Жертвы дракона - В Тан-Богораз

Сход только что собрался, но все молчали. Молчал и подсудимый.

- Говори, Яррий, - обратился к нему Спанда, впрочем, без суровости.

- Вы сами говорите, - неохотно проворчал Яррий.

- Ты отнял у бога живую добычу, - сказал Юн глухо и с гневом.

Яррий посмотрел на него исподлобья, но не сказал ничего.

- Говори, Яррий, - снова сказал Спанда.

- Если отнял у бога, зато дал Анакам, - сказал Яррий. - Это мое копье перекололо полстада.

Юн посмотрел на него ядовитым взглядом, потом обратился к племени.

- Если непосвященные мальчишки будут оленей убивать, - сказал он, то что же останется взрослым?

Яррий ничего не сказал, но щеки его покраснели и глаза вспыхнули.

- Ты отнял у бога живую добычу, - повторил Юн.

- Не у тебя ли отнял? - возразил Яррий дерзко. - У твоего короткого копья?..

- Лжешь! - вскрикнул Юн запальчиво. - Я видел тебя в воде. Четвероногий олень ехал на твоей спине.

- Рука моя лежала на шее белой телицы. Мы плыли рядом, как муж и жена...

Они стояли лицом к лицу и смотрел друг другу в глаза. Оба они были одного роста, статные и сильные. Только у Юна глаза и волосы были черные, а у Яррия глаза были серые, а волосы русые.

- Бродяга, - прошипел Юн, - знаешь ли ты, что такое бог?

Яррий ответил ему презрительным взглядом.

- А ты знаешь? - спросил он неожиданно.

- Постой, - вмешался Спанда. - Мы спрашиваем о боге у тебя, не у Юна. Скажи нам, где твой бог?

Яррий поднял копье и с силой опустил его на землю.

- Вот мой бог, - сказал он резко.

- Слышите, Анаки! - воскликнул Юн с ужасом. И Анаки отозвались гневным ропотом. Яррий нахмурил брови и крепко оперся рукою на копье.

Спанда слегка пожал плечами и сказал спокойно:

- Какой же это бог? Это - древко.

Яррий молчал.

- Или нет на земле иного бога, сильней, чем копье твое? - продолжал Спанда. - Зачем ты молчишь? Стыдишься говорить?

- Чего мне стыдиться? - сказал Яррий угрюмо. - Нет на земле иного бога, кроме Анака. Сса - Зверь-Гора и Полосатый Тигр подвластны нам. Горы и долы, леса и поля, все это наше.

Странно прозвучали эти гордые слова перед лицом враждебного круга воинов. Анаки сердито ворчали. Им нисколько не льстило считаться земными богами во устранение небесных.

- Еще что? - опять спросил Спанда с явным любопытством.

- Реки поят нас, а дубрава кормит, - продолжал Яррий, - звезды любуются нами. Ясное солнце светит для нас...

В голосе его звучало волнение.

- Молчи ты, - отозвался тотчас же Спанда. - Про солнце мы сами знаем.

- Я стану говорить, - сказал Юн, - мой бог требует жертвы.

- Какой жертвы? - спросил Спанда так же спокойно.

- Замены, - сказал Юн, - жертвы живой, вон той...

Он указал пальцем на юношу.

Спанда пожал плечами.

- Мы, Анаки, не шакалы, друг друга не едим.

- Мой бог ест, - упрямо повторил Юн. - Бог белый, Месяц.

- Солнце - бог красный, - сказал Спанда. - Твой бог - Луна.

Юн посмотрел на него с ненавистью. Противоположность этих двух слов: Месяц, Луна, выражали всю противоположность двух преданий.

- Лунный бог создал небо и землю, - сказал Юн мрачно.

- Когда это было? - спросил Спанда с насмешкой.

- Солнце было женой ему и Анаки детьми.

- Солнце - отец наш, - сказал Спанда. И все Анаки повторили: - Солнце - Отец.

- Лунная вера - старая вера, - сказал Юн. - Первые люди с вороньей головой, истребители падали, они были детьми Дракона.

- Я старик, - сказал Спанда, - и дед мой был старик. Он всегда говорил, что мы - дети солнца.

- Довольно! - крикнул Юн. - Мой бог требует крови.

- Летнее солнце не любит крови, - сказал Спанда.

- Мой бог пошлет на вас месть, - с зубами крысьими. Не дайте видеть его белому глазу лицо оскорбителя!..

- Что ты скажешь, Яррий? - спросил Спанда.

Яррий опять посмотрел на Юна.

- Белого бога не вижу, вижу Черного Юна. Пусть возьмет копье и заступится за своего бога.

Юн бросил ему уничтожающий взгляд.

- Даже ножа обрезального не хочу я поднять на такого, как ты.

- Что скажете, Анаки? - спросил Спанда, обращаясь к племени.

Анаки молчали. Потом Илл, Красный Бык, повернул лицо к юноше и сказал коротко и веско: "Уйди!"

- Правда, - загалдели Анаки. - Уйди от нас. Собственной силой живи. Странствуй один.

- Верно вы рассудили, Анаки, - сказал Спанда. - Летнее солнце кроткое солнце. Лунный бог - страшный бог. Пусть мстит ему одному без нас. Что ты скажешь, Яррий?

