Наследница Ингамарны - Светлана Зорина

Потом Гинте было плохо — тошнило, лихорадило, кружилась голова. Дед напоил её каким-то настоем и велел уложить в постель. Упрекать он её, разумеется, не стал. На этот раз она не забавлялась, а спасала человеческую жизнь. А от Зимира она с тех пор не слышала ни одного ехидного слова.

— Мне, конечно, ещё рано клясться тебе в верности, — сказал он, когда, оправившись от раны, снова появился в Ингатаме. — Но придёт время, и ты будешь править всей Ингамарной, а я её небольшой частью — Хаюганной. Помни, я и мои люди последуем за тобой куда угодно. Хоть в царство каменного бога.

Произнося эти слова, одиннадцатилетний Зимир и не предполагал, что он сдержит своё обещание гораздо раньше, чем его двоюродная сестра станет правительницей Ингамарны.

Гинта продолжала ходить в храмовую школу, главным образом на уроки письма, которые ей нравились, но появлялась она там всё реже и реже. В школе нумадов было интереснее. Она быстрее всех усваивала тануман и вообще легко справлялась с любым заданием. А спустя год уже умела управлять нигмой. Теперь она сама выращивала цветы в своём собственном цветнике, который находился во внутреннем дворике под окном её спальни.

Рост культурных растений ускоряли за счёт сорняков. Дед говорил:

— Бесплодные растения тянутся быстро, у них сильная нигма. Им ничего не стоит поделиться ею с другими, но злоупотреблять этим нельзя. Занимаясь перекачкой нигмы, надо знать меру. Гина не любит, когда обижают её детей. Сорняки тоже её дети, и они ей так же дороги, как и прекраснейшие из земных цветов. Одно дело, когда твоего ребёнка просят поделиться с кем-то избытком пищи, совсем другое — когда у него отнимают необходимое. В борьбе син-тубан есть недозволенные приёмы, и того, кто их использует, никогда не признают победителем. В таннуме запрещённых приёмов гораздо больше. Мы, люди, конечно, вправе что-то изменять в этом мире по своему разумению, но мы не вправе пытаться изменить порядок, установленный богами. Это ещё никогда не приводило к добру. Ты можешь разогнать тучи так, чтобы дождь равномерно прошёл и здесь, в Ингамарне, и, допустим, в соседней Лаутаме, но ты не должна перегонять весь дождь сюда, иначе там начнётся засуха. Ты можешь со спокойной совестью забрать часть нигмы у харвы, которая растёт на холовых полях, чтобы плоды холы были более крупными и сочными, но нельзя отнимать у харвы всю нигму и тем самым губить её. Ведь её корни разрыхляют землю, к тому же она хорошо сохраняет влагу и отдаёт её земле, а значит, и другим растениям, если долго нет дождя. Будешь постоянно забирать нигму у хамьяны — лишишь питания личинок хиннуфара…

— И мы не увидим таких красивых бабочек! — воскликнула Гинта.

Даже мысль об этом казалась ей ужасной. Ночные бабочки хиннуфары были размером с ладонь взрослого человека. Они обладали способностью светиться в темноте. Как часто, гуляя поздним вечером в саду, Гинта любовалась яркими разноцветными огоньками, вспыхивающими в сумерках среди кустов и деревьев. Два года назад Таома говорила ей, что это цветы, которые ночью тайком покидают уснувшую мать-землю и, попросив у звёзд — своих небесных сестёр, немного света, резвятся на воле, пока не настанет утро. Недаром в древнем языке слово амнита имело два значения — «звезда» и «цветок». Правда, второе значение сейчас почти никто не знал. Оно сохранилось только в танумане. Цветы амниты и впрямь были похожи на звёздочки. Они росли всюду и почти круглый цикл — с ранней весны до поздней осени. Первые цветы, которые выткала на своём покрывале Гина-земля, подражая небесному узору.

— Мы не только бабочек таких не увидим, — сказал дед. — Мы и хины не увидим. И нечем будет солить пищу. У соляных камней слишком резкий привкус, да они и животным нужны. Занги и гараны без них просто не могут.

В начале каждого года, кроме последнего осеннего и зимнего, на ветвях деревьев появлялись лиловато-белые коконы длиной с указательный палец взрослого человека. Когда бабочка хиннуфара покидает кокон, он становится ярко-фиолетовым. Вот тут-то и начинается пора сбора хины. Каждый кокон на треть или даже наполовину заполнен светло-серым солёным порошком. Собирают хину в основном дети. Для них полазить по деревьям — не работа, а развлечение. Личинки хиннуфара особенно любят устраиваться на лаках. В периоды сбора хины лаковые рощи звенят от детских голосов и весёлого смеха.

— Хамьяна высасывает из земли много влаги, — говорил дед. — Поэтому на турмовых полях надо забирать у неё нигму и отдавать турме. Но больше хамьяну нигде нельзя трогать. Её листья — корм для личинок хиннуфара. Наевшись, гусеницы заползают на деревья и плетут коконы. Ты ведь заметила, что больше всего хамьяны в лаковых рощах и возле них. А вообще-то она растёт везде, где есть деревья. Её и должно быть много — людям же постоянно нужен солёный порошок. В нашем мире всё взаимосвязано и все друг от друга зависят. И нумады должны помогать богам поддерживать порядок. Божество потому и наделяет человека частицей своей силы. Чем сильнее ты, тем строже с тебя спрос. А когда люди ставят божественный дар на службу своему тщеславию, не считаясь с другими… Однажды это уже привело к большой трагедии.

— Ты имеешь в виду Великую Войну, которая была три тысячи лет назад? — спросила Гинта.

— Не только. Война между гиннарами и валларами[5] — лишь часть этой трагедии. Вернее, её завершение. Когда-то вся Сантара была подобна цветущему саду. Пустыня занимала гораздо меньшую территорию. Леса простирались на запад чуть ли не до самого каменного царства Маррона. Говорят, причиной всего, что случилось, была злая воля каменного бога, который хотел расширить границы своих владений. Он мечтал всю Эрсу сделать каменистой и бесплодной. Ему было выгодно соперничество нумадов. Но это не снимает с людей ответственности. Большинство из них становится орудием чьей-то злой воли только по собственной вине. Боги могущественны, но разве не нашими руками они творят на земле зло?

Когда-то на западе красовались величественные города, а между ними зеленели леса и поля, цвели сады. Теперь только мангуры, слуги Маррона, бродят среди развалин, которые постепенно заносит песком. Столицей Сантары считался город Сингатама, где жил верховный правитель. Его называли царём. Страна делилась на шесть минов, правители которых подчинялись царю. У валлонов тогда тоже была царская власть. А горный хребет ещё не отделял наши земли от валлонских. Точнее, хребет не был сплошным. Гиннары и валлары ездили друг к другу, торговали. Сначала они просто соперничали, и никто не помнил, когда соперничество перешло во вражду. Но ещё до этого вражда поселилась в обеих странах. И там, и там кипела борьба за власть.