Будет ли закончено следствие - Н Богданов

Помощники голландского посла.

Кто из русских масонов оказывал прямую или косвенную помощь Геккерену? Это были:

Бенкендорф, - начальник III отделения, член ложи "Соединённых друзей" с 1810 года, имел 3-ю степень посвящения.

Л. В. Дубельт, заместитель Бенкендорфа, до 1819 член ложи "Палестины" с 1819 - член-основатель ложи "Соединённых славян", где был вторым наблюдателем, а с 1820-21 гг. - помощник мастера и делегат при Великой ложе "Астрея", член зарубежных лож "Золотого Кольца" / Белосток/ и "Эммануила" /Гамбург/.

Н. Ф. Арендт, лейб-медик, хирург, член-основатель ложи "Святого Георгия Победоносца" во Франции, в русских оккупационных войсках /г. Мабёж/.

С. С. Уваров, министр просвещение член ложи 'Полярной звезды".

М. А. Дондуков-Корсаков ("князь Дундук"), председатель цензурного комитета, член ложи "Избранного Михаила".

М. Ю. Виельгорский (самый крупный русский масон того времени), до 1821 года 1-й Великий наместный мастер Великой провинциальной ложи, супер-префект капитула "Феникс", после 1821 г. Великий мастер Великой провинциальной ложи и префект капитула "Феникс".

В Ф. Адлерберг, министр двора, член ложи "Александра к военной верности".

Г. А. Строганов (двоюродный дядя Н. Н. Пушкиной, сын крупного масона XVIII века А. С. Строганова), и К. Н. Бессельроде (министр внутренних дел) их масонство формально не установлено, но они, по логике вещей, должны быть масонами, поскольку Гекерен советовался с ними в самые ответственные моменты проведения операции по уничтожению Пушкина

Доля участия этих (и других) масонов в истории с Пушкиным полностью ещё не установлена. Выяснить это - долг современных исследователей. Мы ограничимся лишь несколькими словами, характеризующими "работу" хирурга Арендта. О подозрениях на врачей, якобы не пожелавших спасти, Пушкина, уже упоминали современники описываемых событий. Так, например Станислав Моравский вспоминал, что "хотели даже броситься на хирургов, которые лечили Пушкина, доказывая, что тут был заговор и предательство, что ранил его иностранец и иностранцами же пользовались для лечения поэта". Так ли это? Безусловно, этот вопрос требует тщательного изучения в рамках того же решительного поворота следствия с ложного пути на истинный.

"Работа" и роль самого известного в то время хирурга Арендта, в частности, свелась к минимуму, которого, впрочем, было достаточно, чтобы раненый не встал. Приехал к Пушкину, лейб-медик и безапелляционно заявил, что рана смертельная, а потому всякое лечение бесполезно. Окружавшие столичное "светило" молодые врача (двое из них были акушерами) не посмели противоречить. Все опустили руки. В смертельном исходе Арендт заверил и самого поэта, тем самым, отняв у него даже самую малую надежду, которая, если б она была, может быть, дала раненому немного сил и веры, столь необходимой в таких случаях.

Впрочем, хирург (о хирургическом вмешательстве не было даже речи) был вынужден по настоянию других врачей применить к больному и лечение.

О т. н. "методах" лечения Арендта красноречиво сказал врач и пушкинист В. В. Вернесаев. "Пушкин был ранен в живот. Пуля раздробила ему крестец. в брюшной полости осколки кости давили на кишечник. В таких случаях первое требование лечения - дать кишечнику полный покой, остановить движение его опиумом, Между тем по совершенно непонятной причине лейб-хирург Арендт назначил больному клизму. Последствия получились, ужасные. Глаза Пушкина стали дикими и, казалось, готовы были выкатиться из орбит, лицо покрылось холодным потом, руки похолодели...".

Арендт, как и сам Геккерен, по сей день, ограждён от критики (мы уже не говорим об обвинении в том, что он "залечил" Пушкина) каким-то невидимым щитом, разбить который никто не решается. Подтверждением тому служат публикации последних лет, в которых апологетами хирурга выступили Б. М. Шубин и правнук лейб-медика А. А. Арендт.

События после 1837 года

История убийства Пушкина отнюдь не кончается 1837 годом. Как и подобает убийству века, оно повлекло за собой другие не менее загадочные смерти (как тут не вспомнить цепочку убийств, последовавших за расправой над президентом США Д. Кеннеди!).

