Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. - Александр Путятин

Задачу с концентрацией артиллерийского кулака решили просто и оригинально: весной 1551 года царские плотники срубили под Угличем, а потом разобрали и сплавили вниз по Волге полноразмерную деревянную крепость. Второй раз ее собрали на правом берегу Волги, в 20 верстах от Казани. Так Россия получила опорный пункт для организации военных действий против неприятельской столицы. Артиллерию и припасы можно было теперь заранее подвезти водным путем и хранить в непосредственной близости от театра военных действий. А вскоре был окончательно решен и вопрос с коммуникациями — все перевозы по Волге, Каме и Вятке оказались под контролем царских войск, так как «горные черемисы»[12] добровольно перешли в российское подданство.

Активные подготовительные действия вблизи Казани вызвали ожидаемую реакцию Крымского ханства. Даулат-Гирей нанес удар с юга. 22 июня его армия подошла к Туле и начала штурм города. Однако русские воеводы предвидели такое развитие событий. Основные силы они расположили в районе Каширы и Коломны. Уже через два дня эти войска подошли к месту сражения. Ввязываться в бой с «большими полками» не входило в планы крымского хана. Сняв осаду крепости, он ушел восвояси.

Да и какой смысл был Даулат-Гирею упорствовать? Ведь до этого борьба за Казань между Москвой и Крымом велась только в «династической» плоскости: победитель усаживал на престол «своего» хана и на этом успокаивался. Вот и сейчас казанские мурзы привычно согласились впустить в город российского ставленника Шигалея. В августе 1551 года новый хан въехал в Казанский кремль в сопровождении боярина Ивана Хабарова и дьяка Ивана Выродкова. С ними прибыла русская охрана из 200 стрельцов. Вот только на этот раз московское правительство не собиралось ограничиваться призрачным контролем…

Получая престол из рук царя, Шигалей обязался «лихих людей побити, а иных казанцев вывести, а пушки и пищали перепортити, и зелие не оставити»{18}. Иными словами, подручный казанский хан призван был исполнить незавидную роль «троянского коня»: подготовить все для будущего захвата своей столицы русскими войсками. Естественно, он нуждался в контроле и наставлениях опытных мастеров «тайной войны». Основным «московским куратором» Шигалея был Алексей Адашев, дважды посещавший Казань с важными и тайными миссиями. В короткий срок эти двое перетянули на сторону Москвы большинство татарских вельмож.

Осечка произошла в тот момент, когда Шигалей уже передавал власть московскому воеводе князю Семену Микулинскому, которого Иван IV назначил наместником Казани. Жители татарской столицы, выпустив из кремля хана Шигалея со стрелецкой охраной, перебили оставшихся в крепости детей боярских, а воеводу с его людьми в город не впустили.

Судя по тому, как быстро после этого под стенами Казани появилась более чем 100-тысячная русская армия со 150 осадными орудиями и всеми необходимыми для штурма припасами, такое развитие событий не застало врасплох Ивана IV. Но и казанцы, даже в этой трудной ситуации, вовсе не выглядели «мальчиками для битья». Возглавивший восстание Ядигер-Мухаммад действовал быстро и решительно: за считаные дни гарнизон столицы был доведен до 30 тысяч татарских ратников и трех тысяч союзных ногаев. Фактически в строй встал каждый горожанин, способный носить оружие. Еще не меньше 30 тысяч опытных воинов составляла полевая армия ханства — орда. В любой момент к ней на помощь могли подойти из степей союзные сибирские, ногайские или крымские отряды.

Однако согласовать свои действия гарнизон и орда не смогли. К тому времени, как городские ратники пошли на вылазку, полевая армия уже ничем не могла им помочь. Несколькими днями ранее князь Александр Горбатый разгромил ее в битве на Арском поле. Возведя осадные укрепления, русские войска 29 августа 1552 года начали планомерный обстрел Казани. Особенно убийственным был огонь орудий с 13-метровой трехъярусной башни, установленной прямо напротив главных, Царевых, ворот города. С ее высоты вся Казань была у русских пушкарей, как на ладони.

Царские розмыслы[13] успешно вели минные подкопы. Сначала они прорыли подземный ход к тайному источнику, из которого осажденные брали питьевую воду, и взорвали в нем 11 бочек пороха. Казанцам остался только небольшой смрадный проток. Вода в нем была гнилая, многие жители города от нее болели и умирали.

