Нашествие теней - Оливер Джонсон

Таков был мир, в котором родился Вараш, — мир войн, неуверенности в будущем и растущей раздробленности; глубже всего она проявлялась в религии, где усиливался раскол между Огнем и Червем. Вараш, следуя по стопам отца, стал служкой в этом самом храме. Он никогда не бывал за пределами Тралла, боясь царящего вокруг хаоса.

Однако за шестьдесят лет жизни Вараша в Тралле возвысился другой храм. Храм Исса всегда располагался через площадь от храма Ре, но ко времени рождения Вараша это был поросший травой холмик, куда вела задушенная сорняками нора. Около него изредка мелькали бледные изможденные фанатики, да покойников вносили порой в его катакомбы. Но когда солнце год от года стало меркнуть, около этого мрачного места стало появляться все больше и больше народу. Застарелые руины и заросли постепенно расчищались, и с востока прибывали жрецы, возрождая поклонение Иссу, богу жизни в смерти. Они бродили по городу, проповедуя всем, кто соглашался слушать, указывали на умирающее солнце и говорили: «Исс заключил своего брата Ре во тьме, когда тот совершал переход через его царство, и скоро повсюду настанет вечная ночь».

Вслед за этим начались убийства, жрецы Исса резали людей в темных переулках, и хотя виновных предавали казни, многие горожане исчезали, и молва гласила, что они потом оживают вампирами в катакомбах. Городом тогда правил барон Иллгилл, почетный жрец Ре. Служители Червя подверглись жестоким гонениям, и солдаты были посланы в катакомбы искоренить живых мертвецов. Многие из них не вернулись назад, а те, что вернулись, рассказывали о тысячах упырей, пробужденных от векового сна магией жрецов Червя и кормящихся живой кровью похищенных. Иллгилл послал еще больше людей в храм Исса — перебить жрецов и сжечь все трупы, которые будут обнаружены в катакомбах. Живые мертвецы, которым удалось избежать этой участи, ушли поглубже, в туннели, сотами пронизывающие утес, служивший основанием города.

Укрепившись там, они отправили гонцов на восток, в далекую Оссию, в Тире Ганд — столицу нежити. И тамошние старейшины снарядили в Тралл князя Фарана Гатона Некрона. Дальнейшее стало достоянием истории: Фаран Гатон пришел с войском, покрывшим равнину, как темный прилив. Гордое войско Иллгилла выступило ему навстречу, сверкая яркими знаменами, крепко уверенное в том, что жизнь восторжествует над смертью. Потом битва, в которой веселые знамена Иллгилла враги теснили все дальше и дальше к неизбежному поражению. Ночью последовало разграбление Тралла, кровавая оргия живых мертвецов и пожар, охвативший полгорода. Затем настала передышка — Фаран прекратил бесчинства. На площадях появились его указы, гласящие, что нежить не тронет живых, если те будут соблюдать его законы; он хочет одного — свободы вероисповедания для последователей Исса, между тем как уцелевшие жители Тралла вольны посещать храм Ре. Обещания на поверку оказались пустыми: на что был Фарану Тралл без крови живых? Да и храм Ре Фаран не закрыл лишь для того, чтобы знать, что замышляют его враги. Живые вскоре убедились в неверности слов нового правителя. Но к тому времени они оказались заперты в городе: пустынные болота преграждали им путь к свободе.

Теперь, семь лет спустя, среди жрецов, подопечных Вараша, началось сражение: в городе угрожала разразиться новая кровавая война, когда Огонь пойдет против Исса. Вараш делал все, чтобы не допустить этого. Этот последний заговор, столь жестоко подавленный им, был лишь одним из нескольких за последние месяцы. Его жрецы больше не верили ему, когда он говорил, что сохранить культ Ре в городе важнее, чем поднять вооруженное восстание против Фарана. Сведения, ранее поставляемые ему преданными собратьями по вере, перестали поступать. А месяц назад что-то круто переменилось. Многие жрецы начали в открытую оскорблять его, точно знали что-то, чего не знал он. Лишь в самый последний момент Вараш сумел раскрыть заговор, возглавляемый Ранделом, и расправиться с заговорщиками, но кое-что так и осталось неразгаданным: что же такое месяц назад побудило жрецов к открытому неповиновению? Вараш, как ни старался, не смог найти ответа.

Верховный жрец выругался про себя: глупцы, неужто они не видят, что их религия мертва, что по мере угасания солнца приверженцы Ре бегут из города или же вливаются в толпы тех, кто поклоняется Иссу, богу, сулящему жизнь даже в смерти, жизнь, которая будет продолжаться и тогда, когда солнце наконец угаснет, будто догоревшая свечка, бросив человека во тьму и холод безбрежной ночи?

Вараш утратил свою веру еще до Гражданской Войны — его служение Ре было всего лишь притворством. И неудивительно, что Фаран отметил его, сравнительно молодого жреца, и поставил во главе храма после гибели прежнего верховного жреца при взятии города. Вараш хорошо помнил свой страх и темные посулы, данные ему князем неживых при их беседе в глубоких катакомбах храма Исса. Тралл еще горел, и Вараш опасался за свою жизнь. Опасался он напрасно: Фаран был с ним почти приветлив. Они заключили соглашение о том, что Вараш будет сообщать обо всех своих жрецах, плетущих заговоры против Фарана. Взамен Вараш получил не только свой высокий пост, но и то, чего он жаждал всей душой с тех пор, как утратил веру: жизнь после смерти.

В ту ночь Вараш присягнул Фарану на верность. В ту ночь и в каждую ночь с тех пор Вараша сопровождали по лабиринту ходов под площадью в храм Исса, где он прикладывался к Черной Чаше — источнику вечной жизни в смерти.

В ту первую ночь густая черная кровь в Чаше вызвала у него отвращение, и ее медный вкус не покидал его, хотя он кубками вливал в себя воду. Он изверг обратно свой обед. Но с каждым новым глотком крови он все больше терял и свою чувствительность, и свою душу. Каждое утро его глаза все больше болели от солнца, и он приступал к своим обязанностям, вслушиваясь в разговоры жрецов и примечая, кто из них уже преступил или вот-вот преступит черту, чье имя следует назвать Фарану, чтобы виновника убили или поместили в колодки на площади.

А кровь из Чаши еженощно вершила свою алхимию: Вараш уже чувствовал, как животворные соки сохнут в его жилах, сердце билось все реже, кожа делалась как пергамент, кости — как старое дерево. Первые признаки усыхания, в котором человек может жить во плоти и после смерти. В таком состоянии свет солнца гибелен, а тьма и тень приятны. Со временем Вараш достигнет того, что немногим удавалось: своего рода бессмертия. Но предательства и смерти, которыми он этого добивался, придавали этой будущей вечной жизни не более приятный вкус, чем вкус пепла.

Варашу хотелось забыться, как-то развеять свою тоску. Взяв пригоршню стручков с блюда на столике рядом, он посмотрел на них: это были стручки леты, дым которых уносит человека в рай, далеко от умирающего мира. Он бросил их на угли жаровни. Стручки затрещали, и комнату наполнил пряный удушливый запах, похожий на запах корицы. Запах крови и старости растворился в нем, и Вараш воспарил, подымаясь кругами к темным стропилам, где на рваных знаменах, повешенных там давно истлевшими руками, лежала пыль тех времен, когда солнце еще было юным.