Пациентка - Родриго Кортес

Нэнси на секунду стало дурно.

«Господи! Что я здесь делаю?!»

Словно защищаясь от того, что хотела сделать, она повторила эту фразу один раз, второй, третий, десятый… но ответ не приходил, и Нэнси всхлипнула, опустила пистолет и обессиленно прижалась лицом к широкому шершавому стволу.

Все, чему ее учили всю ее жизнь, восставало против стрельбы по человеку.

Салли ждал недолго. Солнце стремительно скатилось и упало за линию горизонта, и бог сначала овладел его оглушительно застучавшим сердцем, затем погнал кровь по жилам, а затем перед глазами поплыли красные и голубые пятна, и Салли встал с прохладной и сырой земли, покачнулся, сунул руку в карман, вытащил и открыл отточенную до немыслимой остроты бритву и с выпученными от переполняющего его божьего гнева глазами двинулся вперед, прямо через кусты.

Когда неподалеку затрещали кусты, Нэнси вздрогнула и очнулась. Тальбот деловито натягивал штаны, явно собираясь домой, чтобы прийти сюда завтра, послезавтра, через неделю, через год… и тогда Нэнси взбеленилась.

— Сволочь!

Она прикусила губу и стремительно перебралась к следующему толстенному стволу. Оценила расстояние и вдруг отметила, что этот давно перезрелый Тальбот одет по самой последней моде. Он вообще выглядел таким успешным и самодовольным, что Нэнси окончательно протрезвела, и все ее существо наполнила ясная, холодная ненависть. И тогда она медленно опустилась на одно колено, взяла «беретту» обеими руками, постаралась немного расслабить плечи, прицелилась и плавно — в точности, как учил ее старший брат, — надавила на спусковой крючок.

Вспышка ее ослепила, и некоторое время Нэнси так и стояла на одном колене с вытянутыми вперед руками, растерянно моргая и словно пытаясь сообразить, что это, собственно, было… а потом из темноты там, впереди, раздался отчаянный крик невыносимой боли, и она как очнулась.

— Господи Иисусе! Спаси и сохрани! — подхватилась Нэнси, вскочила и, не разбирая дороги, на застревающих в сырой земле каблуках помчалась назад через парк. Выскочила к магазину, резко остановилась, отряхнула испачканное землей колено и, стараясь выглядеть спокойной, подошла к машине. Открыла дверцу и забралась внутрь.

Некоторое время она так и сидела — с колотящимся сердцем и судорожно стискивающими сумочку с черной «береттой» внутри пальцами. А потом собралась, заставила себя завести машину и медленно, осторожно выехала со стоянки.

«Я должна была это сделать, — безостановочно твердила она себе, — я должна была…»

Но поверить в это до конца так и не получалось.

Когда прогремел отдавшийся эхом от школьных стен выстрел, Салли даже присел от неожиданности и тут же увидел, как его несостоявшаяся жертва неестественно, как в замедленной съемке, загребает руками и хватает воздух ртом, а затем, истошно вопя, валится на землю.

— Что? Как так? Подожди!

Салли метнулся вперед, преодолел разделявшие их два десятка футов и замер. Его законная добыча с так и не застегнутыми до конца штанами отчаянно вопила, катаясь по земле и брызгая кровью.

Недоумевающий Салли стремительно огляделся и увидел — ее!

— Ты?!

Та, за которой он сюда приехал, по-женски неловко, на подламывающихся каблуках бежала прочь, а в ее правой руке угрожающе чернел небольшой пистолет.

Прогоняя это наваждение, Салли тряхнул головой, заставил себя собраться и тут же услышал, а затем и увидел мчащуюся к нему полицейскую машину.

— Черт!

Он торопливо сунул бритву в карман и рванул вслед за только что скрывшейся среди черных стволов немолодой блондинкой. Пересек весь парк наискосок, с усилием продрался сквозь колючие кусты, перепрыгнул через подвернувшийся под ноги неглубокий ров и кубарем вывалился на асфальт.

— Ни с места! Руки за голову!

Салли привстал на одно колено и поднял взгляд. Перед ним стояла одетая в полицейскую форму рыжая, крепко сбитая женщина.

— Руки за голову, я сказала! — рявкнула эта шлюха, и Салли, преодолевая себя, подчинился и опустил взгляд в асфальт. Ему было стыдно.

Кто-то в форме скользнул мимо него, а в следующий миг на его запястьях щелкнули наручники — первый раз в жизни!

Когда Нэнси вернулась домой, до прихода мужа оставалось не более четверти часа.

— Рональд! — подрагивающим от напряжения голосом с порога крикнула она. — Ты уроки сделал?!

— Сделал, мамочка, — масленно отозвался Ронни. — И Энни тоже помог.

«Гаденыш!» — мысленно ругнулась Нэнси, сразу же вспомнив, отчего он такой покладистый, и кинулась на кухню. Вытащила из холодильника цыпленка, помыла, кое-как смазала его приправами и сунула в духовку. Начала быстренько строгать овощи для салата, но уже сама видела — не успевает. Приготовила десять тысяч оправданий, как вдруг осознала, что сегодня можно не торопиться. Вся городская полиция теперь там, в парке.