Осадные работы затянулись больше чем на месяц. Только 30 сентября большой полк начал штурм внешней стены. Захватив Арскую башню, передовые отряды ворвались на городские улицы. Воевода Михаил Воротынский посылал гонцов в ставку царя, прося подкреплений и настаивая на общем штурме. Однако остальные полки оказались не готовы к тому, чтобы развить успех. Казанцы быстро перебросили подкрепления с неатакованных участков, и ратникам Воротынского пришлось отступить из города. Но Арскую башню они удержали за собой.

Следующий штурм должен был стать последним и решающим. Наступать собирались сразу со всех сторон, чтобы гарнизон не мог, как 30 сентября, маневрировать силами. Под крепостные стены заранее подвели несколько тайных ходов. Правда, не все их удалось закончить. В ночь с 1 на 2 октября 1552 года разведчики доложили Воротынскому, что казанцы узнали о подкопах. Воевода понял: это грозит провалом всего плана. Он потребовал начать атаку немедленно. За два часа до рассвета русские полки со всех сторон двинулись к крепости.

Оглушительные взрывы раскололи рассветную тишину. Это в нескольких подкопах сразу взорвались 48 бочек пороху. Обрушился участок стены недалеко от Арской башни. Одновременно с этим огненный смерч разметал в щепу Ногайские ворота. Русские войска через проломы прорвались в город. Начался решительный штурм. Гарнизон сражался до последнего, каждый дом давался с боем. Особенно упорно оборонялись отряды в ханском дворце и соборной мечети. Но удержать город было невозможно. После ожесточенного уличного сражения Казань пала. Хана Ядигера-Мухаммада взяли в плен. Примерно шесть тысяч человек, пытаясь вырваться из окружения, спустились с городской стены к речке Казанке, но русские ратники встретили их пушечным огнем с противоположного берега. Уцелевших татар вскоре окружили и обезоружили.

Так закончилась история Казанского ханства, но борьба с остатками орды продолжалась еще пять лет. Налеты отдельных отрядов, нашедших приют у астраханских ханов и ногайцев, тревожили русские гарнизоны. Эти быстрые рейды часто сопровождались восстаниями горожан и жителей сельских округов. Зато крестьяне и посадский люд восточных и северо-восточных областей России могли вздохнуть свободно. Набеги на эти земли прекратились. А когда в 1556 году московские воеводы взяли Астрахань, ситуация на востоке окончательно прояснилась. Почти сразу после этого в состав России добровольно вошли Удмуртия и Башкирия. В 1557 году русскому государю присягнул на верность правитель Большой Ногайской Орды мурза Исмаил. Таким образом, река Волга оказалось в полном распоряжении русских купцов. Международный торговый путь «из варяг в персы» превратился во внутрироссийский. «Каспийские ворота»[14] оказались закрыты для крымско-турецкой экспансии. Это резко изменило расстановку сил не только в Восточной Европе, но и на всем Евразийском континенте.

И в первую очередь превратило крымского хана Даулат-Гирея, до того времени лавировавшего между Польско-литовским союзом и Москвой, в непримиримого врага России. Если во времена Ивана III Москва с Крымом выступали единым фронтом против союза хана Ахмата (и его наследников) с Литвой и Польшей, то после падения Казани в Восточной Европе остались лишь два претендента на «Батыево наследство»: Россия и Крым.

А что же происходило в это время на западной русской границе? Несколько лет после заключения перемирия в 1549 году Иван IV и Сигизмунд II продолжали препираться по поводу титулов. Польский и литовский правитель не признавал Ивана царем, а тот в свою очередь перестал именовать Сигизмунда королем, мотивируя это изменение тем, что общается лишь с великим князем Литовским, а с Польским королевством у России никаких дел нет.

Затем, вдоволь наигравшись во взаимное непризнание, 12 сентября 1552 года стороны продлили на два года действующее между ними перемирие (со вступлением нового договора в силу с 25 марта 1554 года). После этого 7 февраля 1556 года правители России и Литвы подписали очередное соглашение, по которому перемирие устанавливалось еще на семь лет (до 25 марта 1563 года). При этом вопрос о царском титуле Ивана IV они так и не решили. Русским дипломатам не помогли ни ссылки на (естественно, липового) «прародителя» русского царя — римского императора Августа, ни доводы Ивана Васильевича о том, что «Казанского и Астраханского государства титулы царские бог на нас положил»{19}.