Последняя лошадь - Владимир Кулаков

Валентина после гастролей в Москве съездила за рубеж и теперь летала за Уралом. Она приезжала к Пашке так часто, как могла. Пыталась деликатно оставить ему денег на житьё-бытьё, но тот каждый раз отказывался, говоря, что у него их хватает. Тогда Валентина шла на хитрости. Придумывала разные праздничные даты, которые они отмечали в дорогих московских кафе и ресторанах. Привозила гору продуктов, которую Пашка после её отъезда тут же раздавал своим вечно полуголодным приятелям студентам. Особенно он старался угостить тех, у кого не было приработка и кому неоткуда было ждать переводов.

У Валентины была странная особенность: она периодически неожиданно исчезала, не отвечала на Пашкины письма, телеграммы и междугородние звонки. Пашка тревожился, ходил угрюмый и расстроенный. Его душа теряла точку опоры, которую он видел только в любви. В такие дни он по-сумасшедшему, до исступления репетировал, словно хотел себя загнать, заморить, уничтожить. Очередной такой день вновь настал…

– Па-аш! Ну чё ты, в самом деле, клюв вешаешь! – Андрюха Щеглов, занимаясь своими делами, пытался Пашку как-то успокоить и развеселить. Сейчас он неторопливо надевал чистенькую рубашку, поглядывал на часы и весь светился от предвкушения сытного ужина и бурной ночи. Щеглов полгода назад на одной из халтур, так студенты называли свои левые выступления, познакомился с разведённой москвичкой и теперь пару-тройку раз в неделю оставался у неё. Щегол, как звал его Жара, парень был нрава лёгкого, незлобного, любил каламбурные речи и громкие цитаты, придуманные им самим.

Собираясь на свидание, Щегол философски вещал: «Как говорят истинные художники, чтобы карандаш проверить, надо конец поточить!..».

– Ну-ну! Грифель не сломай, Пикассо… – Пашка стоял у окна и смотрел на проезжающие по улице машины.

– Не, ну, в самом деле, мало ли там что у неё! Например – бытовой несчастный случай… – Щеглов застегнул свежевыглаженную рубашку и стал её заправлять в брюки. Сегодня он был явно в ударе! Его, как говорится, несло.

– Типун тебе на язык, Щегол ты певчий!..

– Я имею в виду не в воздухе… Там-то чего! Скажем так, – в «партере», – глаз его хитро прищурился и заискрился насмешливой слезой. – Не до писем ей, не до телеграмм… Где-то её там, Пашенька… мужиком придавило!

Щеглов не успел опомнится, как Пашкин сжатый до побелевших костяшек кулак, оборвав пуговицы, крутил рубаху на его груди.

– Жара! Ты чё, охренел! Я ж пошутил! Так, для острого словца!..

Глаза Пашки пылали яростью, он охрипшим голосом скорее просипел, нежели проговорил:

– Андрюха! Ты мне, конечно, друг и земляк, но ещё раз так пошутишь насчёт Вали, сверну челюсть, не задумываясь!..

Пашка рванулся прятаться в улицах вечерней Москвы. Растерянный Щеглов присел в разорванной рубахе на стул. Ехать куда-либо ему расхотелось…

Пашка бродил по Арбатским переулкам, плутал в лабиринтах Сивцева Вражка, шагал мимо Патриарших по направлению к Ямскому Полю, пытаясь растерять свои невесёлые мысли среди старых московских дворов.

Он по многолетней привычке закусывал нижнюю губу, шёл и говорил сам с собой. Со стороны не было видно артикуляции, поэтому прослыть у встречных прохожих за городского сумасшедшего он не опасался.

Мысли были в самом деле невесёлыми… Пашка догадывался, что Валентина ему не верна. Она жила какой-то странной, недоступной для его понимания жизнью: вроде любила – и этому было много доказательств, но в то же время продолжала быть категорично, без обязательств, свободной.

Они пытались как-то поговорить на эту тему. Разговор состоялся обстоятельный, но в сердце остался какой-то горько-сладкий осадок, как если бы Пашка наелся дикого мёда и при этом его укусила пчела…

Валентина задала ему простой вопрос:

– Что тебе больше нравится – моя душа или тело?

Пашка, естественно, не смог определиться с выбором, так как не видел разницы. Для него его Валечка была цельной, неразделимой…

– Душа моя принадлежит тебе вся без остатка! И будет принадлежать вечно! Тело же – вместилище пороков и грешных желаний – так говорит один мой знакомый священник. Оно бренно и со временем увянет. Страсти улягутся, и желания пропадут… Душа будет вечно молодой, чистой и ненасытной в любви. Это важно!..

– Но почему твоё тело должно принадлежать всем, а душа только мне? Я не понимаю! У меня нет желания делить тебя с кем-то!

