Гостиница Сигма - Владимир Михановский

- В каком году ты родилась, Зари?

- В тысяча девятьсот восемьдесят пятом, - сказала Зарика. - Страшно сказать!

- Почему? - не понял Борца.

- Сопоставь с тем, какой нынче год, - кивнула Зарика на светящийся календарик, расположенный в углу пульта, - и ты поймешь, какая я древняя старуха.

- При чем тут твой возраст? Собственное корабельное время в соответствии с эффектом Эйнштейна... - начал Борца.

- Да знаю я. Бор. Все знаю, - перебила Зарика. - Но все равно, это не просто, потому что... - не договорив, она умолкла.

- А что было потом? - прервал паузу Борца. - Чем занимался твой отец, когда построили дорогу?

- Он несколько раз менял профессию. Работал буровиком, пробивал нефтяные скважины на тюменской земле. А потом умерла мама, я ее почти не помню. У нее была ужасная болезнь, которую тогда еще не умели как следует лечить...

Борца хотел что-то спросить, но глянул на Зарику и промолчал.

- После этого отец перешел на строительство трансконтинентального газопровода Нарым - Рим.

- А ты?

- Я все время была с отцом, - просто сказала Зарика. - Я очень любила его.

- Трудно было?

- По-всякому. Потом между Тюменью и Сургутом создали школу озеленителей планет, и я поступила туда. Осваивала азы биологии... Тогда ведь еще никуда не летали - ни на Марс, ни на Венеру. Только на Луне появились первые поселения. Будущие озеленители планет стажировались в тундре, в сложных условиях: колеблющаяся почва, бездонные болота, капризный климат, неустойчивая погода, летом - тучи гнуса, зимой - такие морозы, что сердце стынет.

- Когда создали школу озеленителей? - спросил Борца.

Зарика наморщила лоб.

- В девяносто первом, - сказала она. - Мне было как раз шесть лет, и меня приняли в первый класс, на биологическое отделение. А через десять лет, в две тысячи первом году, стартовал к звездам "Альберт", один из первых звездных кораблей. Тогда не то что теперь: в те времена старт к звездам был целым событием. Я в числе прочих выпускников школы озеленителей подала на конкурс. Счастье улыбнулось одной только мне.

Произнеся слово "счастье", Зарика усмехнулась.

- Видишь, мы опять вернулись к разговору о счастье, - сказала она. Что я знала тогда, шестнадцатилетняя девчонка? Несколько лет, которые "Альберт" - по собственному времени, конечно, - должен был провести в глубинном космосе, представлялись мне безбрежным океаном неизведанного. Так оно, разумеется, и оказалось. Я, да и все мы, альбертиане, мечтала, что наш полет принесет землянам что-то новое, позволит им сделать хотя бы крохотный шаг вперед. Помню чьи-то стихи, посвященные предстоящему старту "Альберта". Милые такие стишки. Автор говорил, что Земля - это улей, а корабли, словно пчелы, улетают к звездам - цветкам Вселенной, и каждая пчела приносит в улей свою каплю нектара... И я мечтала о своей крохотной капельке - помочь людям раскрыть тайну живого, выковать ключи жизни. В полете мы особенно не задумывались о возвращении на Землю. Оно чудилось честное слово! - таким далеким, почти нереальным. И тот горький для нас, но непреложный факт, что за год ракетного времени там, на Земле, проходили десятилетия, - этот факт воспринимался нами как чистая отвлеченность.

- Разве вы...

- Знали, конечно, - перебила Зарика, угадав вопрос Борцы. - Но знали умом, а не сердцем. Понимаешь?

- Понимаю.

- На обратном пути, перед входом "Альберта" в Солнечную систему, сказала Зарика, - наш корабельный математик сумел кое-как просуммировать все бесчисленное множество эффектов, связанных с течением времени в ракете, и сообщил, что на Земле теперь двадцать первое столетие.

- А год он не мог определить? - спросил Борца, с жадным вниманием ловивший каждое слово Зарики.

Девушка покачала головой.

- Для этого необходимы слишком сложные подсчеты. На них уже не оставалось времени, - сказала она. - Да и какая для нас была, в сущности, разница - десяток лет в ту или иную сторону? Все равно ведь наше поколение умерло.

Борца кашлянул.

- Знаешь, Бор, я отлично запомнила, до мельчайших подробностей, пышные празднества, которые прошли по всей Земле, - сказала Зарика. - Это было перед самым стартом "Альберта". Люди отмечали начало нового, двадцать первого столетия. Потом я ушла в пространство... И вот, возвратившись на Землю через несколько лет полета, вижу, что перескочила через двадцать первый век, словно через ручей. И от следующего века отхватила порядочно. Так зачем же мы летели? Скажи, Бор, зачем? Ведь вы, земляне, успели уйти далеко вперед. А мы, наоборот, безнадежно запутались, отстали во времени. Кому же он нужен, полет "Альберта"? Может быть, нам вообще не стоило возвращаться?

Зарика закрыла лицо руками.

- Ты не права, Зари. - Борца осторожно отнял ее руки. - Ты же сама говорила, что на борту "Альберта" у тебя созрело несколько новых идей, связанных с биологией.

- А где гарантия, что земляне давным-давно не пришли к этим идеям без моей помощи? - откликнулась Зарика.

- Хоть одна идейка да осталась. А даже ради одной идеи стоит лететь к звездам, - убежденно произнес Борца.

- Хорошо, если осталась... - прошептала Зарика. - Я уже мечтаю поскорее дорваться до биостанции. Руки чешутся. А сейчас так говорят? - посмотрела она на Борцу.

- Говорят, - рассмеялся Борца.

- Прости, Бор. Минутная слабость... - сказала Зарика, вытирая глаза.

Аппарат без перехода влетел в мохнатое облако. В рубке потемнело, и тотчас засветились панели. Изображения на экранах потускнели, приобрели размытые очертания. Борца привычно нажал кнопку инфравидения, и на обзорном экране перед Зарикой снова возникла серебристая капля автолета.

- Нет, полет "Альберта" не мог быть напрасным, - задумчиво, словно отвечая собственным мыслям, проговорила Зарика. - Человечество едино, и поэтому едино его счастье. Каждое поколение вносит свой вклад в общую копилку. Я видела в Гостинице "Сигма", как братаются поколения...

Они помолчали.

- Климат в Сибири начали по-настоящему изменять в девяностых годах двадцатого столетия, так, Зарика? - нарушил паузу Борца.

- В девяностых, - подтвердила Зарика.

- А один историк пишет, что уже в семидесятые годы под Тюменью выращивали свежие помидоры. Чепуха?

Зарика покачала головой.

- Твой историк прав, Борца, - сказала она. - Тюменцы имели собственные овощи за двадцать лет до того, как в Сибири начали перекраивать климат. Мы строили теплицы, которые согревались за счет термальных вод. Да что там теплицы! Мы своими сердцами отогревали Сибирь. И не только для себя. Для вас тоже. Мы, люди, спаяны, связаны каждый с каждым...

Автолет пошел на снижение. Вдали показался город.

- Знаешь, Борца, я чувствую, что не смогла бы снова пойти в дальний поиск, чтобы совершить еще один прыжок во времени, - сказала Зарика. Вот, кажется, совсем немного побыла я теперь на Земле, но привязалась к ней...