Гитлер был моим другом. Воспоминания личного фотографа фюрера. 1920-1945 - Генрих Гофман

В последующие недели стало очевидно, что между правительством Баварии, коммунистами и Гитлером разгораются нешуточные страсти.

Весь апрель ходили настойчивые слухи о том, что коммунистическая партия намерена превратить традиционную первомайскую демонстрацию в государственный переворот и захватить власть. Гитлер, со своей стороны, был убежден, что коммунисты в первую очередь нападут на его штурмовиков и попытаются разгромить их. В связи с этим он тайно созвал в Мюнхен как можно больше сторонников со всей Баварии. Первого мая ситуация в городе достигла крайней точки накала. Правительство санкционировало массовый митинг и шествие красных на Терезиенвизе, знаменитой площади в центре Мюнхена и месте проведения ежегодного Октоберфеста, но только при условии, что все мероприятия не выйдут за пределы указанной площади. Тем временем гитлеровские части СА, вооруженные винтовками, легкими и тяжелыми пулеметами (полученными, по словам Рёма, от вермахта), стекались на Обервизенфельд, аэродром в ближайшем пригороде, который быстро приобретал сходство с огромным военным лагерем.

Очень скоро войско Гитлера тронулось в путь. Площадь с коммунистами окружили со всех сторон, и вооруженные отряды СА перекрыли все ведущие от нее улицы, ощетинясь винтовками и пулеметами, готовые открыть огонь в любой миг.

Я сам постоянно находился при Гитлере. Он держал стальную каску в руке за ремешок, и, как я ни старался уговорить его надеть ее, он только отмахивался. А какой бы вышел отличный кадр! Но никогда, ни разу в жизни, даже во время войны, Гитлер не надевал каски.

Он ожидал, что красных удастся спровоцировать на агрессивные действия; право слово, я нисколько не сомневаюсь, что он надеялся на это, поскольку его хорошо вооруженные, дисциплинированные части СА в два счета расправились бы с ними, и тогда партия могла бы захватить власть, проигнорировав правительство.

Однако ничего не происходило. К вящему неудовольствию Гитлера, красные, как видно, поняли слабость своего положения и старательно избегали любых провокационных действий. Гитлер отвел свои войска, и после ряда маневров за городом части постепенно разошлись. Хотя тот день напряженного кризиса закончился на ноте полного разочарования, он все же сыграл свою роль и оказался поучителен в качестве предварительной пробы сил.

Все лето и осень я сопровождал Гитлера в его поездках по стране, пока он вербовал сторонников, выступал с речами, организовывал партийные отделения и улаживал тысячу вопросов, которые ставило перед ним быстро расширявшееся движение.

В Нюрнберге во время «Дойчер таг» случилось так, что меня опередили, и Гитлеру пришлось окончательно и бесповоротно отказаться от своей мечты о тридцати тысячах долларов за первую фотосъемку.

Нацистские части проходили маршем, и Гитлер стоял среди офицеров, принимая парад, когда фотограф Ассошиэйтед пресс Паль преспокойно воспользовался удобным случаем и снял его.

Паль растворился в толпе, прежде чем личная охрана успела вмешаться. Наконец это случилось, и с мыслью о тридцати тысячах долларов было покончено.

Сразу же после того, как этот «взятый силой» снимок имел большой успех, Гитлер вызвал меня к себе.

– Гофман, – сказал он, – завтра я приеду в ваше мюнхенское фотоателье. Пора вам наконец-то меня сфотографировать.

В конце октября мы вернулись в Мюнхен, и 8 ноября мы с Гитлером сидели, как это часто бывало, в маленькой чайной на Гертнерплац. Он любил захаживать в это место, когда хотел отдохнуть от друзей. Мы говорили о всякой всячине, как вдруг Гитлеру захотелось навестить очень близкого друга – Эссера, который слег с желтухой. Мы пошли к нему вместе, но в доме Эссера Гитлер попросил меня подождать минуту в гостиной.

Пробыв недолго у Эссера, мы поехали на Шеллингштрассе, где находилась штаб-квартира СА, в том же доме, что и «Фёлькишер беобахтер». Там мы встретились с Герингом, который в то время командовал штурмовиками. Под мышкой он держал объемистый сверток, где, как я узнал позднее, были его каска, повязка со свастикой и пистолет. Гитлер еще раз отозвал Геринга в сторону и переговорил с ним, я не слышал о чем. К чему вся эта таинственность, подумал я и оставил их. Перед уходом я спросил Гитлера, что он собирается делать вечером, и он ответил, что будет занят очень важным делом.