«Господи Иисусе, помоги!» — взмолилась она, схватила так и лежащую на стуле сумочку и помчалась в кладовку — прятать «беретту».

Бергман прибыл к школе минуты через три — еще медики не подъехали — и сразу же подозвал к себе произведших задержание Джимми Дженкинса и Роуз Лестер.

— Молодцы, ребята.

Полицейские расцвели.

— Оружие нашли?

Подчиненные мигом приуныли.

— Бросил, наверное, сукин сын… — предположил Джимми.

Бергман вздохнул, поощрительно похлопал его по крепкому плечу и подошел к задержанному — поставленному на колени лицом к капоту пухлому белобрысому парню. Присел на корточки, взял его за широкую шею и с усилием развернул лицом к себе.

— Куда пистолет дел?

Парня затрясло.

— Н-не было у м-меня п-пистолета.

— А бритва тебе зачем? — подошла сзади Роуз.

— Бритва? — удивился Бергман. — А ну, покажи…

Роуз протянула Бергману изъятый «бритвенный прибор», и тот понимающе хмыкнул. Рукоять любовно усилена пластиковыми плашками с выемками для пальцев, а лезвие… Бергман прищурился и усмехнулся.

— Да-а… Судя по зазубринам, ты, красавец, этой бритвой не одного человека порезал… Так?

Парень упрямо мотнул головой.

— Никого я не резал. Да и этого… вашего… кто-то другой подстрелил. А я… я помочь хотел человеку…

Копы дружно хохотнули.

— Если помочь хотел, так зачем бежал? — наклонилась Роуз.

— Испугался… — буркнул задержанный. — Чего тут непонятного?

Бергман тяжело поднялся и ободряюще кивнул Джимми.

— Продолжайте, ребята. А я, пока не увезли, с пострадавшим поговорю.

Он развернулся, дисциплинированно прошел вдоль растянутой вокруг всего парка полосатой полицейской ленты, миновал группу сбежавшихся зевак и склонился над бледным, как покойник, Тальботом.

— А я тебе говорил, доиграешься… пуэрториканцы за такое могли тебе и член отрезать.

Псих болезненно поморщился, но промолчал.

— Кто тебя подстрелил? Видел?

— Я… не уверен… — ответил тот и снова поморщился. — Кажется, женщина.

— Женщина? — оторопело поднял брови Бергман. — Ты уверен?

— Нет, — мотнул головой пострадавший. — Я просто видел голые ноги… как из-под юбки.

Бергман язвительно усмехнулся и, прозрачно намекая на манеру пострадавшего шататься без штанов, презрительно добавил:

— Или как у тебя.

Джимми пришел довольно поздно, когда дети уже спали.

— Слышала? — с порога спросил он.

— Что? — невольно отвела глаза Нэнси.

— Этого дурака Тальбота подстрелили.

— Насмерть? — окаменела она.

— Если бы, — усмехнулся Джимми и подошел к раковине — сполоснуть руки. — В колено.

«Жаль!» — с неожиданно проснувшейся злостью подумала Нэнси. Она целилась намного выше.

— А кто стрелял? — набравшись отваги, поинтересовалась она.

Джимми язвительно хохотнул.

— Хороший вопрос! Бергман все управление собрал, чтобы это выяснить. Одного мы с Роуз, правда, задержали…

Нэнси обмерла.

— Но, похоже, Бергман его отпустит… старый пень! — с явным сожалением закончил Джимми, а затем неожиданно подошел и обнял ее. — Как ты сегодня? В настроении?

Нэнси расцвела счастливой улыбкой. Ей даже не пришлось прислушиваться к себе. Она уже часа два была в настроении и еще каком!

Начальник городской полиции Теодор Бергман прибыл в приемную мэра города Хьюго Тревиса уже за полночь.

— Докладывай, — мрачно распорядился Тревис.

Бергман подобрался. То, что мэр даже не предложил присесть, было неважным признаком.

— Ранение у Тальбота. довольно серьезное, раздроблена коленная чашечка. Если не повезет, могут ногу отрезать…

— Лучше бы ему член отрезали! — раздраженно оборвал его Тревис. — Ты по делу докладывай!

Бергман прокашлялся и покачал седой, лысеющей головой. Мэр снова тревожился о своей политической судьбе, и, следовало признать, небезосновательно.

Проблемы начались, когда город, а точнее, его теневую часть, начали помаленьку захватывать колумбийцы. Уставшие работать на кондитерской и табачной фабриках за гроши колумбийские женщины все чаще становились на панель, а фамилии дерзких колумбийских парней все чаще попадали в полицейские сводки, и это еще полбеды. Город медленно, но верно становился перевалочной базой для кокаина, что притягивало к местной верхушке нездоровое внимание федеральных властей. Но главное, — и Бергман это чувствовал, — в городе вовсю назревал новый передел сфер влияния. Оценить недавнюю перестрелку итальянских и колумбийских бойцов иначе было сложно.