Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. - Александр Путятин

Однако во второй половине XV века эта стройная система рухнула. Сначала в 1453 году погибла Византийская империя, а затем в 1480 году исчезла власть Золотой Орды. Ситуация в Восточной Европе изменилась. Вместо слабых и раздробленных обломков Киевской Руси появилось мощное Московское государство. Русское политическое сознание еще при Василии III откликнулось на это новой идеологической доктриной «Москва — Третий Рим». Теперь же правящая верхушка перешла от слов к делу. И как верно отметили А.А. 3имин и А.Л. Хорошкевич, «дополнение короткого слова «царь» в и без того уже пышном титуле великого князя… Делало его носителя равным по чину императору “Священной Римской империи”, ставило выше европейских королей — датского, английского, французского и многих иных, в том числе и ближайших соседей и соперников — польского и шведского, уравнивало с восточными соседями — казанским, астраханским ханами — наследниками Золотой Орды, недавними повелителями Руси… Столица государства, Москва, отныне украсилась новым титулом — она стала “царствующим градом”, а русская земля — Российским царством»{9}.

Если провозглашенный царем Иван IV предстал перед подданными в роли преемника римских кесарей и помазанника Божьего на земле, то его жадная родня обрела ощутимые материальные выгоды. Бабке Анне Глинской и ее потомству государь даровал обширные земельные владения на правах удельного княжества.

Князь Михаил Глинский получил в день коронации чин конюшего, его брат Юрий стал боярином.

Не остался внакладе и владыка Макарий. К чести митрополита нужно заметить, что выгод он искал не для себя, а для всей Русской церкви. Расчеты эти полностью оправдались. Получение царем короны из рук митрополита подчеркнуло особую роль православия в государстве. Церковь выступила в роли «духовной матери» царской власти и стала, таким образом, ее гарантом. Государство в ответ приняло на себя заботу о сохранении прав и привилегий церкви. После церемонии довольные друг другом царь и митрополит занялись каждый своим делом. Иван IV принялся готовиться к свадьбе, а Макарий — к давно назревшей церковной реформе.

Первоначально планировалось охватить поисками невесты все государство. По городам и уездам страны отправились бояре и окольничие, чтобы организовать осмотры на местах. Каждому дворянину, имевшему дочерей 12 лет и старше, велено было без промедления везти их к наместнику. Понятно, что при русском бездорожье процедура грозила затянуться на много месяцев. Между тем ближние бояре, не дожидаясь съезда провинциальных невест, свезли во дворец своих дочерей и племянниц. На этих узкокелейных смотринах Иван выбрал в жены красавицу Анастасию, дочь покойного окольничего Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. Глинские одобрили кандидатуру. Худородную родню невесты, Захарьиных, они не опасались, а зря. Уже через полгода многие из временщиков потеряют не только должности, но и жизнь. Пока же на царской свадьбе 3 февраля Глинские играли самые видные, после молодоженов, роли.

Ситуацию в Кремле кардинально изменили московские пожары 1547 года, ставшие для жителей столицы истинным бедствием. «Летописи Москвы часто говорили о пожарах, называя их великими, — писал об этом событии Н.М. Карамзин, — но никогда огонь не свирепствовал в ней так ужасно, как в 1547 году. 12 апреля сгорели лавки в Китае с богатыми товарами, гостиные казенные дворы, обитель Богоявленская и множество домов от Ильинских ворот до Кремля и Москвы-реки. Высокая башня, где лежал порох, влетела на воздух с частью городской стены, пала в реку и запрудила оную кирпичами. 20 апреля обратились в пепел за Яузой все улицы, где жили гончары и кожевники; а 24 июня, около полудня, в страшную бурю, начался пожар на Неглинной, на Арбатской улице, в церкви Воздвижения; огонь лился рекой и вскоре вспыхнул Кремль, Китай, Большой посад. Вся Москва представляла зрелище огромного пылающего костра под тучами густого дыма»{10}. Из описания хорошо видно, что речь идет о двух отдельных пожарах, между которыми был достаточно большой перерыв.

Рассмотрим события хронологически. Когда в апреле произошел первый московский пожар, государь никак на него не отреагировал. Глинские остались у власти. Иван IV выехал на отдых в село Остров в Подмосковье. Там его посетила депутация жителей Пскова, тех самых, что пытались в декабре прошлого года пожаловаться на своего наместника — князя Пронского, ставленника Глинских. Почему такая представительная делегация (70 человек) не обратилась с этим к царю во время свадебных торжеств, когда он раздавал пожалования и милости, а тянула дело до июня, не очень понятно. Теперь же жалобщики явилась некстати. Государь был не в настроении их слушать. Иван «…опалился на псковичь, сих бесчинствовал, обливаючи вином горячим, палил бороды и свечою зажигал и повеле их покласти нагих на землю»{11}. Спасло несчастных лишь известие о новом пожаре в Москве. Царь срочно умчался в столицу.

