Идите и убивайте! - Александр Афанасьев

— И много?

— Целый эшелон…

…

— А до того было еще два…

Колье подтолкнул айфон к таможеннику

— Скромнее надо быть, скромнее. Зачем десятый купил? У меня вот шестой и мне хватает. Хочешь, чтобы про тебя в интернете написали?

Когда таможенник довольный уходил — на первом этаже с ним рассчитались за месяц — Колье тоже вышел. Ворота были открыты, стояли охранники с автоматами, в ворота тяжело вкатывались бронированные Мерседесы.

Головная машина остановилась у крыльца, из него выпрыгнула совсем молоденькая девушка, настоящий чертенок. Подбежала к всесильному хозяину края, обняла его…

— Пап, привет…

И еще одно нельзя было отнять у Хозяина — удочеренную девочку он любил. Родных детей у него не было, он никогда не был женат — но эту девочку он любил как свою дочь и готов был ради нее на все. Она была единственным человеком в этом мире, который мог получить от него все что угодно.

И не раз и не два, выстаивая службы в церкви (а он был прихожанином Московского патриархата) — он беззвучно шептал — Господи, все равно как ты накажешь меня за мои грехи — но не наказывай ее за мои…

— Пап, ты куда уезжал? Я соскучилась.

Девочка училась в соседней Словакии — каждую неделю караван машин отвозил ее через границу на учебу и возвращал обратно. Колье понимал, что будущего здесь, скорее всего, нет, и готовился уходить. Много, ох как много всего разбросано по белу свету, корни чего — здесь, в туманной земле Закарпатья. Польша, Чехия, Словакия. Москва. Тут — дом, тут — квартирка, тут — заводик, принадлежащий неизвестно кому, тут — земля, хозяйство со скотиной. А корни — здесь…

— Гляди, вот оценки проверю…

Хозяин чуть отстранил дочь… да. Почти точная копия матери. И снова — нехорошо кольнуло сердце.

Рано или поздно — за все придется отвечать. За всё…

— Иди в дом. Я к ужину буду.

— Пап, я хотела…

— За ужином расскажешь. Дела.

Когда дочь скрылась за дверью, к Хозяину подошел один из приближенных. До того все старались смотреть в другую сторону — был как то один, который посматривал на дочь Хозяина. Так и пропал без вести.

— Все в порядке — коротко доложил он

Все да не все…

Хозяин посмотрел на часы.

— Поехали. Навестим кое-кого…

…

— Стволы берите.

Главой местного ОГА — был назначен некий Духновский. Это назначение было результатом некоего сложного компромисса между местными и общеукраинскими интересами. Духновский был родом из соседней, Ивано-Франковской области, ранее тоже бывшей под властью Австро-Венгрии, потом Польши. Он работал здесь начальником местного СБУ, потом вернулся уже как глава ОГА — облгосадминистрации. Теоретически он должен был быть проводником политики Киева здесь — фактически же он понимал, что украинского тут с гулькин… понятно, короче. И если он будет вставать на дороге местным — его либо оболгут, либо убьют. Так что Духновский решил, что если коррупцию нельзя победить, то ее надо возглавить и со спокойным сердцем заселился в трехэтажный особняк, который ему преподнесли в подарок местные криминальные лидеры…

Духновский знал, кто такой Колье, не раз встречался с ним. Но сейчас, видя с террасы третьего этажа, как караван черных машин остановился на дорожке к его дому — и он почувствовал себя не в своей тарелке. Хотя… кто тут будет беспредельничать, с одной стороны коттедж главы местного МВД, с другой — главы СБУ…

— Митя…

— Михаил Борисович…

Уже это говорило — ху из ху.

По обычаю троекратно обнялись. Касаясь щекой главы ОГА, Колье негромко сказал на ухо

— Думал, я не узнаю, с…а

— Богородицей клянусь, Михаил Борисович… это не то, что вы думаете…

— Откуда тебе знать, что я думаю?

Глава местного ОГА и Хозяин — шли по тропинке, ведущей в горы. Местной особенностью было то, что человеческая жизнь и природа были совсем близко, и лес мог начинаться у самого забора коттеджа.

— Давай, с самого начала

— Михаил Борисович, это военные. Горнострелковая бригада… они здесь расквартированы будут, об этом уже говорили.

— А почему здесь?

…

— Почему не на Львовщине?

— Дак, у нас горы. Это ж хорошо, Киев денег пошлет…

Хозяин — недолго думая зарядил главе области в ухо, так что тот от неожиданности споткнулся и упал.

— За что!?

— За то, что дурак!

…

— Лежи, не вставай! А то еще уе…!

…

— Три эшелона Дима. Три эшелона со стволами!

— Какие… три эшелона?

Хозяин презрительно посмотрел на лежащего у ног главу области.

— Какой из тебя нахрен руководитель, если у тебя под носом в область стволы эшелонами завозят. А ты ни бе ни ме ни кукареку! Только жрать… вон, пузо наел. Тьфу!

…

— Значит, так… Митя. С утра в понедельник ты должен быть в Киеве. Ставь вопрос… по лесам всякая нечисть бродит… какие-то бандиты. Стволы завозят… эшелонами. Того и гляди будет сепаратизм. Закарпатская народная республика. Запомнил?

…

— И в порядок себя приведи. Ходи в зал. Жирный как поросенок. Смотреть противно.

Сам Хозяин за собой следил. Лучшая сеть спортивных клубов — была его, и он частенько туда захаживал.

На обратном пути — кортеж Хозяина остановился возле припаркованных на обочине дороги джипов с мигалками. Это было местное полицейское начальство…

— Ну? — спросил Хозяин, когда начальник областного МВД, полковник Брагар — сел в машину. Его он знал давно — еще по УБОЗу. Много соли вместе съели. Брагар был одним из тех людей в области, которых Хозяин не презирал, а уважал. За то, что выбрался наверх сам, без лапы, с должности простого участкового. Где надо льстил, где надо — помогал, где надо — убивал, а было и такое. Но — вырвался, выцарапался. Как и сам Хозяин, отец которого был директором базы, севшим на восемь лет за хищения социалистической собственности. Именно тогда — Хозяин все для себя решил, и с пути уже не сходил.

Полковник Брагар нервничал — это было видно по тому, как он нервно перебирал пальцами четки в своих руках. И это само по себе было плохо — полковник был не из тех, кого легко заставить нервничать…

— Короче, составы разгружались в Мукачево.

…

— Ну, что телишься

— Знаешь, отвод там есть?

— К лесопилкам

— К ним самым. Вот там их и разгружали. Не на товарном дворе.

Сказать, что Хозяина это испугало — было нельзя. Но напрягло — это точно. Мукачевские лесопилки принадлежали Портному. Человеку, с которым отношения у него были сильно натянутыми.