Жертвы дракона - В Тан-Богораз

- Ага, - сказал Дило:

Русая грива, золотое лицо,

Вот мы приносим тебе мяса.

Это была молитва Камышевому богу, которую пели дети перед ловлей гольцов в темных водах Калавы.

Ронта улыбнулась и кивнула головой.

Дило опять взялся за флейту.

- Это я пою, я, Дило... Фиу, фиу, фиу... А ты знаешь, что я пою?

Ронта покачала головой.

- Как я могу знать, что поют мальчики? - сказала она.

- Не знаешь теперь, узнаешь осенью, - сказал Дило и дерзко улыбнулся.

Ронта вспыхнула и отступила.

Со дня рождения до самого обряда посвящения дети не знали ничего о любви. Они не имели права присутствовать на осеннем празднике, а потом, в зимнее время, об этом не говорилось. Летом взрослые начинали думать об осенней встрече и постепенно разгорались, но дети вместо того думали о связанных с ней обрядах. О них тоже знали не все, и они казались странными и таинственными.

- Я все знаю, - смеялся Дило, - я видел...

- Не называй запрещенного, - сердито сказала Ронта.

- Тиу, тиу, тиу, - пропел Дило вместо ответа на своей камышинке. - У Дило золотая голова и золотые руки. Посмотри, что я сделал.

Он вынул из-за пояса коротенький кремневый резец, молоток без ручки и кусочек белой кости, обточенной в виде звериной фигурки.

- Что это такое? - спросила Ронта, заинтересованная.

- Это Помощник, Мясная Гора, - сказал Дило.

Мамонт Сса - Зверь-Гора, или Мясная Гора - считался помощником Отца в созидании вселенной. Отец утвердил землю и развернул над нею небо, как плащ, а Сса Помощник усыпал его звездами по широкому полю, прорезал реки, выкопал озера и моря, раздвинул горы для прохода.

Дило утвердил свою костяную игрушку между пальцами левой руки и, тихо жужжа, принялся обтачивать ее своим резцом.

Жужжание его было все то же: "Тиу, тиу, солнце, жги..."

Ронта присела рядом и стала рассматривать костяную поделку.

- А зачем же у него ноги сведены? - полюбопытствовала она. Все четыре ноги костяного мамонта, действительно, были сведены вместе.

- Этот Сса в беде, - сказал Дило, - в яме.

Ронта нахмурилась.

- Это опять запрещенное, - сказала она.

Анаки, действительно, рыли для мамонтов ямы. Несмотря на все почтение к этому страшному зверю, помощнику Отца, овладеть им было слишком соблазнительно. Недаром его звали Мясная Гора.

Однако напоминать страшному Сса о его беде было почти кощунством.

- Ничего, - сказал мальчик загадочным тоном, - люди сильнее...

Он продолжал работать над игрушкой легкими и точными движениями. И понемногу Ронта придвинулась совсем близко и так засмотрелась, что забыла все запреты. Искусство Дило было велико. Тело мамонта, высокая голова и круглый хобот выходили из-под его резца, как будто живые. Даже маленькие глазки Сса он наметил с обеих сторон своим волшебным резцом.

Потом он отложил в сторону резец и поднес к лицу Ронты свою костяную игрушку.

- Нравится тебе? - спросил он. - А хочешь, я и тебя сделаю? Есть у меня кость, такая белая... - протянул мальчик, - как твое тело. - И он ткнул пальцем в стройный бок девушки. - А ты поправилась, отъелась, прибавил он тотчас же. - И груди налились. - Рука его дерзко скользнула на грудь девушки.

Ронта вскрикнула и ударила его по руке. Но Дило не обиделся. Он посмотрел на Ронту блестящими глазами.

- А знаешь, - сказал он, - я, быть может, еще и пойду в терновую рощу вместе с Яррием.

Ронта посмотрела на него с упреком.

- Яррий кормил тебя, - напомнила она.

Лицо Дило тотчас же изменило выражение.

- Правда, - сказал он, - и ты тоже кормила. Когда Дило был голоден. Ты моя мама, - прибавил он тотчас же. В его голосе звучала признательность.

Ронта задумалась. Слова Дило привели ей на память отсутствующего друга.

Дило посмотрел на нее, и лицо его оживилось.

- Хочешь видеть его? - спросил он неожиданно.

- Его, - повторила Ронта, как эхо. - Кого его?

- Его, Камышевого духа, - лукаво объяснил Дило. - Ты ведь на голос пришла к Камышевому духу.

- А ты видел его? - спросила Ронта недоверчиво.

- Дило все видел, - сказал Горбун. - Идем со мною. Я покажу тебе.

Они перешли Калаву вброд. Вода доходила им до плеч, и Ронта высоко подняла над головой поясной мешок, чтобы не замочить его. Но у Дило не было мешка. Он завернул свой резец и костяную игрушку в широкий зеленый лист, сунул за пояс и даже не стал оберегать их от воды.

