достала гарнитур, а она вцепилась в этот кулон и не отдавала. С тех пор не расстается с ним. Примеришь остальное, Гвен? Я думаю, что украшения прекрасно дополнят твои платья.
— С такими побрякушками ты будешь сама блистать, аки драгоценность. Придётся Эйну смотреть в оба, чтоб тебя не украли.
— Уж присмотрю, — иронично заверил Эйнар, наблюдая за дочерью, которая достала серьги и с интересом их рассматривала под разными углами, замечая как причудливо преломляется свет в гранях. Вдруг Гвендолин отложила украшения и перегнулась через стол, пристально смотря на гостей:
— А вы бегали за моей мамой, когда она была моего возраста?
— Один раз бежали знатно, — фыркнул Эйнар, вспоминая первую встречу с братьями. Скар только улыбнулся, а Кано праведно