– Моё тело принадлежит мне и только мне. Только я имею право распоряжаться им по своему усмотрению. Так что и Это ты ни с кем не делишь. Тело – всего лишь оболочка, как, скажем, пиджак! Захотела – дала кому-то примерить, поносить, но отдать в вечное пользование – никогда!

Пашка пытался вникнуть в суть Валиной теории, но никак не мог её понять. Перед глазами были сотни примеров верных супружеских пар и ровно столько же, которые что-то искали и, в конце концов, теряли друг друга.

– Но есть же такие понятия, как верность, преданность! А если я дам свой «пиджачок» кому-нибудь примерить? Как ты к этому отнесёшься?

– Отнесусь к этому философски, с пониманием. Это твой выбор, я его должна уважать.

– Не представляю, как можно после этого смотреть друг другу в глаза, снова ложиться вместе в постель? Это, как есть ложкой, которую уже кто-то облизал! Мерзко…

– Люди же курят одну сигарету на двоих!..

– Ну, если любовь для тебя сигарета, тогда да… Твоя фаллос-софия, Валечка, не для меня, извини!

– Всё это, Пашенька, условности бытия. Есть самое важное понятие в жизни – свобода!.. Надо жить понятиями Вечности, а не сиюминутности. Мы и к богу уходим бестелесными. Там, говорят, взвешивают души, а не тела. Всё, что в душе накопил – за это ответ держать, а не за… – Валентина замолчала, неожиданно задумавшись. Потом медленно договорила, словно сама с собой. – Главные пороки – они в душе, не в теле. Тело – всего лишь инструмент, хм, гитара. Душа – композитор, музыкант…

Пашка не был готов к теософским спорам и рассуждениям. В вопросах религии он разбирался чисто интуитивно и в тех пределах, которые ему поведал когда-то Стрельцов.

– Наш с тобою Захарыч остаётся верным своей погибшей на фронте жене до сегодняшнего дня. – Пашка вытащил из своей житейской колоды главный козырь. – Он хранил ей свою верность опять же – в душе! Остальное всё – физиология, рефлексы организма, не более того. Именно на усмирение и борьбу с этими плотскими искушениями монахи тратят прорву сил и времени, спасая душу. Забавно! Они тратят усилия на то, что им подарил господь, воюя с природой, ломая её и отчаиваясь, потому что победить это невозможно! Носят вериги, стегают себя плётками, истязая плоть. По сути, они воюют с богом! Он же создал человека по своему образу и подобию!..

– Валечка! Ты, конечно, больше меня знаешь о религии и боге! Я в этом разбираюсь плохо. Но тут что-то не так!..

– Открою тебе страшную тайну! Только, пожалуйста, никому об этом не рассказывай, иначе у меня будет много неприятностей. Так вот! По настоянию того самого священника – не поворачивается язык назвать его батюшкой – папа у меня всё же один, я на неделю попала в женский монастырь послушницей. Там много интересного увидела и услышала. На мои вопросы смогла ответить только одна старая схимонахиня, остальные пребывали в растерянности. Отсюда я сделала многие выводы, которых и придерживаюсь до сегодняшнего дня.

– Хм, по образу и подобию своему… – Пашка пытался найти в разговоре нужный тон. – Я не думаю, что бог выглядит, как человек – с руками и ногами. Тогда он тоже должен есть, пить, у него должна быть жена, дети. Как-то всё это просто для вселенной…

– Тут я согласна! Всё иначе устроено, уверена! Но библейская фраза: «по образу и подобию» существует, как ни крути.

– Мне кажется, её можно объяснить следующим образом. Бог – ведь он создатель всего видимого и невидимого, так? Скажем, есть ток, который мы не видим. Но полезешь в розетку – шандарахнет! Так и бог!..

Валентина расхохоталась, представив спор на религиозную тему с таким веским аргументом.

– Нет, ну, правда! Я к чему: есть всякие энергии, которые можно измерить, но их человек не видит, хотя они так или иначе проявляются, как, скажем, электричество в проводах. Мысль человека – это тоже энергия. Энергия! Которую, наверное, можно тоже чем-нибудь измерить и как-то ощутить. То есть она материальна!.. Фу, слава богу, добрался до сути! Теперь не сломать бы мозги и не сбиться! – Пашка перевёл дух, концентрируясь и пытаясь как можно лаконичней далее выразить свою теорию.

– Выходит, что любая человеческая мысль – это материя, и она, при её сотворении, тут же поселяется где-то во времени и пространстве!.. Отсюда следует, что всё, что человек себе представил, нафантазировал, тут же где-то обретает живое воплощение. Появилась картинка перед глазами, как он кого-то уничтожает – вот тебе война и разруха где-нибудь в другой галактике! Представил райский сад – вот тебе совершенная планета с ангелами! Мы, как бог, можем в мгновение ока, лишь усилием мысли создавать материальные миры! Вот в чём образ и подобие! Мы – Сотворцы!.. Люди несчастливы потому, что своим воображением создают далеко не райские сады! Мы хреновые соавторы бога. Мы – разрушители!..