- Небось, они не размокнут, - сказал он.

На другом берегу Калавы был буковый лес. Кабанья тропа пропадала и снова появлялась. Горбун катился впереди на своих кривых ногах ловчее, чем можно было ожидать. В густом кустарнике он падал на руки и полз, как зверь, "на всех четырех костях", как говорили о нем другие мальчишки. Руки у Дило были крепче, чем ноги. Когда он полз на четвереньках, он был похож на барсука, короткого, приземистого, с горбатой спиной. Они миновали буковый лес и добрались до Сарны. Сарна была дочь Калавы и резво бежала навстречу матери. Они перешли ее по камням; она весело смеялась и щекотала им ноги.

На другом берегу Сарны было поле диких колосьев. Эти колосья уже пожелтели. Они срывали их по пути и стряхивали себе в рот. Спелые зерна хрустели и скрипели под зубами. Нижние, мягкие, сочились белым соком.

Резвая Сарна обежала кругом поля и снова призывала их со смехом на свои гладкие камни. В этом месте ее берега стали выше. Сарна подмыла высокий обрыв, и он навис над водой, но еще держался корнями кустов, которые росли наверху.

- Вот он, - сказал неожиданно Дило, - смотри.

На самом краю обрыва стояла фигура. Она ярко вырезывалась на синем безоблачном небе. Она была высокая, стройная. На голове у нее была русая грива. И лицо было загорелое. Под солнечным лучом оно пылало и казалось золотым.

- Это Камышевый? - спросила Ронта недоверчиво и тотчас же узнала и радостно крикнула: - Яррий!

Яррий быстро обернулся и увидел своих друзей из женского лагеря. Он бесстрашно шагнул на самый край обрыва.

- Ронта! - окликнул он. Одну минуту он хотел даже спрыгнуть вниз, но потом передумал, побежал в левую сторону и исчез из глаз, но скоро опять появился уже внизу, на правом берегу.

- Ронта! - повторил он радостно, подбегая к девушке. Они положили друг другу руки на плечи и потерлись щека о щеку. Таково было приветствие Анаков при встрече.

Ронта с восхищением смотрела на своего друга. За эти несколько лун он сильно изменился, и недаром она не узнала его сразу. Яррий вырос почти на ладонь человека и раздался в плечах.

"Это мужская удача", - подумала Ронта.

Когда он ушел по весенней дороге с мужчинами, он был еще мальчиком. А теперь это был уже не мальчик, а воин. Даже глаза его смотрели иначе. На шее у него появился длинный белый шрам.

- Очень болело? - спросила Ронта, дотрагиваясь до шрама рукою.

- Ничего... - улыбнулся Яррий. - Белая телка занозила мне шею. У Рула дольше болело. Спанда сказал...

- А где Рул? - перебил Дило, который тем временем развязал сумку на поясе Яррия и бесцеремонно достал оттуда несколько темных кусочков сушеного мяса. В летнее время Горбун был прожорлив, как крыса.

- Рул там... - Яррий сделал неопределенный жест рукой.

- Где там?

- Там, в лесу.

- Мы пойдем, посмотрим на него, - сказал Дило.

Яррий покачал головой:

- Не надо трогать его. Он спит.

Дило с любопытством поднял вверх свою подвижную мордочку, но тотчас же вспомнил другое и перешел на новую тему.

- Скажите, когда вы пойдете в терновую рощу?..

В терновой роще производился обряд посвящения юношей. Их подвергали предварительному испытанию голодом, бессонницей и жестокому сечению терновыми прутьями. После этого они принимали племенной обет. Обряд заканчивался торжественным заклинанием, которое превращало отрока в мужа и делало его правоспособным к браку.

- Я тоже пошел бы, - сказал Дило не совсем уверенно.

Яррий нахмурился.

- Я, быть может, не пойду в терновую рощу, - сказал он после короткого колебания.

- Как? - в один голос воскликнули Ронта и Дило.

- Юн отвергает меня, - сказал Яррий.

- За что? - быстро спросила Ронта.

В женском лагере слыхали в общих чертах о приключениях Рула и Яррия, но не знали ничего о недовольстве колдунов.

Яррий покачал головой.

- Спанда говорит, что я слишком много убил оленей.

- Слишком много оленей, - повторила Ронта с недоумением.

- Без посвящения, - объяснил Яррий с угрюмой улыбкой. - Юн грозится: "Зачем же он ходил убивать? Его самого надо убить". А Спанда говорит: "Убить нельзя. Я лечил его и Рула вместе. Их кровь смешалась".

Настало тяжелое молчание.

- Зачем же ты пошел? - спросила наконец Ронта. - Не подождал до осени.

Яррий тряхнул головой.

- Меня зовут Ловец, - сказал он просто. - Чего мне ждать? Сердце не стерпело.

Ронта опять положила ему руку на шею. Она заметила, что кроме белого шрама на этой крепкой бронзовой шее не было ничего больше.

- Где твой хранитель? - спросила она.