Сердце феникса. На переломе. - Елена Белова

Сейчас нужно только отстранить все, кроме этого. Сейчас.

Выстроить второй барьер, внутренний, оставить на поверхности только то, многократно повторенное, затверженное… Почти готово, недаром тренировался с Лорой…

— Алекс…

Не слушать. Время. Проверить внутренний барьер — норма. Блок — норма. Внутренний барьер… Глаза краснокожего телепата чуть расширились — похоже, он понял, что делает «контакт»… но не возражал. Не возражал… Готово.

Цветок шевельнул лепестками…

Алекс убрал барьер.

Это не было похоже на атаки Димовых специалистов по просмотру памяти… и на мягко-бережно-незаметное, «маскировочное» проникновение Лоры. Просто плеснула волна, точно стирая линию на песке — и воспоминания стали общими.

..воздух прорезает фиолетовая щель. Из нее выпрыгивают люди с серыми лицами… рядом падает человек…

..маленький горный поселок в Швейцарии, такой тихий в межсезонье… навсегда тихий. Больше некому шуметь. Взрослые и дети, мужчины и женщины, старики, даже пес, черный «водолаз» — им больше никогда не встать и не издать ни звука. Во дворе, у стилизованного под старину колодца, у дверей, в холле чистенькой гостиницы, у телевизора — они были везде. Неподвижные. Так выглядел поселок после прорыва серых, когда пришли Стражи. Слишком поздно пришли…

Карта мира с черными точками на местах прорывов — словно сеть набросили…

Почерневшее ясным днем небо… и серое лицо с клыкастой улыбкой… и холодный голос, злорадно объясняющий основы нового миропорядка.

Ошейники, спасенный из лабораторного отсека "опытный материал", гладиаторские бои… такой он, новый мир.

Пленный серый, его ярость, его угрозы… его воспоминания о вирусе…

Помогите нам.

Помогите.

Волна отхлынула. Черные глаза ан-нита блеснули волнением, белую фигуру на миг окружили беспокойные багровые огоньки — пробившись через барьер, в ауре телепата ясно проступила тревога. И гнев, причудливо перемешанный с сочувствием.

"Дай-имоны… серые пришельцы… Подожди"

И ан-нит отступил, быстро оборвав связь. Заговорил со своими — быстро, тревожно.

Осталось странное чувство сожаления — чужое присутствие в сознании воспринималось на редкость теплым и доброжелательным. Белая камера странно качнулась, на миг смазавшись и словно растаяв в сером облаке. Алекс тряхнул головой. Это что еще?

— Алекс, что это было? — Богуслав встал рядом, чуть позади.

Незаметно коснулся локтя. С другой стороны присоединился Максим.

— Разговор.

— Я не про то. Что с тобой?

— А что?..

Он хотел сказать, что все нормально, но промолчал. Камера снова качнулась — с легким, еле заметным длинным шорохом — как пересып песка… Закололо в затылке, странно запекло в груди, словно кто-то поставил горчичники… только изнутри. И звуки пропали. Скрылись в шорохах. Что происходит?

— Чар-ивей нит, — прорвался в уши голос женщины-аннитки. — Сариве…

— Аль-асит…

Кажется, они спорили.

— Ты выглядишь пар… плохо, — едва сдержал эмоции Богуслав. — Что за разговор такой? Что он с тобой сотворил?

— Это не он.

Кажется.

Или?.. Горячая боль тяжело ворочалась в груди, на виски что-то давило. И белые стены снова выцвели и растаяли… на мгновение. Такого с ним еще не было…

Фокусы местной телепатии?

Нет.

Троица аннитов перестала беседовать и теперь смотрела на него. Только на него, словно ни Макса, ни Богуслава рядом не было. Странный приступ отступил, только затылок побаливал, словно там поворачивалось тяжелое горячее яблоко. И слабость. Спокойнее. Это пройдет.

Нет. Беззвучный голос был нарочито спокоен, но эмпата интонацией не обманешь — ан-нит встревожен.

— Алекс, почему они так смотрят?

— Что с тобой?

— Лешка…

Боль возвращается с утроенной силой, разом слабеют-подламываются ноги, он проваливается в темноту… горячую пустоту… и туда, в эту пустоту падает колючее слово аннита:

"Реципиент".

Мир Земля.

Зоя.

Ее высочество Зоя к своему «высочеству» относилась весьма заинтересованно, хоть и односторонне.

Высочество — это значит: все, что она ни захочет, должно быть доставлено ей в тот же час, причем в лучшем виде. Самые роскошные наряды, самая лучшая мебель, самые дорогие украшения.

Высочество — это значит: все, кроме Вадима, должны относиться к ней с уважением.

Высочество — это значит, что любая ее прихоть должна исполняться.

Вот.

Особенно ей нравилось, когда кланялись и льстили «сильные». Их Зоя недолюбливала: магов, ведьм, даже Стражей. Давно прошли те времена, когда она была слабенькой ведьмой, ни к чему толком не способной, давно забыли все "четвертушку Зойку" — так ее дразнили, за чахленькую магию. А обида все равно осталась. На заносчивых сокурсниц в "адаптивном классе", на Стража Войцеха, который разводил руками и объяснял ее слабость причудами генетики…. на братцев — им-то магия отсыпалась полной мерой, их никто не дразнил!

Конечно, братцы над ней не смеялись. Наоборот, оберегали, заботились. Только обида от этого меньше не становилась. Почему им — все досталось, а ей — всего кусочек магии, и тот никчемушный? Почему с ними все носятся, а на нее никто и не смотрит? А если смотрят, то так: "Да, это Соловьева. Только она четвертушка, слабачка. Вот ее братья…"

И хотелось плакать от обиды.

Когда брат подарил ей магию, все изменилось.

Как здорово было почувствовать себя сильной!

Как замечательно — ощутить общее уважение! Вкус власти…

Как сладко — рассчитаться за обиды!

Поначалу она еще сдерживалась — побаивалась грозного брата, но потом поняла — ей можно все. Взять любое, что понравится, пнуть кого захочется, приказать что вздумается. Вадим только усмехался на ее выходки, а когда бывал недоволен, она мигом прикидывалась зайкой-лапочкой, и все было в порядке. Повелитель-Повелителем, а тоже покупался на ее хитрость.

Недаром Юрий когда-то говорил, что его "любимая Зоя" — настоящая принцесса. А когда-то может стать и королевой…

Юрий… Он проявлял к ней внимание, всегда слушал, преклонялся, на руках носил, когда позволяла. Любил… А этот подонок его убил. Лешка.

Скотина. Страж недобитый. Дрянь.

Подстегнутая старыми обидами и новой потерей, подпитанная «холодком», выросла и подняла голову настоящая ненависть. И она не утихала…

Зоя забыла обо всем, что было раньше. Как Лешка сочинял и пел ей смешные песенки, чтоб легче запоминались заклинания, как забирал ее боль, когда она в очередной раз разбивала коленку, как рассказывал сказки… «Холодку» это было неважно. Главное, что сейчас он слабее. И она могла расквитаться с ним за все обиды.