А там дела уже шли хуже некуда. Выгорел Кремль. Огонь уничтожил множество домов и церквей в центре и на окраинах. Обрушилась часть городских укреплений. В пламени пожара погибло более 1700 человек. Митрополит чудом спасся из горящего Кремля, но получил сильные ушибы, когда его на веревках спускали с крепостной стены. Иван IV поспешил навестить Макария. Царя в поездке сопровождали боярин Иван Федоров, вернувшийся из ссылки, и князь Федор Скопин-Шуйский. В присутствии митрополита Федоров сообщил о том, что московский люд на площадях толкует о чьем-то намеренном поджоге («яко волхованием… вся Москва погоре»). О том, что молва винит в пожаре Глинских, боярин умолчал. На данном этапе ему важно было получить царский приказ на начало розыска.

За четыре дня, пока шло расследование, волнения в столице продолжали усиливаться. И это неудивительно. Глинских к тому времени возненавидели все. Твердо надеясь на приязнь к ним Ивана, временщики шли к своим целям напролом и не гнушались никакими средствами. Их сторонники и слуги вели себя в русской столице как в завоеванном городе. Теперь наступил час расплаты…

Оставшиеся без крова люди под звон уцелевших колоколов вышли на улицы и площади столицы. Начался мятеж. Для объяснения к бунтовщикам из Кремля отправились бояре Федоров и Скопин. С ними на площадь выехали Юрий Темкин и Григорий Романов. «Они “начаша выпрашати: кто зажигал Москву?” — пишет об этом эпизоде Р. Скрынников. — Вопрос был рискованным, но бояре вовсе не собирались щадить своих недругов. Они знали, о чем толковала толпа, и, надо полагать, сами способствовали распространению зловещих слухов»{12}. Естественно, в ответ тут же прозвучали имена «волховы» Анны Глинской и ее детей, которые, по мнению посадских жителей, «попалили колдовством Москву».

Позже Иван IV в приписках на полях официальной летописи прямо указывал, что бояре этими вопросами спровоцировали народ на расправу с временщиками. С царем трудно не согласиться. Вооруженная толпа, состоящая явно не из одних москвичей, быстро разгромила дворы временщиков и перебила их воинских слуг. Дядю царя Юрия Глинского силой выволокли из Успенского собора и забили камнями насмерть. Бабке царя Анне и ее второму сыну Михайлу в тот момент удалось скрыться. Но вскоре они окончательно потеряли влияние при дворе: Михаил Глинский после неудачной попытки бежать в Литву лишился звания конюшего.

Таким образом, при ближайшем рассмотрении поход псковских челобитчиков и серия московских пожаров 1547 года в совокупности своей очень похожи на согласованные действия некоей закулисной группы, которая вознамерилась сменить Глинских у руля государственной власти. Сначала они попытались в Пскове жаловаться на временщиков Ивану IV. Тот челобитчиков не принял. Затем в Москве произошел апрельский пожар — Глинские остались у власти. Тогда следует еще один тур жалоб — государь снова принимает сторону родственников. Он бьет и пытает ходоков. Возникает опасность, что псковичи не выдержат, назовут соучастников и организаторов… И тут в Москве начинается второй пожар, еще более страшный и разрушительный, чем первый! Однако Иван IV продолжает держаться за Глинских, не удаляет их от себя. В ход идет последний козырь — бунт горожан-погорельцев. Восставшие безжалостно расправляются с временщиками и их слугами. Иван IV при всем желании не может защитить Глинских от народного гнева.

Налицо прекрасно организованный государственный переворот! Но тогда возникает вопрос: кто были эти заговорщики и чего они добивались? Первое подозрение естественным образом падает на тех, кто пришел на смену правительству Глинских. Князь Курбский в письме к Ивану Грозному позже назовет их на польский манер Избранной радой. Однако не все так просто! Признанным лидером нового правительства стал митрополит Макарий, который чудом спасся во время июньского пожара. В случае его гибели у «радовцев» не было ни единого шанса закрепиться у власти. Да что власть?! Организуй они подобный огненный ужас, без митрополита даже голову от плахи никому уберечь не удалось бы…