Я отправился в кафе «Шеллинг-Салон» неподалеку от моего дома, где меня ждал Дитрих Эккарт, и мы по обыкновению сели за карты, сыграть партию в тарок. Оба мы не догадывались о том, что в этот самый миг полным ходом идет подготовка к путчу 9 ноября. Даже те, кому предстояло принять участие в путче, не знали точно, чего от них ждут.

В счастливом неведении я пошел домой, там меня застал телефонный звонок кондитера, приготовившего достопамятный свадебный торт с фигуркой Гитлера.

– В «Бюргербройкеллере» провозгласили нацистскую революцию, – сказал он. – Гитлер и Людендорф свергли социалистическое правительство Кара. Уже сформировано новое правительство, и в него вошли Кар, Лоссов и Зайссер.

– Не может быть! – недоверчиво возразил я. – Мы же были с Гитлером каких-то два часа назад.

– Как же, телеграмму с этой новостью уже печатают в «Мюнхнер нойесте нахрихтен», и штурмовики вместе с союзом «Оберланд» уже заняли все общественные здания.

Без дальнейших проволочек я побежал в обезлюдевший город, по улицам которого маршировали только колонны СА и части союза «Оберланд». Редакцию социал-демократической газеты «Мюнхнер пост» осаждали сотни людей, а ворвавшиеся внутрь громили печатные станки и прочее оборудование.

Впервые я начал понимать, о чем Гитлер шептался с Эссером и Герингом. Позднее я узнал, что Гитлер посетил Эссера затем, чтобы поручить ему организацию митинга в «Левенбройкеллере», который бы отвлек внимание от происходившего в «Бюргербройкеллере». Но о самом путче, как видно, он не сказал ни слова.

Когда около полуночи я вернулся домой, там меня дожидался Эссер. Сразу же после митинга в «Левенбройкеллере» он поспешил в «Бюргербройкеллер», и там его ждали самые удручающие вести.

– Все кончено… путч провалился! – воскликнул он, вскакивая с кресла, в котором сидел.

– Но, бога ради, какой путч?! Что произошло? Начните с самого начала, я ничего не знаю!

Эссер снова сел.

– Вы же, конечно, знаете, – произнес он уже более спокойным тоном, – что местные добровольцы сегодня вечером организовали встречу в «Бюргербройкеллере» и пригласили на нее членов правительства? Словом, когда все собрались, Гитлер внезапно занял зал с группой штурмовиков. Он выстрелил в потолок, призывая к тишине и вниманию, и сообщил изумленному собранию, что они с Людендорфом только что сформировали новое правительство и что сам Кар и несколько других членов бывшего правящего кабинета согласились в него войти.

– А потом?

– Потом Гитлер и Людендорф разрешили Кару, Лоссову и Зайссеру покинуть собрание, что было очень неразумно, и, как только эта троица оказалась на свободе, они тут же сделали все возможное, чтобы народ узнал, что они присоединились к Гитлеру под принуждением! Вокруг правительственных зданий уже протянули колючую проволоку, и регулярные войска удерживали в казармах большинство частей союза «Оберланд», – закончил Эссер.

Рано утром того знаменательного ноябрьского дня я вышел из дому с фотокамерой. День стоял пасмурный, и с точки зрения фотографа освещение было хуже некуда. На башне ратуши развевался флаг со свастикой, под ней нацистские агитаторы произносили речи перед восторженной толпой, которая, по всей видимости, и не подозревала о последних событиях.

Я прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как арестовывают социалистов и коммунистов – членов совета, но очень скоро у меня вышел весь запас фотопластинок. Кто-то сказал мне, что в это самое время в «Бюргербройкеллере» обсуждается вопрос, не следует ли заручиться поддержкой народа, организовав мирную процессию в городе, и я поспешил домой за новыми пластинками, решив, что примерно часа мне хватит, чтобы вернуться в «Бюргербройкеллер».

Но когда на обратном пути я добрался до Фельдхерренхалле, мне рассказали об ужасной развязке. Небольшая безоружная колонна шла от «Бюргербройкеллера» до Фельдхерренхалле, где подразделение правительственных войск встретило ее градом пуль. Генерал Людендорф, шедший с Гитлером во главе колонны, уцелел каким-то чудом. Гитлер, видимо, бросился на землю при первом же залпе и потом исчез; но собственными глазами я успел увидеть только то, как с улицы убирают древесные опилки, пропитанные кровью четырнадцати погибших.

Я упустил шанс сделать исторический снимок, за который позднее Гитлер был бы мне особенно благодарен.

Кажется, Гитлер серьезно повредил плечо, и кто-то, скорее всего Христиан Вебер, сумел оттащить его в безопасное место. Потом он скрылся в Уффинге, верхнебаварской деревеньке. Однако очень скоро полиция обнаружила его, арестовала и отправила в Ландсбергскую крепость.