- Я уйду, - сказал Яррий отрывисто.

- Теперь слушай и помни, - сказал Спанда строго, - воды нашей не пей, не грейся у огня, будь нам чужим, другого племени, без нашего бога, без нашего кладбища.

- Уйду! - крикнул Яррий. - А вы, будьте вы...

Он не докончил проклятия, только схватил копье и погрозил им Анакам. Потом повернулся и быстрыми шагами ушел влево по берегу Калавы.

ГЛАВА 5

В кленовой роще ночью сидели подруги: Ронта, Илеиль и высокая Яррия, и еще две, Элла Большая и Элла Певучая. Певучая Элла была старшей сестрой черноволосой Милки. Ее называли также Элла Сорока. Она была маленькая, круглая, как будто комочек. Волосы у нее были коротенькие, в кудрях. Они стояли над ее головой, как запутанное облако.

Эллу звали Певучей за то, что она пела целый день. Что бы на глаза ни попало, как бы оно быстро ни промелькнуло мимо, песня Эллы являлась еще быстрее и выливалась, как щебет. Элла пела о камне, который подвернулся под ноги, о стаде быков, которое попалось мужчинам, или о драке двух девчонок, которые поссорились из-за цветной раковины. Но если песня ей нравилась, она готова была повторять ее с утра до вечера. Оттого ее звали также Элла Сорока.

Подруги сидели в кленовой роще у костра и ждали утра. Это была последняя ночь перед обрядом. Они не могли спать: им было жутко. На другом конце рощи были обе старухи, Лото и Исса. Лото должна была исполнить первую часть обряда, белую, дневную. Исса должна была исполнить вторую часть, ночную, темную. Лото сидела одна у особого костра и варила в глиняной плошке пахучие травы. Иссы не было видно, она скрывалась в темноте. И все, что ей было нужно, - травы и притирания, она давно сварила и приготовила, хотя никто не видел, когда и как. Иссы и ее притираний боялись подруги.

Согласно обычаю, другие женщины в эту ночь не могли присутствовать в роще... Они должны были явиться утром и принять участие в обряде посвящения. Но вместе с испытуемыми сидела взрослая помощница, Аса-Без-Зуба.

Девочки перестали шептаться, - им стало скучно. Костер был маленький, в тихом воздухе безветренной ночи огонек горел тонкою алою струйкою. Илеиль подняла свою русую голову и сказала:

- Спой песню, Элла.

Элла сидела по другую сторону костра; она посмотрела на подругу, и тонкое прыгающее пламя отразилось на минуту в ее сверкающих зрачках.

- Песню? Хорошо.

Пять трясогузок, все дуры, сидели под листьями клена,

Нахохлившись, как в дождь.

Ястреб сказал: "Я вас замуж возьму,

Ощиплю вас до перышка..."

- Страшно, - вздохнула Ронта и боязливо поглядела в темноту.

- Чего страшно? - спросила Элла задорно из-за костра.

- Иссы страшно и тех... - сказала Ронта и указала глазами в ту сторону, где был мужской лагерь.

- О, т е х!.. Об Иссе я не знаю и знать не хочу. Но я знаю, что  т е сделают с нами...

Пять трясогузок...

- Молчи, молчи... - зашикали на нее подруги со всех сторон.

Говорить о мужчинах в связи с тем, что относилось к браку, считалось неприличным даже для взрослых женщин во всю первую половину года, вплоть до осеннего обряда. Если иные и думали о своих друзьях, то они молчали об этом.

- Ушла бы я на край света, - сказала Ронта тихо.

- Куда ты уйдешь? - сурово возразила высокая Яррия. - Бродяги уходят, но женщин-бродяг не бывает.

- Все уходят, - сказала задумчиво Ронта. - Время проходит, и они уходят и никогда не возвращаются назад...

Девушки замолчали.

- Куда они уходят? - спросила Ронта, склоняя голову.

- К племени своему уходят, - сказала Яррия, - на небо, к Отцу. Там тоже есть племя Анаков.

- Я сказку слыхала, - сказала Илеиль. - В той стороне есть место. У самых ног Отца сделана дыра и вбита затычка, и женщины подходят и выдергивают, и смотрят вниз; и если какая-нибудь пожалеет и заплачет, то слезы ее к нам падают росою.

Все инстинктивно подняли головы и посмотрели вверх, туда, где наискось к полночи светилось недвижимое Око Отца. В ночном воздухе мелькали какие-то неуловимые влажные искры, и им показалось, что это слезы тех, небесных женщин.

- Будет вам, - снова вмешалась неукротимая Элла. - Вы говорите о тех, которые уходят. Я хочу говорить о тех, которые приходят.

- Души детские, - сказала Илеиль и усмехнулась радостно. - Малые детки...

Элла посмотрела на нее лукаво и подмигнула левым глазом.

- Малые и большие... О т т у д а  и  о т т у д а!..

Она указала кивком головы на небо и тотчас же протянула обе руки к северу, туда, где находился мужской лагерь.

- Я люблю их, - сказала она громко, потом слегка потянулась и свела руки вместе. - Всех люблю.