В 40-х годах (точно дата не установлена) на охоте "от случайного выстрела" погиб секундант Дантеса бывший секретарь французского посольства в Петербурге д'Аршиак. Об этом сообщает В. А. Соллогуб. П. А. Вяземский говорил о французе, что это человек "учтивый и благородный", что он не был близок с Дантесом, будучи человеком, довольно серьёзным. Хорошо знакомый с ним граф В. А. Соллогуб писал, что "д'Аршиак был необыкновенно симпатичной личностью". Накануне дуэли, по словам Соллогуба, д'Аршиак всю ночь не спал и говорил, что "хотя он и не русский, но очень понимает, какое значение имеет Пушкин для России и для русских". А. О. Смирнова записала отзыв д'Аршиака о Пушкине: "Это был великий характер. Я не знаю русского языка, не читал ни строки из его сочинений, я только находил его остроумным и прекрасно воспитанным... Де-Барант (франц. посол - Н. Б.) сказал мне, - продолжал д'Аршиак, - что в России, кроме императора, никто не интересовал и не поразил его в такой степени, как Пушкин". После дуэли д'Аршиак сказал Н. М. Смирнову: "Я исполнил свой долг, я скрыл это от моего начальника. Меня огорчает, что я замешан в эту катастрофу, потому что я глубоко уважал Пушкина. Де-Барант... в отчаянии... Я понял, что мне следует оставить свой пост, не дожидаясь, пока меня отзовут... сожалею, что мне пришлось покинуть страну, в которой меня приняли так радушно и где моё имя останется причастным к национальному трауру...".

Из письма Е. А. Карамзиной к сыну Андрею узнаём, что "после истории о Пушкиным д'Аршиака заставали уехать, отослали в Париж в качестве курьера".

Из этих строк можно понять, что хотя отъезд д'Аршиака и был вроде бы естественным, всё-таки он был неприятен и нежелателен для него, и события пошли скорее, чем можно было предполагать. После отъезда он более не вернулся в Россию.

Судя по характеристике, данной д'Аршиаку людьми, знавшими его, этот человек никак не вписывался в компанию подлецов и убийц, каковыми были Геккерены. Но поскольку он оказался доверенным лицом этих людей и постоянно вращался в кругу иностранцев, то он и знал намного больше любого русского. И его внезапная смерть вскоре после приезда во Францию наталкивает на мысль: заговорщики убрали свидетеля кровавых событий в Петербурге.

Следующей жертвой стала Е. Н. Гончарова. В те ноябрьские дни 1836 года 27-летняя девушка бездумно доверилась двум бандитам, но именно тогда ей был подписан смертный приговор, приведение, в исполнение которого несчастная женщина ждала терпеливо и покорно шесть лет до 1843 г.

То, что Екатерина (Катрин - по западному образцу) была тягостным и ненужным балластом для международных авантюристов, - несомненно. Избавление от неё было делом времени. Как всегда лицемерными были слова Геккерена (из письма Нессельроде) после свадьбы "сына" о том, что Дантес браком, дескать, "закабалил себя на всю жизнь". Только приличие (а оно всегда характеризовало до определённой черты двух масонов) и "заслуги" Катрин, выручившей бандитов в критическую для них минуту, на несколько лет продлили её пребывание в этом мире. Кроме того, Геккерены с нетерпением ждали появления на свет наследника для Дантеса, а у жены как назло, рождались только девочки (три подряд) и один мёртвый мальчик. И когда пятая беременность завершилась рождением здорового мальчика, Катрин, не вставая с постели после родов, умерла.

Операция по уничтожению Е. Н. Гончаровой по своей сложности не шла ни в какое сравнение с петербургским антипушкинским заговором: теперь убийцам было значительно легче в им практически никто и ничто не могло помешать. Дело происходило в Сульце. В глухом провинциальном городке на севере Франции, где Дантесы жили в доме - "деревенском замке" - Жозефа Дантеса-отца и на ферме - типа современной дачи - близ Сульца, принадлежали только Дантесу-сыну и его жене, но тем не менее операция была проведена со всеми предосторожностями.

И опять - уже в который раз - хотелось бы заглянуть в душу Дантеса. Он снова оказался в подчинённой роли и должен был наблюдать, как будут убивать его жену, мать его детей, с которой будем думать, он всё же, несмотря на тягость вынужденного брака, сблизился за шесть лет. Но это была последняя жертва, впереди его ожидали обещанные награды.

Смерть для приговорённой (и на этот раз!) была выбрана самая естественная - от "тяжелых" родов. (Катрин ничем другим не занималась эти шесть лет, как только произведением на свет потомства). Операцией руководил всё тот же Геккерен, хотя он и находился в те дни в Вене, где к тому времени получил место посланника. Он лично следил за ходом болезни "невестки", получая ежедневно письменные сообщения от домашнего врача Дантесов доктора Веста. Тот же Геккерен взял на себя миссию информировать Гончаровых о происходящем в Сульце. Дантесу, по словам голландца, это делать было тяжело: так он страдал из-за внезапной болезни жены. Письма Геккерена в Россию короткие, и в них преобладает две темы: "тяжёлые и мучительные роды" Катрин и требование к Д. Н. Гончарову о выплате им денежного долга Дантесам. Последний мотив, порой доходящий до наглости, характерен, кстати, для всей шестилетней переписки между Сульцем и Полотняным заводом, где жил глава семейства Гончаровых.